Инициатором этого проекта выступила литературный редактор Лена Климова, написавшая серию статей об ЛГБТ-детях и представшая перед судом за пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних. Само сообщество «Дети-404. ЛГБТ-подростки» тоже блокировал Роскомнадзор по решению суда — за пропаганду среди тинейджеров нетрадиционных сексуальных отношений.
Мы поговорили с девушкой, которой ежедневно исповедуются гомосексуальные и трансгендерные подростки. И узнали, в каком аду живут невидимые обществу дети в условиях медийного вакуума. Услышать и попытаться понять их — это вовсе не значит пропагандировать, это значит помочь: помочь разобраться в себе и справиться с трудностями.
***
Отрывок из письма:
«Возможно, моя история покажется кому-то мерзкой, поэтому... извините. Как-то утром отец схватил меня и перенес в комнату для гостей. Они с мамой связали меня. Не знаю, сколько прошло времени, пока не зашел какой-то странный мальчик. Он извинился, а на мои просьбы помочь лишь рассмеялся.
Потом он меня изнасиловал.
Родители были счастливы, а это был мой первый раз. Я ужасно боюсь мужчин теперь, правда... А девушек до сих пор люблю. В полиции сказали, что не верят мне, что я по-любому сама напрыгнула на этого парня. Про родителей они вообще не поверили. Мне никто не поверил. В ноябре у меня начались проблемы со здоровьем. Мать купила мне тест. Он оказался положительным. Их счастью не было предела. «Родишь и станешь нормальной», — твердили они как заведенные. Я вспоминала это изнасилование, и мне хотелось сдохнуть. Я обречена на одиночество, страдание и муки. Причем жить я буду именно с родителями, потому что завишу от их денег».
19 лет, Республика Карелия.
— Лена, с чего началась ваша поддержка подростков?
— В 2013 году я опубликовала материал, в котором осуждала федеральный законопроект о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних. Позже со мной списалась 15-летняя лесбиянка из провинциального города. Девушка сказала, что эта статья помогла ей избавиться от мыслей о самоубийстве. После этого я подумала, что о ЛГБТ-подростках в нашей стране никто не говорит и не пишет. Их не существует в медийном пространстве. И я решила писать сама. Я опросила в соцсетях 115 человек и на основе разговоров с ними написала несколько журналистских материалов. Примерно в это же время я объявила фотоакцию: предложила подросткам присылать свои фотографии и рассказы о своей жизни для публикации. Прочитав эти истории, я подумала о том, кто защитит этих детей от жестокости одноклассников, непонимания родителей, кто поговорит с ними, когда им одиноко, подаст руку помощи? В апреле 2013 года проект перекочевал в Интернет.
— Какие письма вас ужаснули, тронули до глубины души?
— Конечно, больше всего запоминаются письма, в которых описывается крайняя жестокость. Нам писал юноша, который жил в детдоме. Он рассказал, что когда знакомые узнали о его сексуальной ориентации, то избили его и изнасиловали бутылкой. Потом он писал нам еще не раз, у него все сложилось неплохо: он стал учиться в техникуме, сменил окружение. Писала девушка, которую родители подвергли корректирующему изнасилованию (отрывок письма читайте выше. — Авт.). Есть люди, которые верят, что половой контакт с мужчиной делает лесбиянку «нормальной». Девушка забеременела. Она писала нам и спрашивала совета. К сожалению, через две недели она перестала отвечать на наши письма, мы до сих пор не знаем, что с ней. Иногда запоминаются не письма, а только фразы из них. Одному юноше мать говорила, что лучше бы он был наркоманом, чем геем.
— Как не сойти с ума, читая это?
— Разумеется, бывает тяжело. Думаю, это дело привычки. Так же, наверное, работают врачи и те, кто постоянно видит человеческие страдания. Мы с коллегами иногда сами даем авторам советы. Например, если видим на фотографии порезанные руки или читаем в письме, что подросток думает о суициде. Мы понимаем, что человеку нужна психологическая помощь, и советуем, куда за ней можно обратиться.
— О чем чаще всего спрашивают дети?
— Самые частые темы — это самоопределение. Их интересуют вопросы «кто я?», «как мне себя называть?». Они сомневаются, нужно ли рассказать кому-то о том, что они чувствуют. И как справиться с негативными последствиями, если окружение узнало об их гомосексуальной ориентации: что делать, если тебя не принимают, бьют, оскорбляют. Это происходит часто.
— Стоит ли подростку открываться, когда и при каких обстоятельствах это нужно делать? Например, друзьям или родителям?
— Проверенным друзьям — да. А вот родители в четырех случаях из пяти не принимают детей, которые рассказывают о своей сексуальной ориентации. И спектр «не принимаю» раскинулся от «давай просто не будем это обсуждать» до «вали из дома, скотина неблагодарная». И только в одном случае реагируют спокойно. Говорят что-то вроде «ты все равно моя дочь/мой сын; тебе будет трудно, но я поддержу тебя».
— Много жалоб поступает именно на отношение родителей?
— Да, причем родительский арсенал психологического насилия куда разнообразней, нежели у одноклассников и сверстников. И их меры воздействия совершенно негуманны. Родители часто просто игнорируют подростка — делают вид, будто «ничего не было», не верят ему, запрещают заговаривать на эту тему. Часто в ход идут и более радикальные меры: отбирают телефон, контролируют переписку, называют ребенка больным, извращенцем, унижают и оскорбляют... А также пытаются лечить гормонами, водят по батюшкам и по бабкам, угрожают психбольницей и даже убийством. Диких историй достаточно много. Опять же дам слово самим подросткам и приведу несколько цитат.
Арахна, 16 лет (Нижний Тагил):
«Мать бьет. Видимо, думает, что это можно выбить. Таскает за волосы, может кинуть на пол и пинать».
Марк, 16 лет (Томск):
«Мама называла меня одним словом — «пи*ор». У меня больше не было имени, я больше даже «сыном» не был. «Помой посуду, пи*ор», «вынеси мусор, пи*ор». Когда я просил не разговаривать со мной так, ведь я не виноват, что я такой, она соглашалась. Говорила: «Есть физические уродства. Все признают, что люди с такими недостатками — уроды. А ты моральный урод, так почему перед тобой все должны кланяться?» Не знаю, почему она сказала «кланяться». Я всего лишь просил не обзываться».
Рома, 17 лет (Волгоградская область):
«Родители выгнали из дома, сказав, что я ошибка и лучше бы вернуть время назад, чтобы сделать аборт».
Лит, 15 лет (Чаплыгин):
«Из-за того, что я гей, отец по велению матери избивал меня стульями, железными пряжками, считая, что «выбьет эту дурь».
Кира, 15 лет:
«Рассказала родителям, что влюбилась в девушку. Мама плакала. Папа кричал, говорил, что я позор, что легче всего выделиться этим, а не умом. Накричав на меня, ушел и сказал напоследок: «Если бы не твой младший брат, я бы уже давно покончил с собой. Жить ради такой, как ты, бессмысленно».
— Как в современных школах относятся к ученикам, которые заявляют о своей ЛГБТ-ориентации? Знаете ли вы о случаях, когда школьное окружение поддерживало такого ребенка?
— Два года назад я опрашивала подростков об отношениях с педагогами. 239 человек сказали, что их учителя хотя бы раз высказывались на тему сексуальной ориентации на уроке или в личной беседе. Две трети педагогов реагировали резко негативно. Зачитаю вам несколько примеров. Пишет школьник из Татарстана: «Учительница биологии говорила, что это неполноценные люди. Учительница обществознания — что «они» заразу передают. Все это слушать нет сил». В Москве не лучше: «Когда мы говорили о биологии и гомозиготах, учитель привел пример: «Вспоминайте педиков. Они одинаковые. Вот и гомозиготы такие же». Письмо из Ульяновска: «Класснуха говорила, что узкие джинсы, как у меня, носят «опущенные мужчины».
— А оставшаяся треть учителей?
— Они высказывались нейтрально и спокойно. Опять-таки перейду к примерам, которые я собрала во время исследования.
Артур, 16 лет (Красноярск):
«На уроках английского на теме «Дискриминация» учитель говорила, что нужно относиться к таким людям с пониманием».
Феникс, 14 лет (Мытищи):
«На уроке истории мы проходили Александра I. Кто-то из класса спросил, правда ли, что он был геем. Наша учительница ответила, что не знает. По классу пошли смешки, и она отрезала: «Вы взрослые ребята, пора бы уже перестать смеяться над людьми, которые отличаются от вас» — и урок после этого просто продолжился».
***
Отрывок из письма:
«Меня зовут Даня. Я родился девушкой в маленьком городке вблизи столицы в окружении множества родственников, которые еще с детства вбивали мне в голову: куда идти поступать, на кого я буду учиться, где работать, какой муж, какие дети.
Все бы ничего, но они высмеивают ЛГБТ и меня в том числе с моей девушкой.
Когда я начал резать себя и это заметил школьный психолог, мои родаки сказали, что в этом виноваты запрещенные группы. Хотя все это сделали они. Я никогда не понимал свое тело. Широкие плечи, бедра округлые, лицо то ли парня, то ли девушки. Я не понимаю себя, что творится внутри. Я не понимаю, кто я. Я проходил анализы, и у меня повышен тестостерон. Питаюсь я нормально, ничего из лекарств не принимаю, но, черт, из-за повышенного гормона у меня появились волосы на животе, это нормально? И самое главное, голос грубее, а на подбородке и немного выше виднеются волоски. Мое тело издевается или что это такое?»
— Дети жалуются на то, что недоброжелатели взламывают их личные странички, обнародуют факт гомосексуальной ориентации среди друзей и одноклассников... Начинается всеобщая травля. Это можно как-то нейтрализовать?
— Если окружение недружелюбное, один из вариантов — сказать: это переписывался не я, мою страницу кто-то взломал, надо мной прикололись, я не в курсе, что это такое... Можно вбросить ошеломительный слух, чтобы все переключились на его обсуждение.
— Со временем изменилось ли что-то в сообщениях подростков?
— В письмах 2013 года часто встречались обращения к депутатам Госдумы. «Не надо нас ни от чего ограждать, мне никто ничего не пропагандировал, оставьте нас в покое, от кого вы нас защищаете — от самих себя?» Не уверена, что кто-то из адресатов их читал. Возможно, их прочел Виталий Милонов, который меня невзлюбил. То заявление в прокуратуру напишет, то скажет в эфире «Эха Москвы»: «Лену Климову нужно расстрелять!». Чувства кипят у человека.
— Милонов ведь с вами даже судился?
— Да, это так — и проиграл. Это было в 2013 году. Тогда он впервые пожаловался на меня. В полиции сказали, что написал аж семь заявлений. В январе 2014 года против меня возбудили дело об административном правонарушении по той самой статье 6.21 «Пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних» Административного кодекса РФ. В феврале суд прекратил его, не найдя в моих действиях состава правонарушения. Правда, через год, в 2015 году, состоялся другой процесс по этой же статье — и суд оштрафовал меня на 50 тысяч рублей. Оспорить решение не удалось. Когда оно вступило в силу, я выплатила штраф, причем всю эту сумму собрали мои интернет-друзья буквально за три часа. Сейчас это дело принято для рассмотрения в ЕСПЧ.
— Я читаю, что вас атакуют хейтеры. Милые улыбающиеся люди, часто в обнимку с кошечками и детьми, пишут совершенно дикие вещи. «Привет, страшила, диктуй свой адрес», «тебе не жить, тварь». Как вы с этим живете, вам не страшно?
— Мне почти не страшно. Потому что невозможно сидеть и бояться. Им это не нравится, я понимаю. Один раз для эксперимента я даже обратилась в полицию. Написала заявление, приложила скриншоты с угрозами убийства от десяти пользователей. Этим все и кончилось — мне сказали, что это не угроза жизни и у меня «не имеется реальных оснований опасаться ее осуществления». В реальной жизни у меня все спокойно.
— Сейчас много говорят о подставных знакомствах, которые организовывают вымогатели. Они знакомятся с гомосексуалами на специализированных сайтах, приглашают в квартиры под видом свидания, а потом грабят, шантажируя аутингом...
— Для подростков это неактуально. Нам ни разу не приходило письма, где такая схема повторялась бы в точности. Иногда случалось, что мальчик списывался с интернет-другом, договаривался встретиться в реальной жизни — а его вместо друга в парке поджидала агрессивная компания. Но это не связано с шантажом и вымогательством. Подростки неплатежеспособны. Было бы странно вымогать деньги у тех, кто их не зарабатывает.
***
Отрывок из письма:
«Я парень, и я гей. Я живу в немаленьком городе, в котором я часто переходил в другие школы. Все надо мной издеваются, меня оскорбляют и бьют. Меня называют п...сом каждый день, как я туда хожу (в школу). Я не знаю, что плохого я им сделал, ведь я даже не говорил им, что я гей. Как я приходил в разные классы, вся веселая, добрая обстановка пропадала где-то через неделю. Все повторялось. Я родился таким, это не изменить. Многие говорили, чтобы я сдох. Поэтому для меня это как раз последний выход, кроме того, чтобы терпеть это еще четыре года и уехать далеко».
— Это правда, что большинство ЛГБТ-подростков мечтает только о том, чтобы уехать куда-нибудь за границу?
— Два года назад я проводила опрос на эту тему. 43,9% ответили, что иногда подумывают об эмиграции. Почти треть признались, что всерьез собираются уехать — учат иностранные языки, собирают информацию об учебе за границей. Почти половина из тех, кто не хочет жить в России, в качестве мотивации указали причины, связанные с сексуальной ориентацией. Еще 11,5% ответили на вопрос отрицательно, остальные 10% выбрали вариант ответа «не знаю».
— Почему подростки хотят уехать, какие они называют причины?
— Они хотят вступить в брак, завести детей (родить или усыновить), не скрываться, жить в более толерантном и менее гомофобном обществе, не бояться и находиться в безопасности. Уехать хотят многие. Но понятно, что уедут не все. Лично я не хочу уезжать. Причины «против» перевешивают.
— А родители таких детей с вами связывались?
— Да, но это бывает крайне редко. Одни проклинали. Другие пытались понять, что происходит с их детьми.
— Сколько писем вам приходит в неделю?
— Примерно 30–45 писем еженедельно.
— Роскомнадзор несколько раз блокировал вашу интернет-страницу. Каким образом ваш проект до сих пор существует?
— Да, впервые нас заблокировали в 2015 году на основании решения суда. Потом тоже несколько раз закрывали. Каждый раз мы пытались оспорить решение. И каждый раз безуспешно. Но сообщество существует — люди никуда не деваются, они живут, они есть. И мы продолжаем работу в новой группе с новым названием. А старые остаются брошенными.
Сейчас тоже идет судебный процесс. 9 августа я получила новое решение о блокировке группы «Дети-404». Тоже с подачи Милонова — в конце весны он написал заявление в прокуратуру Санкт-Петербурга с требованием заблокировать наше сообщество и привлечь создателей к ответственности. Прокуратура обратилась к ректору питерской Академии постдипломного педагогического образования Жоловану за экспертным заключением. В ответном письме не названные по именам специалисты вуза сообщили, что осмотрели группу и решили, что некоторые ее материалы «могут» пропагандировать нетрадиционные сексуальные отношения среди несовершеннолетних и причинять вред детям. Было указано несколько таких материалов. В ответ мы предоставили два своих экспертных заключения. Одно от нижнетагильского специалиста, психолога и психиатра, другое — от трех московских докторов психологических наук. Все они сообщили, что ни по указанным ссылкам, ни в группе в целом не нашли пропаганды НСОСН. Помимо этого до суда я удалила из группы все перечисленные в письме Жолована материалы. Но суд все равно нас не поддержал. Мы обжаловали решение. Если жалобу не удовлетворят, наша нынешняя группа тоже будет заблокирована.
Складывается впечатление, что, по мнению законодателей, гомосексуальных и трансгендерных подростков просто не существует в природе. Таких же взглядов придерживаются многие наши сограждане. Мало кто готов даже просто задуматься о том, как выживают эти дети в условиях агрессивной нетерпимости. Информационный вакуум, в котором они оказались, не только не дает ответов на самый важный вопрос «кто я?», но и подталкивает к невидимой, но существующей пропасти, которая отделяет каждого подростка от всего остального мира. Кого будут винить родители, когда их непонятый сын или дочь предпочтет выйти из игры, в которой ему даже самые близкие люди единогласно отвели роль дефективного изгоя?