«Кишкино-пустое, Богородицкое тож» — так называется усадьба в Ступинском районе, вокруг которой на бывших клеверных полях в самом конце 80-х годов прошлого века развернулось интенсивное дачное строительство. Облезлое розово-красное двухэтажное здание привлекало подростков, руины флигелей и фонтана с лебедями — романтические парочки, а каскад усадебных прудов и по сей день прекрасное место для рыбалки.
Летом 1990 года — «перестройка, демократия, гласность!» — в Кишкино стараниями дачников привезли настоящего американского инвестора. Столы на берегу одного из прудов были накрыты со всем тщанием: из напитков царили кока-кола (со стороны США) и «Пшеничная» (со стороны СССР). Проект обустройства в усадьбе частного санатория — едва ли не первого в стране, конечно же, — обсуждался так горячо, что в середине ночи американского гостя просто потеряли. Нашли через две недели, когда он вышел к людям в нескольких десятках километров от Кишкина — после непривычной дозы выпитого гость пошел в лес по нужде и потерял ориентацию. Смелый инвестпроект на этом, разумеется, заглох. Усадьба не попала в американские руки — это, конечно, плюс. Но по-прежнему находится в руинах — что, конечно, минус.
Продать или сгноить
О том, что спасение усадеб России предлагают поручить частникам, заговорили еще в феврале 2018 года. Тогда Ассоциация владельцев исторических усадеб выдвинула концепцию общественно-государственного проекта «Возрожденные усадьбы России» и предложила ее Министерству культуры. Ключевой элемент концепции — максимальное привлечение к делу сохранения и возрождения усадебной России частных лиц. То есть максимально возможная стимуляция частников покупать и брать в аренду исторические усадьбы, большинство из которых (увы!) или на грани разрушения, или уже лежат в руинах.
— Усадебный мир России является национальным достоянием — как замки Шотландии, Германии, — заявил по поводу этой программы министр культуры РФ Владимир Мединский. — На мой взгляд, все усадьбы, кроме тех, где сейчас находятся государственные музеи, должны быть переданы частным владельцам — это единственный способ их возрождения. Сдаваться в аренду, а в идеале продаваться. Тогда возрожденная усадьба станет частью культурного ландшафта, как отреставрированные храмы.
Усадьбы России — это действительно наша национальная специфика: в Европе есть достаточно редко расположенные крупные замки (аналоги наших крупнейших комплексов типа «Останкино»), но нет малых усадеб, расположенных достаточно плотно. Причина — в задержавшемся в России крепостном праве: только при таком способе хозяйствования усадебная жизнь была экономически возможна. Не случайно дома, похожие на русские усадьбы, сохранились в южных штатах США: Тара из «Унесенных ветром» оказывается ближайшим аналогом условного пушкинского Михайловского.
В качестве решительной стимулирующей меры к выкупу усадеб Минкульт предлагает, во-первых, поднять вопрос об освобождении усадеб от налога на имущество. А во-вторых, использовать проверенный в Москве инструмент — «аренду на 49 лет за рубль»: бери, реставрируй и с момента приемки реставрации органом по охране наследия не плати аренду.
— Элементарные подсчеты показывают, что реставрация всех заброшенных усадеб России — а их тысячи — обойдется в десятки триллионов рублей, которых попросту нет у государства, — сказал в интервью «МК» сенатор Сергей Рыбаков, один из инициаторов проекта. — Поэтому если мы не решимся поручить их частным рукам сейчас, мы просто сгноим наше наследие. Которое уже и так в критическом состоянии.
Напомним, первая ласточка проекта «рубль за метр» в Москве — «Дом с кариатидами» Сысоева в Печатниковом переулке. Здание в 2012 году взяла в аренду девелопер из Сыктывкара Валентина Шорина. «Мне просто очень понравился этот дом, собираюсь использовать его в качестве жилья и под офис, — рассказала тогда Шорина корреспонденту «МК». — С реставрацией, думаю, проблем не возникнет». Однако уже через несколько месяцев, когда работы начались, оптимизма у новой хозяйки дома заметно поубавилось. «Я не представляла, насколько это сложный, дорогой и забюрократизированный процесс», — отмечала тогда Шорина. Предприниматель умерла в начале 2014 года, вскоре после завершения реставрации, которая была признана удачной.
Впрочем, в целом — а не для конкретных арендаторов — опыт программы «рубль за метр» вполне положительный. Однако, как отмечает сенатор Сергей Рыбаков, эти условия (аренда вместо собственности) привлекательны только для столицы — в других регионах те, кто готов вложиться в усадьбу, требуют на нее полные — и наследуемые — права.
Требуют спасения
Москва и ее окрестности — ядро российского государства и столица нашего дворянства даже в петербургский период — изобилуют старинными усадьбами. Благодаря столичному статусу Москвы судьба большинства городских и многих загородных усадеб складывается благополучно: сейчас это дома-музеи (от усадьбы Морозовых-Рейнбот Горки, известной также как Горки Ленинские, до музея Чайковского в Клину; от Абрамцева до Поленова), государственные учреждения, дома приемов, санатории. Не во всех 100% случаев эти усадьбы содержатся образцово и вовремя реставрируются, но когда существует собственник, хотя бы есть с кого спрашивать.
— Среди московских усадеб, безусловно, нуждаются в срочном спасении Покровское-Стрешнево и Ясенево, — рассказал «МК» научный сотрудник Музея современной истории России краевед Денис Ромодин. — В Новой Москве бросается в глаза плачевное состояние усадьбы Михайловское Шереметевых на берегу Пахры. Там только за последние два года утрачены уникальные чугунные решетки, камины — все разворовывается. В руинах лежит и усадьба Крекшино, и многие другие.
Чисто подмосковная специфика — «игры» с охранными зонами усадеб, то есть территориями, которые непосредственно в территорию усадьбы не входят, но подлежат государственной охране и строгому регулированию застройки. В Московской области — особенно рядом с прославленными памятниками культуры — земля давно уже не золотая, а бриллиантовая. Поэтому строительство в охранных зонах — и сопутствующие этому тяжбы — привычный элемент подмосковной действительности. Ладно еще коттеджи в охранной зоне Горок Ленинских — эта охранная зона была когда-то сделана с огромным запасом, чтобы сохранить все виды, которыми в последние годы жизни любовался Ильич. Но посягают на окрестности Архангельского (одно время в охранной зоне усадьбы хотели построить даже гипермаркет!) и на лермонтовское Середниково, за которое борется правнучатый племянник поэта — тоже Михаил Лермонтов. Здесь застройщики, по словам Лермонтова, умудрились на 70 м сдвинуть границы самой усадьбы-музея. В судах идет ожесточенное разбирательство, а усадебные панорамы уже в этом сезоне могут начать застраиваться.
— Если усадебных строений на территории не сохранилось, а когда-то регулярный парк давно превратился в обычный лес, можно ли говорить о том, что это до сих пор усадьба, — отметил в беседе с корреспондентом «МК» архитектор Лев Траскунов, автор экспертизы парка в Опалихе, который подмосковные градозащитники считают территорией усадьбы, а застройщик — обычной площадкой. — Юридически вопрос бессмысленный: если территория — объект культурного наследия, то надо реставрировать, если нет — то необязательно. А вот если разбираться по-человечески... Можно лишь отметить, что при наличии у территории настоящего хозяина — не девелопера, цель которого просто набить участку цену, а того, кто собирается жить здесь и владеть усадьбой самостоятельно, — и состояние усадеб, и пограничные споры будут решаться эффективнее. Просто потому, что есть кому «зубами вгрызаться» в любого посягающего на его собственность. И шансов превратиться в лес у усадеб при хозяине будет намного меньше.
Безумство храбрых
Тульская область, село Николо-Жупань, роскошная когда-то усадьба генерала Мирковича. Памятник истории и культуры федерального значения с 1995 года. Возрождением усадьбы много лет — с конца 90-х — пытаются заниматься прямые потомки владельцев: Ольга Троицкая-Миркович с мужем и детьми. Однако реставрации дворец — главный дом усадьбы — пока не дождался, состояние его близко к критическому. А все потому, что в наследство культурному центру Мирковичей оставили «мертвые души», прописанные в доме, и многочисленные судебные тяжбы.
— У меня были инвесторы, готовые «вложиться» в усадьбу, развивать в ней музейный и туристический комплекс, — рассказала журналистам Ольга Троицкая-Миркович. — Но ни один здравомыслящий человек не будет инвестировать в дом и землю, вокруг которых бесконечные суды, статус которых туманен и права собственности не оформлены. Вот это и есть ответ на вопрос, почему не ведется реставрация и благоустройство.
Сейчас правительство Тульской области ищет инвестора на реставрацию памятника при помощи областного инвестпортала. Договор безвозмездного пользования на 49 лет с наследниками Мирковичей, заключенный в 2005 году, в инвестиционной заявке вовсе не упоминается, зато культурному центру исправно выписывают штрафы на значительные суммы (в 2016 году, к примеру, — 100 тысяч рублей).
Значительно лучше обстоит дело в усадьбе Пальна-Михайловка в Липецкой области. Главный дом — в советское время здесь размещалось все, от правления колхоза до дома культуры и почты, — не успел прийти в упадок за постсоветские годы, поскольку его взял в свои руки законный владелец — Михаил Стахович, потомок хозяев усадьбы, выросший в эмиграции. Несколько лет назад он скончался, делами управляет его супруга Ольга — молодая женщина, уроженка здешних мест, ранее сотрудница дома культуры. Владельцем дома тем не менее опять же является государство, и сейчас Пальна-Михайловка также выставлена на инвестпортале — уже Липецкой области — как потенциальный объект для вложений частного капитала. В имении — помимо главного дома здесь есть еще несколько особняков, уникальный храм Михаила Архангела — предполагается устроить парк-отель.
Это, судя по всему, наиболее очевидный способ приспособления усадьбы к современной жизни. В наши дни жить в отреставрированной усадьбе и не делать ее источником дохода — роскошь, доступная, пожалуй, лишь сотне богатейших россиян. На все российские усадьбы миллиардеров, безусловно, не хватит. А среди потенциальных источников дохода туризм оказывается едва ли не единственным.
— В огромном здании конезавода, который мы реставрируем сейчас, будет размещен отель и, возможно, спа-комплекс, — рассказал корреспонденту «МК» Алексей Шкрапкин, инвестбанкир, влюбившийся в усадьбу Скорняково-Архангельское (также Липецкая область) и выкупивший ее для преобразований. — Увы, конезавод в наши дни не окупится, а разводить в этих корпусах, например, свиней — значит, перейти дорогу местному бизнесу. Неформальной «лицензии» на такой бизнес владельцам возрождаемой усадьбы местные жители не выдадут, а вот на туризм — пожалуйста.
Сейчас в Скорнякове-Архангельском уже возрожден из руин корпус ткацкой фабрики начала XIX века — теперь в нем хороший ресторан. Остальные корпуса усадьбы преобразуются в гостевые дома (берег Дона — прекрасное место для рыбалки и отдыха). В последнюю очередь Шкрапкин будет реставрировать собственно дом Муравьевых, в котором собирается жить; сначала надо сделать те корпуса, что приносят доход.
— Центр приемов, то есть имиджевое здание, престижное жилье для очень богатого человека либо бутик-отель — вот все придуманные в мире варианты использования усадеб, — отмечает Денис Ромодин. — К сожалению, в нынешнем мире жить в усадьбе, особняке, замке становится непозволительной роскошью. Даже в Швейцарии можно увидеть, что виллы XIX века, еще 20 лет назад служившие жильем для богатых семей, одна за другой становятся туристическими комплексами. Впрочем, это помогает им выжить, потому что альтернатива такому превращению — снос.
Именно так, очень грустно, заканчивают свою жизнь многие поздние, не являющиеся памятниками архитектуры, замки и виллы Европы, рассказывает краевед. Как и церкви, замки содержать слишком дорого для обычного европейца. Поэтому последним оплотом «усадебной культуры» на старом континенте оказались богатые россияне — до последнего времени их как инвесторов приветствовали даже в Великобритании — и арабские шейхи.
У нас же от потенциального хозяина усадьбы пока что требуется фанатизм. Вложить все деньги на условиях аренды, когда сегодня ты арендатор, а завтра никто? Задача, как говорили в известном фильме, требующая самоотречения. Впрочем, если усадьбы начнут-таки отдавать в собственность, а издержки реставрации (прежде всего бюрократические) снизят — может и получиться. Будем, по крайней мере, надеяться.