Немецкие танковые группы прорвали советскую оборону с неожиданной легкостью, хотя войска Западного, Резервного и Брянского фронтов месяц стояли в обороне и должны были подготовиться к немецкому наступлению. Стало ясно, что Москва — в опасности. Поверить в это было невозможно.
Сталин распорядился заслониться от немецких танковых частей московским народным ополчением, потому что кадровая армия — по его вине и по вине бесталанных выдвиженцев-генералов — была частично разгромлена, частично взята в плен…
Какие будут указания?
Первым секретарем Московского горкома и обкома комсомола в июне 1941 года стал Анатолий Пегов. Его брат, Николай Михайлович, сделает большую карьеру, на последнем при Сталине ХIХ съезде будет утвержден секретарем ЦК партии.
Горком и обком комсомола располагались в Колпачном переулке. В столичном горкоме работали двадцать шесть человек — четыре секретаря, два заместителя заведующих отделами, два заведующих секторами, десять инструкторов, статистик, бухгалтер, технический секретарь и две машинистки. Отделы: организационно-инструкторский, студенческой молодежи, школ, военно-физкультурный, пропаганды и агитации, по работе среди комсомольцев и молодежи промышленности и транспорта. В условиях военного времени появился отдел по работе комсомольских организаций на дровозаготовках.
На пленуме горкома партии руководитель столичного комсомола Анатолий Пегов жаловался на старших товарищей:
— Комсомольская организация собрала более двадцати тысяч пар лыж, но нехорошие вещи получаются. Доватор пишет нам в горком: «Дайте триста пар лыж, необходимых для боевых действий». Мы связались с горкомом партии. Лыжи лежали на базах. И до сих пор они там лежат. А на фронте они до зарезу нужны!
Генерал-майор Лев Доватор командовал кавалерийским корпусом. Он станет Героем Советского Союза и погибнет в битве за Москву.
— Вообще говоря, запас должен быть, — заметил второй секретарь горкома партии Георгий Попов.
— Но когда лыжи нужны фронту, — возразил Пегов, — надо это делать быстрее.
— Маленькая поправка, — сказал руководитель военного отдела горкома партии Александр Чугунов, — собрано лыж не двадцать тысяч, а двенадцать тысяч восемьсот.
— Мне сведения дают комсомольские организации, и по этим сведениям собрано двадцать тысяч пар, — ответил Пегов. — Распорядительности нет в этом деле. Скажу о подготовке разведчиков. Мы их готовим по районам. Товарищи делают замечательные дела. Мы отобрали лучших разведчиков. Но в областном управлении НКВД (начальник — товарищ Журавлев) нет достаточной поворотливости. Мы подготовили людей, а их у нас не берут. Товарищ Журавлев, надо пооперативнее работать!..
Комсомольская жизнь шла обычным руслом: придумывали все новые почины, хотя, казалось бы, реальных дел хоть отбавляй.
— Мы начали сталинскую вахту — после доклада товарища Сталина, — с воодушевлением рассказывал первый секретарь горкома Пегов. — Объявили комсомольцам, что они, встав на вахту, должны перевыполнять план. Молодежь берет на себя обязательство выполнять до окончания войны по две-три нормы. Надо им помочь. А нам звонят: «Какие были указания по этому поводу?» Ну какие же должны быть указания?!
— А не оказывается на деле так, что молодежь призывают встать на вахту, — резонно заметил один из участников пленума, — а в результате оказывается мыльный пузырь?..
В аппарате превыше всего ценились дисциплина и послушание. Как делались карьеры в то время? Власть подбирала себе серых, не очень образованных, безынициативных, но удобных исполнителей. На нижних этажах еще встречались подготовленные профессионалы. Чем выше по номенклатурной лестнице, тем ниже уровень компетентности. В октябрьские дни сорок первого это стало очевидным.
Записывались добровольцами
Когда бездарные и неудачливые генералы потеряли свои войска, когда большие начальники позорно бежали из столицы, когда одни готовились встретить немцев (а некоторые дамы устремились в парикмахерские — делать прически), другие сказали себе: «Это мой город — немцы войдут в него только через мой труп». Они занимали боевые позиции по всей Москве, в самом центре, на улице Горького… Защищать свой город предстояло самим москвичам. Они собирались сражаться за каждый квартал, за каждую улицу, за каждый дом. Как это будет потом в Сталинграде…
Студенческий билет давал право на отсрочку от призыва, поэтому записывались добровольцами. Молодые люди уходили на фронт: одни — в ополчение, другие — в разведывательно-диверсионные отряды. В те первые, самые страшные месяцы войны москвичи по существу заменили действующую армию, которая не в силах была остановить вермахт, отступала и едва не сдала столицу.
«В Москве — паника, — вспоминала студентка пятого курса 1-го медицинского института Надежда Оцеп. — Трамваи не ходят. Мелькают легковые и грузовые машины, нагруженные людьми и скарбом. У Никитских Ворот, напротив церкви, где венчался Пушкин, грабят продуктовый магазин.
Мы идем в институт пешком. Но занятий нет. Нас вызывают в административный корпус и вручают дипломы с написанным от руки словом «с отличием». Через неделю основной профессорско-преподавательский состав уезжает в эвакуацию. Я иду в военкомат. Он работает круглосуточно. Глубокой ночью меня вызывает военком, и через полчаса выхожу от него с направлением в город Барыш Куйбышевской области, где формируется будущая 55-я стрелковая дивизия».
Из знаменитого в те годы Института истории, философии и литературы многие ушли на фронт в первые же дни войны. Это был лучший гуманитарный вуз того времени. Выпускники института по праву гордились тем, что из ИФЛИ вышел цвет московской интеллигенции. Как выразился один из его выпускников, институт оказался вузом молодых поэтов, безбоязненных полемистов и творчески мыслящих философов. По количеству поэтов и непризнанных гениев ИФЛИ не знал себе равных.
Ушли на фронт не только юноши, но и девушки. В один день, 31 июля 1941 года, приказом по институту отчислили сто тридцать восемь человек — в связи с уходом в армию. Как выразился поэт Юрий Левитанский, «это была война детей».
Пулеметное гнездо на Тверской
Студент экономического факультета ИФЛИ 18-летний Ефим Дыскин, наводчик орудия 3-й батареи 694-го истребительно-противотанкового полка, 17 ноября подбил семь немецких танков. Трижды раненный, продолжал вести огонь, пока были силы. Ему присвоили звание Героя Советского Союза. Думали, что посмертно. Оказалось, он выжил. Маршал Жуков после войны рассказал о Ефиме Дыскине, который стал доктором наук, профессором и руководил кафедрой в Военно-медицинской академии.
Физически крепкие студенты попадали в ставшую знаменитой Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения наркомата внутренних дел (ОМСБОН). Отбирала их комиссия ЦК комсомола, потом — медицинская комиссия на стадионе «Динамо». Среди бойцов бригады — три десятка Героев Советского Союза! Первым Золотой Звезды удостоился секретарь комитета комсомола Второго часового завода Лазарь Паперник.
16 октября Отдельная мотострелковая бригада особого назначения заняла позиции в центре Москвы. Среди бойцов бригады был будущий академик Александр Шейндлин:
«Мы получили оружие, надо сказать, несколько странное — это были винтовки старого образца, производства чуть ли не 1889 года. Некоторым из нас выдали маузеры в деревянных кобурах явно дореволюционного времени. Наше отделение состояло в основном из старшекурсников ИФЛИ. Моими товарищами оказались будущие поэты Семен Гудзенко и Юрий Левитанский.
16 октября нас подняли по тревоге. Ночью мы строем шли по Москве. Город был пустынен, и даже центр практически никем не охранялся. Наша группа патрулировала нынешнюю Тверскую улицу. И вдруг без объявления воздушной тревоги около известного москвичам магазина «Диета», куда выстроилась огромная очередь, упала немецкая бомба. Страшно вспоминать множество убитых, в основном женщин и детей».
«В недостроенном здании напротив редакции газеты «Известия» мы с Феликсом Курлатом оборудуем пулеметное гнездо, — вспоминал Александр Зевелев, будущий профессор, а тогда студент исторического факультета ИФЛИ. — В расчете я номер один, Феликс — номер два. Два дня живем на огневой точке».
Я представляю себе, о чем думали юноши, занявшие свой первый боевой рубеж в самом центре столицы… Сколько славных, талантливых, не успевших раскрыться молодых людей погибло, защищая наш город!
Сделанное столичной молодежью, считавшейся изнеженной и не готовой к суровым испытаниям, заслуживает высочайшего уважения. Самопожертвование считалось нормой жизни. Поэтому немцы и не прошли.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ:
Московские комсомольцы были готовы в 1941 году, если сдадут столицу, остаться в подполье и уничтожать врага.
Начало — в номере «МК» от 19 марта, далее — по понедельникам, кроме 30 апреля и 7 мая.