Искусствоведы говорят, что дворцовый ансамбль в Павловске существует благодаря двум женщинам. Одна, императрица Мария Федоровна, его построила, а вторая, дочь питерских рабочих, Анна Зеленова, спасла. Думаю, пора прибавить к двум этим именам третье. Американский писатель Сюзанна Масси написала потрясающую книгу о создании Павловска и его восстановлении из небытия. Книга вышла в 1990 году и имела оглушительный успех.
30 августа 1941 года, после того как фашисты захватили станцию Мга, последняя дорога на Ленинград оказалась отрезана. 8 сентября началась бомбежка Павловска. А в это время Анна Зеленова руководила работами по захоронению бесценной парковой скульптуры. Позже она вспоминала: «Немцы очень точные и аккуратные люди. Они будут думать, что статуи закопаны в землю на метр восемьдесят. Мы же спрячем их глубже, и тогда фашисты не будут их искать».
Тридцать человек, которые отважились остаться в Павловске, к концу августа, меньше чем за шестьдесят дней, сумели запаковать и отправить в эвакуацию 13 тысяч экспонатов вместе с документами. После войны стало ясно, что документы не имеют цены.
Сюзанна Масси: «Мраморную скульптуру с Больших кругов Бренны сняли и поместили в деревянные ящики, обитые изнутри просмоленной бумагой. На плече знаменитой статуи Мира, работы ХVIII века итальянского скульптора Пьетро Баратты, купленной Петром Великим, землекопы написали карандашом: «Мы вернемся и найдем тебя, Мир»… Знаменитые «Три грации», скульптурная группа, высеченная из мраморного монолита в ХVIII веке Паоло Трискорни и подаренная Александром I матери в 1801 году, в высоту достигала четырех метров и весила почти тонну. Однако ее каким-то образом сумели стащить с пьедестала и закопать на глубине около трех метров сразу же у подножия лестницы павильона, в котором она стояла, в Собственном садике Марии Федоровны…»
***
В 1777 году, радуясь рождению первого внука, Александра, императрица Екатерина II подарила своему сыну Павлу и его жене Марии Федоровне 362 десятины земли неподалеку от Царского Села, чтобы они могли построить свою резиденцию. Вскоре это место стали называть село Павловское.
Спустя три года Екатерина предоставила Павлу своего нового любимца, архитектора Чарлза Камерона, обладавшего особым талантом гармонично встраивать здание, которое он строил, в окружающее пространство.
Летом 1782 года был заложен первый камень будущего дворца. Вряд ли тогда кто-нибудь мог себе представить, что Павловск станет делом всей жизни Марии Федоровны. Она посвятит ему 40 лет.
София Доротея Вюртембергская, будущая Мария Федоровна, была родом из небогатой, но знатной семьи— ее мать являлась племянницей прусского короля Фридриха Великого, который стал кумиром Павла. Семейной страстью герцогов Вюртембергских было садоводство. София Доротея в детстве сама вскапывала грядки и клумбы. Всю жизнь она страстно увлекалась садоводством, достигла в своем увлечении подлинных высот и в совершенстве знала ботанику.
Когда Камерон начал работать над проектом будущего дворца, великий князь Павел и его жена отправились в большое европейское путешествие под именами граф и графиня Северные. Они вернулись спустя 14 месяцев, когда строительство дворца было в самом разгаре.
Это путешествие стало решающим в судьбе будущего Павловска. В каждом городе супруги непременно наведывались в антикварные магазины и мастерские знаменитых художников. Они привезли в Россию множество шедевров. Находясь вдали от России, Мария Федоровна постоянно получала подробные отчеты о строительстве от своего управляющего К.Кюхельбекера (будущего отца лицейского друга Пушкина, декабриста Вильгельма Кюхельбекера).
Дворец еще не был построен, а теплицы уже возвели. И зимой 1782 года Кюхельбекер писал Марии Федоровне: «Хотя Ваше Императорское Высочество не особенно любят ананасы, я все-таки получил тридцать растений… Садовник поехал в город, чтобы подарить цветущий куст роз Их Императорским Высочествам… Я хотел бы доставить цветущую вишню. Несколько деревьев— персиковое, миндаль и слива— в цвету. Фиалки уже завяли. Можно было бы легко забыть о том, что мы на 60-й параллели, если бы снег и лед не напоминали нам об этом. Виноград и много разных деревьев в цвету, нарциссы, примулы и гиацинты уже распустились и скоро распустятся сирень, лютики… Бутоны на кустах роз каждый день заставляют нас жалеть, что Ваше Императорское Высочество не видят весну в своих оранжереях…»
Но Мария Федоровна была не только искусным садоводом — она была и одаренным художником, делала камеи и изделия из слоновой кости и янтаря, а кроме того, изумительно вышивала. Поэтому дворец, который возводился под ее неусыпным руководством, стал шедевром, а парк — чудом.
В розарии Марии Федоровны цвело более тысячи сортов роз.
Для Собственного садика, в который она могла спуститься по ступенькам прямо из кабинета, каждое лето выхаживали 10 тысяч горшков с цветами.
Только представьте: площадь Версальского парка — 101 гектар, а площадь Павловского парка — 730 гектаров. В Версале поражает искусная планировка, а в Павловске— ощущение блаженства.
***
Анна Ивановна Зеленова родилась в 1913 году и была дочерью продавщицы в петербургском корсетном магазине и матроса, который после службы в Кронштадте стал работать слесарем.
У отца Анны были золотые руки. Он мог отпереть любой замок и прекрасно разбирался в паровых котлах. В то время каждое здание Петербурга отапливалось собственной котельной, поэтому его часто вызывали то в Русский музей, то в Большой зал филармонии. Когда отец спускался в котельную, девочка ходила по музею или смотрела спектакли. Впоследствии она скажет, что это воспитало ее душу.
Анна закончила знаменитую Петершуле, где все предметы преподавали на немецком языке,— ей повезло, школа находилась рядом с ее домом. В 1933–1938 гг. она училась на экскурсионно-переводческом отделении Ленинградского университета и на литфаке ЛГПИ.
В 1931 году Зеленова стала штатным экскурсоводом Павловского музея. С 1936 по 1940 год она была там сначала экскурсоводом, потом научным сотрудником, после чего получила место заместителя заведующего исследовательским отделом.
6 июля 1941 года, спустя несколько дней после эвакуации первой части художественных сокровищ из петербургских дворцов, Анну Зеленову попросили подготовить к эвакуации экспонаты из Павловского дворца. Не заходя домой, она отправилась в Павловск. Там она поняла, что вернуться в Ленинград не сможет — время шло уже не на дни, а на часы.
Зеленова, сидя за столом в Египетском вестибюле дворца, составляла списки экспонатов и с немецкой точностью проверяла каждый ящик, приготовленный к далекому путешествию.
Два хранителя Павловского дворца, прежде чем разобрать на части хрустальные люстры, зарисовывали расположение всех элементов. Сюзанна Масси: «В Павловске хранилась одна из самых замечательных в мире коллекций часов восемнадцатого и девятнадцатого столетий. Все их тоже надо было разобрать, сделать зарисовки и упаковать каждый механизм отдельно от корпуса.
Когда ящики закончились, пришлось использовать доски заборов; когда стало не хватать упаковочных материалов, сотрудники музея отправились косить сено. Всего работающих было около тридцати человек— несколько женщин-хранительниц и женщины из Городского совета Павловска, присланные на помощь во дворец….»
Как позже напишет Зеленова, наиболее ценные коллекции дворца удалось вывезти во внутренние районы страны. Однако оставалась еще дворцовая скульптура — неповторимая коллекция подлинных римских и греческих статуй, которая уступала лишь эрмитажной. Отправить их в путешествие было невозможно — статуи были слишком тяжелые и чрезвычайно хрупкие. И тогда Зеленова решила спрятать их в подвалах дворца.
Постарайтесь себе представить: женщины снимали эти сокровища с пьедесталов и тащили на коврах по деревянным щитам в самый дальний угол подвала. Потом это хранилище заложили кирпичной стеной и забросали ее песком и грязью. Так тайник перестал бросаться в глаза.
Последний эшелон с дворцовыми экспонатами был отправлен 20 августа 1941 года, но только не в тыл — дороги бомбили, — а в сторону Ленинграда.
21 августа ей позвонили из управления дворцами и парками Ленинграда и сказали, что директор Павловского дворца призван на фронт, поэтому директором назначили ее. Анне Зеленовой было 28 лет.
В начале сентября, когда фашисты были уже совсем недалеко, в одном из флигелей дворца расположился штаб МПВО. Туда приехал офицер оперативной службы майор Борщов.
Из воспоминаний Анны Зеленовой: «Однажды, возвращаясь во дворец, я увидела тяжелые пыльные военные мотоциклы с еще не остывшими моторами. Они стояли прямо напротив входа в Собственный садик Марии Федоровны среди бесценных кустов сирени, посаженных в Павловске голландскими садовниками…»
Зеленова побежала в штаб дивизии. Борщов из последних сил пытался убедить кого-то по телефону, что у него больше нет людей. И тут Зеленова набросилась на него с требованием немедленно убрать мотоциклы из сада Марии Федоровны, потому что там растет бесценная сирень. Его так потрясла женщина, которая в разгар боя волновалась из-за сирени, что спустя двадцать пять лет он вернулся в Павловск, чтобы отыскать ее.
16 сентября все покинули дворец. Зеленова с трудом попала туда еще раз и взяла с собой все эвакуационные документы и рисунки с отметками тех мест, где в парке были спрятаны статуи.
Научный сотрудник Павловского музея Николай Викторович Вейс и Анна Зеленова едва успели выбраться из города, который уже обстреливали фашисты. По дороге они заблудились и попали в Пушкин, где полыхал страшный пожар.
Они с трудом миновали Колпино, где горел Ижорский металлический завод, и выбрались на дорогу. Там их нагнал грузовик. Водитель сказал, что может взять только девушку. «Тогда я представила себе, как я еду в Ленинград, бросив Вейса одного на дороге. Дома его ждут жена и дети. Я спрыгнула с подножки… «Ну и дура», — сказал кто-то рядом с шофером — и грузовик умчался».
Потом их подобрал грузовик с тяжелоранеными. А через некоторое время водитель сказал: вылезайте, мы сворачиваем.
Они вышли на дорогу и за пять часов преодолели тридцать километров. Анна Зеленова: «В 10 часов я вошла в Исаакиевский собор, где начались мои девятьсот дней блокады».
В тот день, 16 сентября 1941 года, фашисты вошли в Павловск.
***
Ну как рассказать, что увидела Анна Зеленова, когда впервые появилась в Павловске в феврале 1944 года?
Дворец горел десять дней. Внутреннее убранство — если так можно назвать то, что уцелело,— было в катастрофическом состоянии. То, что не погубил пожар, могла погубить сырость.
Сюзанна Масси: «Во дворце обвалились крыша и потолки, разрушив при этом все камины и изразцовые печи, но фрагменты штукатурки и фресок все же уцелели. Даже огонь не смог полностью уничтожить всю красоту архитектурного декора. Теперь же, под воздействием стихии, живописные фрагменты на стенах, барельефы, лепной орнамент, части карнизов, куски искусственного мрамора — основные элементы дворцового декора, и без того обгоревшие и потрескавшиеся, — продолжали гибнуть. Хрупкая штукатурка не могла противостоять тяжести скопившегося снега, с каждым днем разрушавшего ее все больше. Тающий снег превращался в лед и падал на пол, увлекая за собой ценные остатки лепных гирлянд и барельефов. Замерзшая штукатурка при малейшем прикосновении рассыпалась в порошок. Масляная краска от мороза и влажности вспучивалась и лупилась, а зимний ветер, продувавший помещения разрушенного дворца, довершал гибель фресок…».
До начала работ нужно было разминировать дворец и парк. В феврале 1944 года эту смертельно опасную работу взяли на себя девушки 16–17 лет. Только из подвалов дворца было извлечено 240 мин и снарядов. Многие девушки погибли.
В 31 год Зеленовой предстояло возродить дворец из небытия.
Она разработала уникальную методику восстановления Павловска. Ее исследования едва уместились в трех томах. В первом содержалась сравнительная характеристика сохранившихся планов. Во втором — описание бесценных парковых насаждений. В третьем — описание сооружений, исторических и современных.
Сюзанна Масси: «Все фрагменты лепки были собраны, разложены в залах на кусках ткани или на гипсовых пластинах… а затем тщательно рассортированы. Вслед за этим гипсовые детали были закреплены с помощью купороса и лака, пронумерованы и снабжены шифрами… Все фрагменты… были впоследствии отреставрированы или по их образцу сделаны новые взамен утраченных.
Зеленова вместе с научным сотрудником Натальей Громовой разработала совершенно новую систему маркировки утраченных элементов, позволившую сохранить их исторический «адрес» и вернуть на нужное место. Каждый зал или комната имели собственный код, а каждая стена — буквенное обозначение… Для всех помещений дворца были заведены отдельные папки с собранными в них довоенными фотографиями, на которых было подробно обозначено все, что пострадало во время войны и требовало реставрации или полного воссоздания… Были сделаны цветные копии и прориси фрагментов живописи, оставшихся на стенах и плафонах, причем из всех слоев краски брались пробы…»
Анне Ивановне предложили ученую степень без защиты за методику восстановления Павловского дворца. Она отказалась: «Нельзя зарабатывать ученые степени на такой всенародной трагедии, как война».
А ведь многие, в том числе и Илья Эренбург, считали, что Павловск восстановить нельзя и нужно оставить его в руинах, как напоминание о чудовищной войне.
В 1957 году состоялась первая послевоенная выставка в частично восстановленном дворце.
А в 1979 году, когда восстановление дворца и парка признают законченным, Анну Ивановну Зеленову отстранят от должности директора Павловского дворца. Ее место приглянулось инструктору горкома партии.
Через несколько месяцев, 16 января 1980 года, она умерла во время доклада на партсобрании. Остановилось сердце. И кто-то потом вспомнит, что у лежавшей в гробу Анны Зеленовой лицо было почти что радостное, светлое: то ли от того, что она успела сделать, то ли от того, что увидела там, уже в другом мире…
После смерти ее пробовали оклеветать. Распустили слух о том, что она осталась в Павловске и устроила фашистам банкет в Розовом павильоне. Ни одно доброе дело не должно остаться неотмщенным. Знала ли об этом Анна Ивановна Зеленова?
Наверное, знала. Но эта одинокая женщина, которая так и не вышла замуж, в смешном берете лепешкой и с вечной папиросой «Беломор» в уголке рта, исполняла поручение, данное ей свыше. Ни зависть, ни клевета не имели над ней власти.
Приезжая в Петербург, я неизменно спрашиваю себя: для чего люди, умиравшие от голода, спасали книги, картины, музеи? В самом деле как это могло быть?
Когда Сюзанна Масси задала этот вопрос главному архитектору Екатерининского дворца Александру Кедринскому, он ответил: «Если люди не в состоянии видеть прекрасное, они становятся чудовищами».
А знаете, почему так замирает сердце в Павловске?
Там особая атмосфера. Ты понимаешь, что вокруг все настоящее. Беззаветный, бескорыстный труд героического коллектива людей, после войны пришедших на заминированные руины, воссоздал это божественное ощущение подлинности.
Поэтому мы до сих пор не превратились в чудовищ, озабоченных только успешностью, скидками и банковскими бонусами. Анна Ивановна Зеленова и все, кто с ней работал, спасают нас по сей день. Они выиграли войну. Они не могли ее не выиграть.