После рождения третьего ребенка у женщины, удочеренной в младенчестве, обнаружили генетическое заболевание. И теперь ей необходимо найти родных, чтобы выяснить истоки болезни.
Однако сотрудники ЗАГСа, ссылаясь на закон о защите персональных данных, потребовали от Ольги... согласия непосредственно биомамы на раскрытие ее данных. Невыполнимый запрос, если учесть, что женщина последний раз видела мать в роддоме, когда появилась на свет. Так тайна усыновления, направленная на то, чтобы защитить усыновленных детей от негативных последствий, обернулась против них же.
Мы нашли людей, которые много лет пытаются найти кровных родителей и открыть глаза власть предержащим на несовершенство закона.
***
«Мне сейчас 37 лет и я ищу своих биологических родителей. Пройдено три суда и никакого результата. Во всех решениях — ссылка на закон о персональных данных. Почему закон о персональных данных защищает биологических родителей? А вдруг они тоже ищут своих кровных детей и им тоже отказывают на основании этого закона — получается замкнутый круг?!
С приемного совершеннолетнего человека требуют согласие его кровных родителей, которых он никогда и не знал, не виноват в том, что от него отказались... А я хочу узнать от матери, здорова ли она была на момент моего рождения».Этот крик души матери троих детей Ольги Ледешковой из Челябинской области не слышат уже много лет. Ольга родилась в Златоусте в июне 1980 года. После родов ее мама — совсем девчонка, ей было всего лишь 16 — отказалась от ребенка.
Но малышке повезло. Прямо из роддома ее усыновила семейная пара, хорошие, порядочные люди, которые из-за проблем со здоровьем не могли иметь детей. Дочку назвали Олей, и, как это часто бывает, исправили дату рождения — теперь по документам она родилась 1 июля. О том, что маме с папой она не родная, девочка узнала во втором классе: проговорилась более осведомленная подружка. Но она не решилась признаться родителям в том, что невольно раскрыла семейную тайну.
Лишь в 29 лет Ольга перешла к активным действиям. Она решила во что бы то ни стало найти родную маму. Запросила справку из роддома. В документе говорилось, что 1 июля таких родов в учреждении не было. Женщина отправилась по инстанциям. Но ее ждало разочарование: везде требовали согласие приемных родителей. А Ольга просто не хотела их беспокоить по этому поводу.
Действительно, статья 139 Семейного кодекса РФ свято охраняет тайну усыновления ребенка. Пункт 1 гласит: «Судьи, вынесшие решение об усыновлении ребенка, или должностные лица, осуществившие государственную регистрацию усыновления, а также лица, иным образом осведомленные об усыновлении, обязаны сохранять тайну усыновления ребенка». Пункт 2 предостерегает: «Лица, указанные в пункте 1, разгласившие тайну усыновления ребенка против воли его усыновителей, привлекаются к ответственности».
Год назад Ольга решилась поговорить с родителями: «Мама долго отказывалась, но отец согласился помочь мне с поисками. Все документы после моего удочерения они уничтожили».
Ко всему прочему у Ольги начались проблемы со здоровьем. Врачи, обследовавшие женщину, предположили, что заболевание может носить наследственный характер. Для полноты картины необходимо обследовать прямых родственников — только тогда медики смогут поставить точный диагноз и назначить лечение. Это стало второй причиной, почему женщина продолжила упорно добиваться своей цели.
Семья получила свидетельство об удочерении. Но в нем не указаны полные сведения о родной матери. В органах опеки сказали, что документов на Ольгу нет. В архиве тоже отказались помочь.
Кое-что Ольге узнать все-таки удалось. В частности, то, что фамилия ее матери Платонова, при рождении она назвала дочь Светланой, а отчество указала Павловна. Предположительно за основу взяла имя отца, как часто делают матери, которые рожают ребенка без мужа. Этого было недостаточно, чтобы выйти на след.
Приемные родители Ольги отправили заявление в ЗАГС с просьбой выдать более подробные данные о биологической матери. Однако ЗАГС Златоуста отказался предоставить информацию. Сотрудники посчитали, что, обнародовав данные биологической матери, которая сознательно отказалась от ребенка, они нарушат ее права.
Тогда Ольга пошла в суд Златоуста. Служители Фемиды тоже ее не поддержали. Ссылаясь на закон о защите персональных данных, судья отказал в удовлетворении иска. Вершители посчитали, что одного согласия усыновителей недостаточно, ведь само лицо, сведения о котором запрашивает истец, не давало согласие на их обнародование. Налицо конфликт законов — пока один разрешает заявителю получить информацию о родных, другой в то же время запрещает это делать. Ольга дважды обжаловала решение и дважды проигрывала.
«Какая-то безумная трактовка законов судами в Челябинской области, — возмущается Ольга. — На момент усыновления данные кровных родителей ребенка для усыновителей не секрет. Напротив — по закону усыновители обязаны ознакомиться с документами ребенка. Но когда через много лет усыновители запрашивают в архиве те же самые документы, загсы и суды отказывают под предлогом, что это персональные данные».
Верховный суд, в который Ольга обратилась после предыдущих неудач, согласился с ее доводами. В четверг в высшей инстанции встали на сторону Ольги и постановили, что решение по ее делу было вынесено неверно и требует пересмотра. Это постановление играет важнейшую роль для всех приемных детей — от него будет зависеть дальнейшая судебная практика таких дел.
Ольга Ледешкова — не единственная, кто столкнулся с бюрократическими препонами в попытках найти биологических родителей. Точное количество приемных детей, которые выросли и ищут кровную маму, подсчитать невозможно. Но их очень и очень много.
***
«О том, что меня удочерили, я узнала случайно в 21 год. Искала какие-то бумаги, и вдруг мне на глаза попалось письмо без конверта, в котором мамина подруга поддерживает ее в намерении взять ребенка из детского дома. Я тогда подумала: «Надо же, какие, оказывается, у родителей были проблемы».
А потом посмотрела на дату этого письма, и все внутри меня как будто бы замерло. Оно было написано в марте 75-го года, в месяц, когда я родилась. Но ведь женщина, которая вот-вот произведет своего ребенка на свет, не должна думать: «А не взять ли ребенка из детского дома, раз не получается?»
Я не хотела верить, что речь идет обо мне, но здравый смысл заставил меня принять эту новость». Из интервью Марины Трубицкой «МК во Владивостоке».
Десять лет назад жительница Владивостока Марина Трубицкая создала в социальных сетях сообщество взрослых усыновленных. Марина помогает людям найти биологических родителей. И почти 15 лет пытается убедить власти в том, что закон о тайне усыновления нужно изменить. Если человек сам узнал, что он приемный, тайны уже нет как таковой.
- Мы просим внести в проект закона норму, которая позволит усыновленным лицам с 18 лет запрашивать в архивах, органах ЗАГС, органах опеки и попечительства информацию об их усыновлении и родных без согласия усыновителей, — объясняет Марина. — Мне кажется неправильным привязывать это к разрешению. Для приемных родителей это тяжелая тема, они начинают волноваться, переживать. Некоторые законодатели предлагали отменить этот пункт в случае смерти усыновителей. Это тоже плохо. Получается, нас вынуждают ждать, пока кто-то умрет.
Если взрослый человек узнает, что он приемный, тайна усыновления сама по себе исчезает, нет смысла ее охранять. В Семейном кодексе сказано, что усыновление происходит в интересах ребенка. Но получается, что как раз наши интересы ущемляются.
Марину удочерили в пять лет, но преподнесли историю так, что девочка даже не подозревала, что она приемная. И лишь найденное письмо открыло правду.
— Первое, с чем я столкнулась, — проблема доступа к архивам, — вспоминает Марина. — Получить его я могла только имея разрешение на это приемных родителей. Мне потребовался целый год, чтобы я решилась с ними поговорить на эту тему. Было очень тяжело.
Шаг за шагом женщина узнавала печальную историю своей семьи. Марина оказалась старшей из шести детей. Родители куда-то ушли, оставленная без присмотра девочка залезла на подоконник и выпала из окна, чудом выжила. Семьей заинтересовались органы опеки, после проверки мать и отец получили по два года тюрьмы за тунеядство. А детей отправили в детский дом. Усыновляли всех по отдельности. Так семья и развалилась.
Интересно, что Марина хорошо помнила своего брата. Но сознание вытеснило факт, что мальчик, с которым она дружила, был именно братом. В детском доме и в органах опеки пожалели девушку и в обход закона назвали ФИО родственника. Марина разыскала брата. А чтобы никто не пострадал, дальше пошли официальным путем.
Из органов опеки связались с его приемными родителями, рассказали, что их сына ищет родная сестра, и спросили у них разрешения выйти на связь. Родители оказались понимающими, препятствовать воссоединению не стали и тогда же рассказали юноше, что он приемный. Ему был 21 год, Марине — на год больше.
- Многие не понимают, зачем это нужно, пытаются обвинить нас в излишнем любопытстве, — рассказывает Марина. — Но это очень глубокая потребность — знать своих родных. Хочется понять, что произошло в твоей жизни, на кого ты похож, какие качества в тебе врожденные, а какие приобретенные. Просто понять самого себя.
Идти по этому пути тяжело морально. Если это еще усугублять судами, то становится невыносимо. А ведь некоторые узнают о том, что у них есть биологические родители и кровные братья-сестры, в 50–60 лет. У них просто нет сил бороться с этой бюрократической машиной. Они пишут мне отчаянные письма, что готовы встать на колени перед каждым чиновником, в силах которого помочь им найти родных.
Марина нашла и других родственников. Но до сих пор не может отыскать младшую сестру. В том же Доме ребенка, где нашелся ее брат, в книге поступления детей было отмечено, что вместе с мальчиком была доставлена и его сестренка. Он Коля Зиновьев, она Люда Зиновьева, оба из города Лучегорска. Ее усыновили в возрасте одного года. Больше ничего не удалось найти, родные даже не знают, какое у нее новое имя.
— А ведь может быть, она со своей стороны тоже нас ищет! И не может узнать даже имя, которое ей дали при рождении. Возможно, мы с двух сторон стучимся в эту систему, и в законе нет ни одной зацепки, которая бы нам разрешила приоткрыть тайну нашей семьи.
С тех пор как личная история переросла в общественную инициативу, Марина стала свидетелем многих семейных драм. Она обратила внимание, что в обществе часто можно встретить рассказы, откровения, советы от приемных родителей. Но голосов самих усыновленных детей почти не слышно. Всегда считалось, что их реальное происхождение для них — тайна. И если вдруг она по разным причинам открывалась, окружение пыталось убедить, что им незачем искать биородителей, нужно смириться. Марина категорически с этим не согласна: «Нас, приемных детей, тоже надо выслушивать и поддерживать».
По последним наблюдениям, в наше время получить данные из госструктур стало еще сложнее. Персонал в органах опеки сократили, они загружены работой, им просто некогда вникать в чужие проблемы. Проще человека послать, чтобы он больше не приходил и не мешался.
— В опеке, как правило, хранятся наиболее полные данные, — говорит Марина. — Там есть личное дело, в котором указаны не только ФИО матери, но и отражены обстоятельства лишения прав, акты изъятия, адрес, возможно, телефон. А в загсах есть информация о первом имени ребенка и имена родителей. Иногда этого бывает достаточно, если фамилия нераспространенная, а населенный пункт небольшой.
Что касается первого имени — часто приемные родители дают ребенку новое, а заодно меняют дату рождения. Поэтому для тех усыновленных, которым удается найти первые документы, это становится шоком. Многие начинают отмечать два дня рождения.
Заметим, что биологическая мать также не сможет официальным путем разыскать ребенка, чтобы предупредить его о генетическом заболевании — как, например, у Ольги Ледешковой. Она натолкнется на отказ — и не всегда вежливый. Ведь в глазах общества она сама виновата в том, что ее лишили родительских прав.
В сообществе усыновленных взрослых разработали алгоритм, которому нужно следовать, чтобы найти данные о своих биологических родителях.
Для начала нужно посмотреть свидетельство о рождении — там есть информация, в каком ЗАГСе оно выдано. Через этот загс можно добраться до актовой записи, где сказано, на основании чего выдано это свидетельство о рождении. Это может быть либо решение суда об усыновлении, либо решение исполкома, если речи идет о времени до середины 90-х. Но без разрешения приемных родителей это не покажут. Это прописано законом. ЗАГСы отказываются давать информацию, даже если усыновители уже умерли и эти данные никак не могут им навредить. Сотрудники воспринимают закон слишком буквально.
— Если удалось получить запись, где есть ФИО и место жительства, можно начинать искать самим, — поясняет Марина. — Сейчас, в эпоху соцсетей, это стало гораздо легче. Я именно таким образом нашла свою семью — написала историю в Интернете в группе того самого маленького населенного пункта. Откликнулись мои родственники.
Проблема с тайной усыновления по-прежнему не решена. Правда, в Конституционном суде обсуждалась возможность разрешить потомкам интересоваться данными о биородителях хотя бы после смерти усыновителей. Но дело Ледешковой показывает, что этого недостаточно. Ведь если отталкиваться от защиты персональных данных, то тайне придется остаться тайной несмотря ни на что. И если сотрудник ЗАГСа, архива или органов опеки решит, что не возьмет на себя такую ответственность, то приемным детям снова и снова придется штурмовать суды.
«Ребенок идеализирует родителя, даже если он от него отказался»
Мы попросили семейного психолога Наталью Панфилову разъяснить некоторые моменты в отношениях между усыновленными детьми и их родителями — приемными и биологическими.
— Наталья Александровна, почему взрослые усыновленные дети часто мечтают найти биологических родителей, даже когда знают, что они от них отказались?
- В первую очередь здесь есть обычный человеческий интерес — посмотреть, как выглядит твой родитель. Когда ребенок узнает, что он приемный, основное, за что цепляется сознание, — шок, что человек, которого ты считал мамой, биологически не твоя мама.
Сознание так устроено, что ребенок идеализирует родителя, даже если он от него отказался. Потому что очень часто сам ребенок этих слов не слышал, в глаза матери не смотрел, и информация на тот момент была за гранью его понимания. Так и возникает огромное желание посмотреть на маму, узнать, как она выглядит, услышать важные слова. Как правило, это либо «ты мне не нужен», либо «прости меня».
Я считаю, если у ребенка есть интерес найти своего биологического родителя, не надо ему в этом мешать. Специально давать эту информацию всем усыновленным детям ни к чему. Но если человек, будучи взрослым, узнал и сам начал искать, то ему это нужно. Для него это попытка разобраться, как все было на самом деле. Закрыть для себя эту тему либо со знаком плюс, либо со знаком минус.
Если родитель осознал свою ошибку, повинился, то для ребенка — даже взрослого — это дополнительная поддержка.
— Насколько нормальна ситуация, когда человек, узнав, что он приемный, наоборот, не хочет искать биологических родителей?
— Это вопрос выбора. Бывает, что человеку не нужно знакомство с кровными родителями. Может быть, у него даже есть интерес, но он рассуждает так: «Раз за столько лет эти люди не предприняли никаких попыток меня найти, значит, я тоже не буду их искать». И действительно не будет, без лишних душевных метаний.
— Как вам кажется, насколько сложно будет принять друг друга после стольких лет? У одного может быть огромное чувство вины, у другого — обида. Как с этим справиться?
- Самое сложное — это момент первой встречи. Потому что здесь будет очень много острейших переживаний. А потом психика обработает эту информацию, и через какое-то время станет понятно, будет дальнейшее общение или нет. Может быть, оно сойдет на нет. Независимо от того, как они друг друга приняли.
Иногда бывает, что пообнимались, поцеловались, повинились, но общаться дальше не будут. У меня была клиентка, которая очень рано родила дочку, не смогла вынести груза ответственности и оставила ее в Доме малютки. Но она не хотела отказываться от нее навсегда, хотела забрать через год. А девочку очень быстро удочерили. Причем новые родители сделали все, чтобы настоящая мама никогда малышку не нашла.
Потом эта девочка выросла и сама разыскала мать. Они несколько раз встречались, очень долго плакали, переживали, переписывались, но общение почему-то не продолжилось. Ни с одной, ни с другой стороны. И такое бывает. Так что чем это закончится, никогда не знаешь. Просто невозможно предсказать, как отреагирует психика.
— Давайте посмотрим теперь на ситуацию с другой стороны. В этих взаимоотношениях также существуют приемные родители, которым часто становится очень обидно видеть упорные попытки детей найти настоящую мать.
- Обида, конечно, ожидаема. Родители часто ревнуют даже к друзьям, с которыми ребенок проводит больше времени, чем в семье. Это обычное дело. Старшее поколение думает: «Как так, нам уже месяц не можешь помочь поклеить обои, а как друг попросил помочь с ремонтом машины, ты сразу помчался?»
Здесь нужно спросить честно самого себя: «Я ревную только потому, что это биологическая мама, или потому, что мой ребенок испытывает к этому повышенный интерес?» Может, ларчик просто откроется, и родителей задевает именно незаслуженный, на их взгляд, интерес ребенка к человеку, который в жизни ничего для него не сделал.
Совершенно нормально, что возникает много своих страхов — а вдруг он променяет меня на женщину, которая его и знать не хотела, вычеркнет меня из своей жизни. Нет, не вычеркнет. Если эмоциональные связи были искренние и честные, ничего не поменяется.
— Как справиться с этими чувствами?
- Ребенка нужно отпустить — и он вернется. Если он испытывает к чему-то интерес, это значит, что он повзрослел. Хочешь его удержать подле себя — не надо удерживать искусственно. Чем больше родитель будет упорствовать, тем больше ребенок будет отдаляться.
Простой пример: он спокойно может приехать на дачу копать картошку, если при этом родители будут искренне выслушивать его рассказы о том, как он сходил на концерт, загулял с друзьями или навестил могилу своей настоящей матери, пусть даже она была пьяницей.
Но если воспринимать эти рассказы с посылом «доколе ты будешь этой фигней страдать?», то ребенок больше не приедет. Родителю это надо понимать. И не говорить себе: мол, все это шелудивые гены, которые надо было искоренить в зачатке. Нет, это просто взрослый человек, интересы которого могут отличаться от ваших. Не потому что гены плохие. А потому что это другое поколение, со своими взглядами на жизнь.
К этому нужно относиться спокойно, с уважением. В том числе и поддержать ребенка, если он нуждается в помощи. Не надо выпячивать свою боль и ревность, как бы естественны ни были эти чувства.
Может смотреть на это горько, но нужно понимать, что это мощнейший эмоциональный выплеск. Когда интерес будет удовлетворен, все вернется на круги своя естественным образом. И да, это займет не один день.