Ему было 80 лет. Он успел помаршировать. Достраивал Британскую империю в Южной Африке, рыл под Ипром подземные тоннели, успел пострелять в боевитых ирландцев. То, что он немного устал от пережитого, было очевидно всем здравомыслящим и молодым, которые остались в городе.
Сами они ходили на верфи, на заводы, в конторы. Говорили про трудности, про то, что на мебельной фабрике приходится делать самолеты, и про то, что надо хоть раз победить немцев. Мой прадед не ходил на верфи: у него оторвало под Ипром половину ступни. Он сидел на стуле с охотничьим ружьем, патроны к которому держал в кармане, ибо почему-то был уверен, что теплый и сухой порох мощнее холодного и отсыревшего.
Постепенно к фигуре на крыльце привыкли. Посмеивались.
А 13 марта 1941 года немцы стали бомбить Глазго. Они бомбили верфи, мебельную фабрику, бомбили конторы, дома, в которых жили люди… Прадед сидел на нашем крыльце. Потом посмотрел в небо — и поковылял куда-то за дом и дальше в заросли.
Вышел из них вместе со сбитым немецким летчиком. Который, конечно, сам сдался прадеду. Но люди с верфей, фабрик и контор хотели верить, что прадед взял этого немца в плен. Люди поверили бы и в то, что прадед сам сбил немецкий самолет из своего старого дробовика. Потому что люди хотели хоть какой-то победы. И прадед был первым, кто провел пленного врага по своей улице.
Сейчас о прадеде никто не помнит, конечно. Может, и не было ничего подобного. Не приводил он немца. Сидел и сидел себе.
А к чему я вспомнил? О том, что сейчас мыслящему сословию моей России победы не нужны. Никакие. Нужно бесконечное нытье и тревожные крики про гибель.
Мы очень хорошо живем, судя по всему. Я всегда говорил и повторю, что драма моей страны (а моя родная страна — Россия) заключается в том, что она никогда не жила так безопасно, комфортно, сыто, как при президенте Владимире Путине. Никогда. И это драма. Вот что с этим поделать? Многие находят выход из положения, конструируя свою протезированную реальность. В которой школьников отпускают с уроков только на похороны демонстрантов и публичные казни сотен заговорщиков.
Собственно говоря, прекрасный интервьюер и отличный человек Дудь пытается как-то ответить на загадку: зачем и отчего Путин продолжает быть президентом?
Напротив Юрия Дудя сидит Никита Михалков. О чем спрашивать Никиту Михалкова? Только про двойную сплошную, про мигалки, про спецталон, про гомосексуалистов и Путина. Собственно говоря, почти два часа шел методичный допрос Юрия Дудя про грехи Никиты Михалкова, приведшие его к дружбе с Владимиром Путиным. Больше Дудю ничего и не нужно. Важно получить ответ: «В чем ошибки Путина?» — у Михалкова. И еще один ответ получить. Про «а не гомосексуалист ли вы?». Это безошибочно точные и важные вопросы, которые только и надо задавать всем, всегда и каждые полчаса. Такое время!
Никита Михалков любит власть. Он любит власть своей страны. Другие любят власть чужой страны. Третьи не любят власть вообще. А любят деньги, которые им дают люди, естественно, к власти не имеющие ни малейшего отношения. Ни малейшего! Ни к власти своей страны, ни к власти чужой страны.
«Это был очень куртуазный поединок на шпагах, в котором никто не пострадал, все остались живы. А мы всего лишь увидели его лицо. Новое лицо, уходящую натуру, — пишет Александр Мельман в своем разборе интервью Ю.Дудя, взятого у Н.Михалкова. — С Михалковым все ясно».
Многим эта фраза покажется странной. Уж Никита-то Михалков свое лицо не прятал никогда, своей принципиальной византийской натуры не скрывал. Подданный византийского императора, как говорил С.С.Аверинцев, всецело, восторженно и до самозабвения поддерживал своего императора до тех пор, пока, по мнению подданного, император служил славе империи ромеев. Можете себе эдакое вообразить?
Нормальная позиция, я считаю. Скажем прямо, не менее нормальная, чем шаблонно и яростно разоблачать президентскую власть по любому подвернувшемуся поводу.
Недавно мне сказали, что когда талантливый человек хвалит власть, всякий раз получается бездарно. Логика понятна. Означает ли это, что когда бездарный человек ругает власть, выходит всякий раз талантливо?
В мире протезированной реальности, в которой обнищавшие россияне топчут друг друга в очередях за пайкой, — да, безусловно верно. В этом мире идеальное интервью с Михалковым должно выглядеть так: Ю.Дудь и Н.Михалков сидят друг напротив друга, поочередно закрывают себе глаза ладонями и глухо спрашивают у зрителя: «Где демократия?» — потом отрывают ладони от глаз и говорят горьким шепотом: «Нет демократии!» И так — весь вечер. А страна, затерзанная опричным террором, разогревая кошачьи консервы на костерках из рубероида, вторит интересным собеседникам.
Я всю жизнь мечтал увидеть диалог Добрыни Никитича и Родиона Раскольникова. Вчера увидел. Встретились две эпохи. Эпоха давшая и эпоха ждущая. Пока ничего не давшая, но жадно ждущая и строго спрашивающая: зачем убивал татар, зачем служил князю, зачем не вступился за Илью Муромца, которого Владимир Красно Солнышко в погреб посадил, уж не тварь ли ты дрожащая, не сузить ли тебя, Добрынюшка? Как А.Мельману, например, захотелось.
Может, тебе уйти, Никитич? Навсегда и в никуда, а? Зачем ты? Что ты там про время, про то, про се, про веру… Сколько можно?..
Удивительно, что Александр Мельман смотрел то же самое, что и я. Почему его не удивляет то, что Михалков при всем своем темпераменте и некоторой мощи добровольно посадил себя в железную клетку, отвечая на вопросы Юрия Дудя?
Лично я бы не удержался и порасспросил бы Юрия про его друзей, и платят ли они налоги, например. Или про то, соблюдают ли они скоростной режим на дорогах. Соблюдают ли они Административный кодекс РФ, точно ли соблюдают? Как давно чувствуют себя безупречными? Но я человек мелочный.
Михалков решил, видимо, что не будет мельчить и станет просто отвечать на череду вопросов про Путина и собственные грехи. Про то, что только и интересует Дудя.
Удалось ли ему ответить? Я думаю, что нет. И мало кому удалось бы. Как объяснить сидящему напротив и безучастному, как Познер, собеседнику, что Россия — это «Титаник», затопление которого пока удается предотвратить. Что Путину досталось судно, уверенно вбирающее забортный мрак тоннами и заваливающееся в бездну. Что Путину удалось стабилизировать положение полузатопленного корабля. Всего-навсего — стабилизировать положение. Что это не так много, как хотелось бы, но не так мало, как кажется.
Тонущий «Титаник» спасали все: капитан, офицеры, матросы, пассажиры третьего класса, уже находящиеся по пояс в воде. Но они работали, спасая корабль. Они понимали, что «Титаник», как показали результаты реконструкции событий, можно было спасти только так: давать «полный назад» и срочно вводить некоторые строгости. А в это время в теплом, ярко освещенном ресторане первого класса дам в бриллиантах и господ в смокингах и особенно их лакеев возмущало неохлажденное шампанское и отсутствие оркестра…
Михалкову не удалось объяснить Юрию Дудю, что Михалков не обязан быть идеалом, не обязан быть бесперебойным гением, что он вообще никому не обязан ничем: ни Дудю, ни, страшно сказать, Александру Мельману, ни другим обитателям уютного мира правды и бескомпромиссной правоты.
Но Никита Михалков попробовал. Ясно, что весь воспаленный Интернет разразился потоком сарказма и улюлюканья. Успокаивает меня, что для нашего Интернета это норма. Эта стабильность меня греет. Люди заняты делом.
Почему я вначале вспомнил про прадеда своего? Не для сравнения его с Никитой Сергеевичем. А для иллюстрации охватившего меня ощущения, что мыслящее сословие моей страны немного двинулось кукушкой. Мы как будто рвем кусок хлеба последний, впрыгиваем в последний вагон, увозящий нас от беды неминучей, смотрим, кто сколько места занял на тающей льдине, довоевываем очередную гражданскую войну. Мы отказываем кому-то в праве быть собой на основании того, что этот кто-то ведет некую непонятную нам борьбу в своей душе. Нам кажется, что все очень просто: человек размахивает кулаками на улице, гонит бесов — и только поэтому подлец. А это совсем не так.
Какая борьба в душах у Юрия Дудя и Александра Мельмана, я не знаю. Я ее не вижу.
Какая борьба в душе Михалкова — я видел вчера. Благодаря ли Дудю?..