А потом мы плакали по чужому горю. В сторонке, чтобы никто не заметил. Хотя, какое же, к черту, это чужое горе? За несколько дней, проведенных в Кемерово, люди, которые хоронили детей, стали уже и для нас родными.
Вы видели, как прощаются с ангелами? Это когда рядом стоят два крошечных крошечные гробика, заваленные игрушками: белый – для девочки, темный – для мальчика. А над ними нависает толпа взрослых людей с криками: «Простите нас, дети!»
В храме Святой Троицы отпевали семью Агарковых: восьмилетнего Костю, девятилетнюю Машу и их бабушку 68-летнюю Надежду Васильевну. Все они задохнулись в дыму.
– От моих деток ведь совсем ничего не осталось вы это знаете? Я их по ботиночкам опознал. Вот и посмотрели они мультик про зайца, - произносит рядом мужчина.
Поднимаю глаза. Отец. Кажется, он даже не со мной разговаривает. Сам с собой.
- Скажите, а вот мне завтра что делать? Все эти дни я был очень занят, надеялся, ждал, собирал документы, - говорит Сергей Агарков. – А вот сегодня похороню их. И все? Что дальше? Проснусь и пойду на работу?
Мимо школы пойду, где учились мои дети, мимо их бывшего детсада, мимо детской площадки. А потом наступит вечер. И как мне его проводить? Главное, не понятно, зачем теперь все это? Смысл? Мы ведь теперь с женой сироты. Никого у нас не осталось.
Матери девочки рядом не видно. Оборачиваюсь. Женщина лежит под гробом. Затем ползет к другому гробу. Не поднимает головы. Не поднимается сама. Ее помогают встать.
- Воды, принесите воды, - кричат сотрудники МЧС.
Женщина делает глоток. Бумажный стаканчик опрокидывается.
Ее поднимают под руки. Ноги не держат. Всем телом наваливается на гроб. Стонет.
Рядом на низенькой скамейке качается родственница семьи. Пенсионерка в черном уже в десятый раз твердит одно и тоже о погибшей девочке каждому, кто присаживается с ней: «Кого же я теперь буду уму-разуму учить, с кем же мы будем играть, болтать? Машенька была отличницей. Гимнасточка моя, тростиночка. Прости нас».
К белому гробу подходит еще одна родственница погибших. Обнимает крышку. Гроб такой маленький, детский, что женщина полностью закрывает его: «Машенька моя, прости меня, доча, моя спортсменочка».
Эхом по храму раздается крик: «Как всех их сразу обнять?»
У темного гробика - народ. В нем похоронен Костя. «Наш самый маленький. Он так стихи читал, такие люди приезжали, его слушать. Все удивлялись, какие концерты устраивал. Дай я тебе ножки поцелую, которые сожгли». Женщина с черной повязкой на голове целует гроб.
Люди держались до последнего. Крепились. Пока не увидели гробы. И тогда пришло понимание: «Вот и все».
Выходим на улицу. Рядом три автобуса. На двух – портреты погибших детей. Фотографии сделаны школьным фотографом. Мальчик и девочка в одинаковых жилетках, галстуках. И у каждого приписка внизу: «Отличник», «отличница».
В автобусы заносят игрушки.
Отец садится в машину с белым гробом. Мать – с темным. Траурную процессию провожают сотни людей.
Погибших в «Зимней вишне» хоронили на разных кладбищах, отпевали тоже в разных местах.
В Знаменском кафедральном соборе отпевали 37-летнюю учительницу Татьяну Дарсалия. На прощание собрались все ученики погибшей.
- Мы до сих пор не понимаем, почему она не спаслась, - утирает рукавом слезы тетя Татьяны. – Ее ведь нашли около самой двери кинотеатра, уже на выходе. Зал, где находилась она, не был заперт.
Представляете, Таня практически не обгорела. Мы и хороним ее в открытом гробу. Почему же она не выбежала? Ее 14-летняя дочка успела ведь выйти, а Таня нет. Наверное, вернулась, чтобы спасти других людей?
Когда я уходила из храма, то заметила роскошный венок «От губернатора». Аман Тулеев до сих пор не нашел в себе смелости встретиться с близкими погибших и лично выразить им соболезнование.