Успеть до комендантского часа
Донецк в тумане, и будущее его тоже туманно и непонятно. Но только не для местных. «Мы тут не выживаем, а жизнь живем! — пояснял мне хозяин крупного донецкого предприятия. — А попробовали наладчика привезти из Ростова-на-Дону на немецкое оборудование — не едут, боятся: у вас война! Где у нас в Донецке война?! Так, гремит понемножку…»
Бизнес судорожно работает, на меньших объемах, резко сузившемся рынке, с большим количеством проблем, но вертится. И старается не видеть преград и проблем. «Тебя давно не было — у нас ведь лучше стало?» — первый вопрос при встрече.
Я честно ищу признаки улучшения. Среди социальной и политической рекламы на улицах вроде стало чуть больше коммерческой, на прежде практически «мертвом» центральном проспекте Ильича открылась часть магазинов, через дорогу от супермаркета одежды и амуниции для военных появилось красивое ателье, через витрину видно работающих швей. Хотя когда прежде в центре Донецка у швейного ателье могли найтись деньги на аренду помещения?
В Донецке по-прежнему есть все на любой карман и вкус. Открываются новые заведения, работают старые. На перекрестке улицы имени 50 лет СССР и проспекта Ильича в магазине «Рокфор» все так же продаются десятки видов итальянских, швейцарских, голландских и литовских сыров. Этот магазин впору объявлять новым символом современного Донецка. В Москве магазин с таким ассортиментом не найти, в Украине после декоммунизации невозможно представить перекресток с такими названиями улиц.
Я раньше не замечал кофейню «Халабуда». А на бульваре Пушкина появился ресторан «Сепар»: на вывеске — Чебурашка в камуфляже. Окна заложили мешками с песком, сверху добавили камуфляжной сетки, внутри — муляжи оружия и с виду настоящий пулемет Максима на пути к туалету. Официанты в камуфляже, на барной стойке муляж гранаты рядом с танкистским шлемом и меню: «котлета укропская» (до войны «киевская») по 200 рублей за порцию, «сухпай» в виде набора сыров от пармезана до феты с орехами и медом (190 рублей) и десерты — «шмель», «муха» и «МОН‑50» тоже с ценами около 200 рублей.
Яркая блондинка в ослепительно белой блузке очень быстро вернула меня в реальность. Она оказалась отнюдь не администратором, и пистолет на ее боку был совсем не бутафорский. Она зашла пообедать. Я не стал выяснять, какой из силовых органов она представляет.
Рестораны в Донецке — вообще отдельная история. Вечерняя жизнь там очень четко регламентирована — ровно в 21.50 все дружно рассчитываются и к 22.00 быстро выстраиваются в очередь возле гардероба. Администраторы, официанты, клиенты и даже гардеробщица — все в одной лодке. Всем до комендантского часа (с 23.00 по 5.00) нужно оказаться дома. Кто не успел, тот может до пяти утра провести время в ближайшем отделении полиции. Пару таких относительно свежих историй тебе бодро расскажут в очереди за одеждой. Про существование каких-нибудь спасительных «индульгенций», «записок», «визиток» не слышал ни разу.
Вы давно в Москве встречали в ресторане заказ музыки, под которую танцует полресторана, в виде песни Александры Пахмутовой «Веселые девчата» из классического советского фильма 1961 года выпуска? Или заказанный «медляк» в виде «Я свободен!» Кипелова?
В Донецке это нормально, равно как и вымпелы с гербом Советского Союза в автобусах, профили Сталина на машинах или надпись «На Берлин!» на антикварном рекламном «Москвиче» перед кафе на бульваре Пушкина.
Чем ближе к фронту, тем дешевле
Буквально рядом с этим «буржуйским» рыночным местом на бульваре Шевченко — уникальный памятник погибшим при постоянных ремонтах под огнем энергетикам.
С автостанции всего за 27 рублей можно поехать к линии фронта, в Ясиноватую. Заканчивается маршрут под разбитым зданием заводоуправления Ясиноватского машиностроительного завода имени 60‑летия СССР. До конечной мало кто доезжает, здесь в 2014‑м по девятиэтажке и цехам завода проходила линия фронта, на крыше сидел корректировщик бригады «Восток», и крайние подъезды разбиты полностью.
Сейчас девятиэтажку восстанавливают, а заводоуправление обустроили в другом здании, ближе к центру. В Ясиноватой разбитые здания считают сотнями, последний серьезный обстрел с повреждением жилых домов и жертвами был 20 декабря 2017‑го. На окраинах что-то все время гремит, и более депрессивных мест в эту войну я не встречал.
Но рынок в воскресенье здесь работал, соленое сало стоило 220 рублей за кило, а свинина — 280. Рыбный прилавок радовал путассу по 80 рублей за килограмм, минтаем по 130 и самым дорогим хеком по 180. Свекла и морковь на прилавке рядом шли по 25 рублей за кило, яблоки — 55–60 рублей, апельсины — 65.
Это гораздо дешевле, чем в центре Донецка. К примеру, на центральном рынке сало стоит 500 рублей за кило. В Ясиноватой заработная плата в 7 тысяч рублей для мужчины, работающего в Донецке, считается хорошей. Не разгуляешься… Счастливчиков, работающих на машзаводе, всего около 700 человек. Там средняя зарплата до 20 тысяч.
На этом самом заводе я встретил донецкого предпринимателя и обратно ехал с ним на машине. У Сергея Гончарова до войны было три фирмы, сейчас — две. Основной профиль — автоматика для вентиляционных систем.
«Работа сейчас есть! — поясняет мне Сергей. — Немножко народ оживился, возвращается, распечатывает свои магазины, ларьки, производственные помещения, появился спрос — невозможно же все время ждать».
Но на выезде из Ясиноватой его вдруг прорывает. «Тут бы все ожило сразу же, только признайте нас! — почти кричит корреспонденту «МК» Гончаров. — Ну пусть неофициально как-то, но глаза закройте на то, что товар наш начнет поступать в Россию. Мы вот делаем автоматику для вентиляционных систем, и хорошую автоматику. Пока можно было, в самом начале, отправляли свою продукцию в Крым. Но как только там стали восстанавливать ремонтные заводы для кораблей и начали наводить порядок, стали требовать сертификаты принадлежности товара. А что у меня в сертификате будет? ДНР? А кому он нужен? Людей устраивает и цена, и качество продукции, не устраивает ее непонятное происхождение. Я ж не могу даже комплектующие в России купить — процессоры, всевозможные радиодетали, — это все товар двойного назначения. В итоге ребята возят мне разные вещи в сумочках через украинские блокпосты — но это же нелегальщина! А легально работать мы не можем. Ни с кем! Работаем теперь так себе, только на внутренний рынок. А он у нас небольшой…»
В этих краях редко кто не анонимно, под диктофон говорит прямые и резкие вещи. Но тут, видно, припекло... Вот так и живут: нелегально. Хотелось бы полноценной жизни. Но когда она будет?