«В баскетбол играть не хочу. Там толкаются»
Владимир Петрович Кондрашин приметил Сашу Белова в школьном коридоре, когда того выгнали с урока.
— У него было чутье на талантливых ребят, — рассказывает жена Кондрашина, Евгения Вячеславовна. — В начале учебного года со Стасом Гельчинским, который тренировал в «Спартаке» девочек, они ходили по школам. Зашли и на 5‑ю Советскую улицу, где располагалось старейшее учебное заведение. Урок был в самом разгаре. И тут муж увидел мальчишку, который выглядывал из школьного туалета. Спросил его: ты что там, куришь? Тот заверил: я не курю. Потом Владимир делился: «Смотрю, у него широкие плечи, длинные руки, а шея короткая». Я еще удивилась: «А на шею-то зачем обращать внимание?» Муж объяснил: «Значит, высокий рост не за счет длинной шеи, а за счет длинных ног». Мальчику было 10 лет. Володя спросил его: в баскетбол хочешь играть? Тот отмахнулся: нет, не хочу, там все время толкаются. Володя предложил: приходи к нам на занятия, у нас не толкаются.
Спартаковский зал тогда располагался на углу улиц Стремянной и Марата. Прямо в Троицкой церкви был оборудован спортзал, где ребята и тренировались.
— Мы все были уличными мальчишками, — вспоминает именитый тренер Вячеслав Бородин, который тренировался у Кондрашина. — Тренер нам скажет слово — мы ему два в ответ. Но Петрович быстро расставил приоритеты, мы язычок прикусили… Чуть позже появился Саша Белов. В школе он играл в «трясучку» на деньги. Они с ребятами поочередно трясли монеты в руках, сбрасывали их на подоконник — у кого было больше «орлов», тот и забирал деньги. На выигранные деньги Саша водил друзей в пышечную. Когда взрослые ребята пытались отнять у него выигрыш, он доставал спрятанный под пиджаком молоток... После первой тренировки наш новенький не пришел. Пропал.
Через неделю Кондрашин отправился в коммунальную квартиру, где жила семья Беловых. Нашел Сашу на лестнице. С верхнего этажа он пускал для малышей мыльные пузыри.
— Дома у Беловых он застал только сурового на вид отца. Тот предложил Петровичу зайти вечером, когда с работы вернется Сашина мать. Вдогонку Владимир услышал: ходят тут всякие… А с Сашиной мамой, Марией Дмитриевной, он сразу нашел общий язык, уговорил ее отпустить сына в летний спортивный лагерь.
В спортивном лагере в Токсове ребят ждали спартанские условия.
— Тренер сам каждого из нас окунал с деревянного помоста в воду, — вспоминает Вячеслав Бородин. — Это была хорошая закалка, никто потом из ребят не болел. Относился к нам Петрович как к взрослым. Доверяя, отпускал за черникой на полигон. Знал, что вглубь не пойдем, будем собирать по самому краю. Мы постоянно выигрывали приз — пирог с ягодой, за лучшее санитарное состояние территории. К порядку нас тоже приучил Петрович.
Саша Белов был младше всех в группе баскетболистов. В лагерь он привез с собой кораблик, чтобы пускать его на озере… Когда все шли после 12 часов купаться, у тренера для Белова было дополнительное задание. Саша должен был сотню раз подпрыгнуть до висящих довольно высоко на дереве веток. Только после этого мчался на озеро.
— По вечерам, когда Саша не мог уснуть, Володя клал ему руку на голову, и тогда малец успокаивался, — рассказывает Евгения Вячеславовна. — Петрович опекал его и вне тренировок. Сашин отец сильно болел. Он воевал, был ранен под Сталинградом. У него в груди остались осколки, начались проблемы с легкими. Мария Дмитриевна не отходила от мужа. Саша в это время жил у нас дома. Петрович всего себя отдавал своим воспитанникам, а с Саши требовал больше всех. В 16 лет он уже играл на профессиональном уровне.
«В эвакуации чуть не задрали волки»
У Владимира Кондрашина самого было непростое детство.
— Папа у них ушел на фронт, а мама с Вовой и двумя дочерьми осталась в Ленинграде. Началась блокада, — рассказывает Евгения Вячеславовна. — Денег на буржуйку у них не было. Спасло то, что в их доме на Пушкинской улице была баня. Там мылись красноармейцы перед отправкой на фронт. Владимир вспоминал, что в комнате стояли чуть теплые небольшие квадратные батареи, на которых дети и сидели в мороз, как воробьи. От голодной смерти их спасли соседи. Тетя Наташа была заведующей баней, а ее муж, дядя Леша, который 25 лет отслужил в царской армии, возил на лошади мешки с крупой и мукой. Муж рассказывал, как они ждали дядю Лешу с работы. Подставляли ладошки, и он ссыпал им остатки всего, что наскребал со дна телеги. Потом им мама варила из шелухи крупы и гороха суп.
Весной, когда растаял лед, их на барже переправили на «большую землю». Кругом рвались снаряды. Владимир вспоминал, как прямо перед ними разбомбили одну из барж. По воде плыли чемоданы и детские шапки…
Мама Володи осталась с дочерью в Рязани, в больнице. Девочка была совсем плоха, у нее от прикосновений выпадали зубы. А Вова с двоюродной сестрой поехал к бабушке в деревню. Он вспоминал: «Приехали, в колхозе одни женщины. Хозяйством «рулил» однорукий фронтовик». Вове было 13 лет, и он его сразу определил на конюшню, сказал: будешь возить хлеб.
Однажды Владимира Кондрашина едва не задрали волки.
— Дело было зимой. Он возвращался с повозкой со станции. Стемнело, ударил мороз, Вова укрылся тулупом, и его сморило в сон. Проснулся он от того, что лошадь неслась во всю прыть по полям. А за телегой бежала стая волков. Они отстали только, когда лошадь влетела в деревню.
Закончилась война. Владимиру тяжело было расстаться и с полюбившейся деревней, и со своей спасительницей лошадкой. Она потом снилась ему долгие годы. В Ленинграде Кондрашину пришлось многое наверстывать. Днем он осваивал азы слесарного дела, а потом бежал в вечернюю школу.
— Тогда же увлекся спортом. В послевоенном 46‑м году играл за сборную города по хоккею с мячом, — рассказывает Евгения Вячеславовна. — Потом стал заниматься боксом. Но мама, видя ссадины и синяки на лице сына, сильно расстраивалась. Пришлось ему с бокса переключиться на футбол. А тренер за него ухватился, не сразу отпустил из секции. У Володи были большие кисти. Он потом с легкостью брал баскетбольный мяч одной рукой.
— Когда Владимир Петрович увлекся баскетболом?
— Уже в армии, когда проходил службу в Военно-топографическом училище. Кстати, вместе с ним там служил и Александр Гомельский. В училище у них был генерал, который очень любил баскетбол, он-то и увлек ребят этой азартной и умной игрой. Тогда же, в 1952 году, на первенстве города мы и познакомились с Володей. Я училась в планово-экономическом институте, играла в баскетбол за «Динамо». Соревнования проходили на зимнем стадионе. В один из выходных дней игры закончились поздно. Я спустилась в гардероб, подала номерок — мое пальто кто-то тут же подхватил. Я обернулась. Мы с Володей посмотрели друг другу в глаза, и между нами будто ток прошел. Как после этого не верить в любовь с первого взгляда? Вова стал приезжать к нам на игры, болел за нас. Мы ходили в кино, на каток. А через год поженились.
Жили на Пушкинской улице, в коммунальной квартире. В одной комнате 17 квадратных метров нас было шестеро: родители Вовы, его сестра, и нас трое — муж, я и сын Юра, который у нас родился в 1954 году. Малыш появился на свет семимесячным. Я сразу попала в больницу с высокой температурой, с тромбофлебитом. Володя отвез меня в институт имени Отта, а сам на другой день уехал на соревнование. Я пролежала там 40 дней. Юра в институте набрал нужный вес.
Радости было, когда нам в 57‑м дали комнату в спортивном общежитии на Загородной улице! Там не было ванны, но зато была большая общая кухня, где собирались все спортсмены. Потом уже мы получили квартиру на Новоизмайловском проспекте, «Спартаку» там выделили пять квартир.
«Выменял на матрешки у американской сборной всю обувь»
О том, что у Юры — детский церебральный паралич, Кондрашины узнали, когда сын подрос. Мальчик не встал на ножки ни в год, ни в два года… Врачи вынесли вердикт: всю жизнь будет прикован к инвалидной коляске, какие-либо операции делать бесполезно.
— Юра, несмотря на недуг, рос очень общительным ребенком и всю жизнь любил делиться, — рассказывает Евгения Вячеславовна. — Бывало, Володя привезет сыну записи или пластинки, он тут же начинает обзванивать друзей и одноклассников. Квартира превращалась в общежитие, ребята днями напролет сидели, переписывали песни на магнитофоны. Еще помню, однажды зимой, в мороз, надела на сына варежки меховые, которые Володя привез ему из-за границы. Потом нашла его с голыми, окоченевшими руками. Спрашиваю: «Ты куда варежки дел?». Он рассказывает: «Мама, ты знаешь, тут у одного мальчика на пальто не было ни одной пуговицы. И самая одежка очень тоненькая. Он сильно замерз, я отдал ему свои варежки». Я ругать сына не стала…
Большим другом для Юры стал Саша Белов, который много времени проводил у Кондрашиных дома.
— Он мне был как старший брат, — рассказывает Юрий. — Добрее человека я не встречал. Из поездок он привозил мне книги, пластинки, сувениры.
Не забывал Александр Белов и про своих товарищей по клубу. Для «гулливеров» в Советском Союзе невозможно было найти обувь 48–50‑го размера. Ребятам буквально не в чем было играть.
— Из-за границы Шура Белов привозил нам в неимоверных количествах носки большого размера. У меня до сих пор хранится его чемодан, — рассказывает Вячеслав Бородин. — Помню, поехали они в 1970 году на чемпионат мира, который проходил в Югославии. Когда американцы выиграли у нашей сборной со счетом 75:72, на радостях напились. А Саша Белов подсуетился и выменял у них на матрешки всю обувь — удобные кроссовки и кеды. Утром американцы очухались, у них на носу следующие матчи, а играть не в чем… Побежали в магазин, благо в Любляне тогда можно было купить обувь подходящего размера. А благодаря Саше Белову, который тогда стал лучшим игроком ЧМ‑1970, у нас появилась удобная обувь.
«Ни перед кем не заискивал»
После неудачного для нашей сборной чемпионата мира 1970 года Александра Гомельского на посту главного тренера сборной сменил наставник ленинградского «Спартака» Владимир Кондрашин.
— Как шла подготовка к Олимпиаде в Мюнхене?
— Перед Олимпиадой весь год мы Петровича дома практически не видели. Приедет, покажется на три дня и снова уезжает на сборы. Мы с Юркой на съемной даче были одни. Многие вообще думали, что я мать-одиночка. И, когда на пляже рядом с дачей появились Володя, Саша Белов, Витя Харитонов, все буквально обалдели. Один наш приятель, подойдя к мужу, сказал: как вы похожи на Кондрашина! И потом стоял в растерянности, когда услышал в ответ: я и есть Кондрашин. Они тогда уже были победителями, выиграли Олимпиаду.
— Как вы узнали о победе?
— Американцы тогда заплатили большие деньги, чтобы их зрители увидели матч в прямом эфире. В Мюнхене игра началась в 23.50, у нас вообще было около двух часов ночи. Матч должны были показать в записи. Рано утром я проснулась от телефонного звонка. Володя Розенталь, который преподавал в «корабелке» и поддерживал связь с друзьями в «Спартаке», кричал в трубку что есть мочи: Жека, наши выиграли! Я на радостях стала всех обзванивать. В 11 утра пошла трансляция по телевизору. Показывали только второй тайм. Игра подходила к концу, диктор Нина Еремина объявляет: сборная США выиграла встречу. Я застыла в недоумении... А Юра говорит: мама, а ты на счет посмотри, Владимир же сказал — 51:50. На секундомере установили правильное время, и пошли эти знаменитые три секунды… Иван Едешко отдал точный пас. Саша Белов сделал обманное движение, ушел от защитников финтом, обозначив рывок вперед и назад, развернулся, оказался под щитом один и бросил мяч в корзину. Мы все неистово кричали: ура! победа! И не знали, что коллегия FIBA заседала всю ночь. Американцы пытались обжаловать результат матча. Наши баскетболисты долгие часы ждали возможной переигровки...
— Как встречали победителей?
— Торжественная встреча была в Москве. А в Ленинграде все было довольно буднично. Через несколько дней Петрович со «Спартаком» улетел на коммерческие игры в Швейцарию. Тогда в Москву впервые приехали профессионалы из Канады. Володя заказал для нас билеты на один из хоккейных матчей. Я приехала пораньше, решила встретить их в аэропорту, когда «Спартак» возвращался из Швейцарии. Смотрю, Петрович идет весь бледный, на нем буквально лица нет. Спрашиваю: что, сердце? Он говорит: хуже... Сказались волнение и стресс на Олимпиаде. У Володи открылась язва, началось кровотечение. И его в Швейцарии прямо с игры увезли в госпиталь. Когда выгрузили из «скорой» и везли на каталке до приемного покоя, успели перелить кровь. Потом он лежал под капельницей. Ему в госпитале предложили сделать операцию, но муж отказался. Он всю жизнь боялся врачей и любого оперативного вмешательства. В Ленинграде мама Саши Белова устроила его в институт для усовершенствования врачей (ГИДУВ), где работала бухгалтером. Это был один из ведущих лечебно-диагностических центров страны. Там Володе сделали курс уколов. Я в свою очередь со знакомой съездила к знахарю Спиридону. Приготовила, как он просил, свекольно-морковный сок с добавлением масла. Одну бутылочку припасла для мужа, другую — для сына. На приеме Спиридон спросил только имя и дату рождения, кого предстоит лечить. Про Владимира сказал: ха, язва желудка. А про Юру после паузы заметил: вряд ли поможет, но попробуем. Я боялась, что Петрович не будет пить снадобье, но он сказал: я выпью все что угодно, лишь бы не резали. Уж не знаю, что в итоге помогло, уколы или знахарь, но язва у мужа зарубцевалась. Он потом соблюдал диету. Володя обожал крепкий кофе, но варил его только для нас. А сам сидел рядом, наслаждался запахом…
— Второй раз обострение язвы у папы произошло, когда «Спартак» в 1975‑м стал чемпионом страны, вырвал победу у ЦСКА, — рассказывает Юрий. — Этот финальный матчи отец вспоминал особенно часто.
— Какие премиальные выплатили Владимиру Петровичу за олимпийское «золото» в Мюнхене?
— За вычетом налогов — 3,5 тысячи рублей. Он их сразу же отдал в долг кому-то на кооперативную квартиру. У нас деньги не задерживались. Я самая такая же, куда бы ни приезжала, у меня всегда все просили одолжить денег… Петрович мог положить куда-то пачку купюр и забыть о них. Потом, когда Володи уже не стало, я решила отдать его пиджак одному из ребят. Он стал его примерять и вытащил из кармана 8 тысяч рублей.
В 1990 году нас обокрали. Петрович в это время после инфаркта лечился в санатории, а мы с Юрой были на даче. Из квартиры вынесли все медали, все пленки с записями матчей, которые Володя привез из-за границы. В квартире было все перевернуто. Искали, видимо, доллары, которые муж привез по декларации из Америки. А купюры, перетянутые резинкой, лежали там, куда Петрович их небрежно бросил, в самом верхнем ящике стола, среди всякой мелочовки.
— Петрович создал в команде атмосферу взаимного доверия, — говорит в свою очередь Вячеслав Бородин. — Когда они были за границей, литовец Модестас Паулаускас попросил Кондрашина отпустить его в гости к родственникам, которые жили в том же городе, где проходили соревнования. Петрович дал «добро». Это стало тут же известно чекисту, который сопровождал сборную. Он стал на повышенных тонах выговаривать Кондрашину: ты свой партийный билет положишь на стол. Петрович невозмутимо «отбил пас», сказав: и положил бы, но у меня партийного билета нет. Кстати, если бы Петрович был партийный, он за победу на Олимпиаде в Мюнхене получил бы не орден Трудового Красного Знамени, а орден Ленина.
— При каких обстоятельствах Владимир Петрович покинул пост главного тренера сборной страны?
— Когда наша сборная по баскетболу в 1976 году на Олимпийских играх в Монреале заняла третье место, Петровичу сказали: если вы поменяете помощника главного тренера Сергея Башкина, мы вас оставим. Володя отказался, — рассказывает Евгения Вячеславовна. — Он много лет проработал плечом к плечу с Сергеем. Сказал: я выбираю Башкина. И ушел.
«Девчонки вокруг Саши чуть ли не хороводы водили»
Такую же верность тренеру и «Спартаку» проявил и Александр Белов.
— После Олимпиады в Мюнхене Саша был нарасхват, — рассказывает Евгения Вячеславовна. — Его звали в НБА, предлагали баснословный контракт на 5 миллионов долларов. По всем городам во время заокеанского турне за ним ездила дочь американского миллионера. Приезжала она и в Советский Союз. Всячески обхаживала Белова, хотела выйти за него замуж… Все тщетно. Зазывали Сашу упорно и в ЦСКА, обещали дать сразу квартиру. Но он остался верен Ленинграду, Петровичу, «Спартаку». А скоро встретил и свою судьбу. Александра Овчинникова приехала из Пензы, где играла за местный «Спартак». Однажды Володя мне говорит: пойдем на женский баскетбол — там Стас такую девочку привез, бегает как лань. В Александре на самом деле было море обаяния и женственности. Недаром ее потом и в Союзе, и в Европе не раз награждали титулом «мисс баскетбол». Неудивительно, что и Саша Белов не устоял перед ее чарами.
Сама заслуженный мастер спорта СССР Александра Овчинникова так вспоминает события тех лет:
— Саша Белов тогда был всеобщим кумиром, в 1974 году был признан лучшим центровым чемпионата мира. Про него ходили легенды. Сталкиваясь в коридорах, мы переглядывались… С 1972 года я уже играла в национальной сборной, мы стали чемпионками Европы. А в 1975 году, перед Олимпиадой в Монреале, нас возили по мемориальным местам, по крупным заводам, где мы давали «олимпийскую клятву». Когда были на Ижорском заводе, ко мне подошел Миша Коркия и в разговоре, как бы между прочим, спросил: тебе нравится Саша Белов? Я искренне ответила: да, очень! Миша прямо воспылал: так ведь и ты ему нравишься, вот вы какие дураки, когда уже на свадьбу меня позовете?! Потом мы все разъехались на сборы. А когда я вернулась в Ленинград, зашла в общество «Спартак», где проходило комсомольское собрание, мне секретарь вручила письмо. Взяла конверт — у меня сердце екнуло, на листе было написано: «Саша, нам надо поговорить. Теперь ты много узнала о моих чувствах к тебе. Не подписываюсь. Думаю, ты догадалась, кто обращается к тебе…». Летела счастливая по коридору, вдруг навстречу… Саша Белов. Спрашивает с ходу: письмо получила? Говорю: да, только что! Он просит: отдай его мне. Я уперлась: не отдам. Мы вместе вышли на улицу, долго бродили по Невскому, попали неожиданно на концерт в зал «Октябрьский». И потом уже начали встречаться.
— О вашей свадьбе во Дворце бракосочетаний на Адмиралтейской набережной еще долго говорили в Ленинграде…
— Мы поженились 30 апреля 1977 года. Было много народу, было сказано много речей. Саша меня все время держал за локоть и никуда от себя не отпускал. В заявлении я указала, что хочу взять фамилию мужа. Но перед самой регистрацией ко мне подошел Владимир Петрович Кондрашин и сказал: тебе же через три дня со сборной за границу лететь, потом поменяешь фамилию... Так я и осталась Овчинниковой.
— Не ревновали Сашу, этого двухметрового голубоглазого Голиафа?
— Девчонки вокруг него чуть ли не хороводы водили. Звонили домой, предлагали помыть полы… У Володи была очень мудрая мама. Как-то она мне сказала: их хоть семьдесят семь, а ты хозяйка всем — не обращай внимания.
Мы постоянно были в разъездах. Но у нас был уговор: кто первый приезжает домой, готовит вкусный обед. Саша был отменным кулинаром, а я только начинала осваивать поварскую книгу.
— У Саши в то время был непростой период. 23 января 1977 года при прохождении таможенного досмотра в сумке были найдены иконы. Посчитали, что поклажа принадлежит Белову. По одной из версий, это было сделано специально, чтобы переманить звезду баскетбола в ЦСКА.
— Я тоже считаю, что это была намеренная провокация. Накануне отъезда «Спартака» в Италию к Саше подошел его приятель Володя Арзамасков. Он играл в сборной, был бронзовым призером на Олимпиаде в Монреале. Я запомнила, что он все ходил за Сашей, канючил: «ну давай в последний раз, ну давай… Я еще подумала: что-то здесь нечисто. По всей видимости, он уговаривал Сашу провезти не только водку и икру, но и иконы. Он отнекивался, говорил: не могу я. Но Арзамасков сыграл на Сашкиной доброте, уговорил его. Потом ребята рассказывали, что всю контрабанду они сложили в отдельную сумку. Когда стали проходить досмотр, подбежал таможенник, скомандовал: ну-ка взяли все свои сумки! Все подняли свою поклажу, а эта сумка осталась. Начали выяснять, кто ее принес. Один из игроков — Яхонтов, сказал: я ее принес. Таможенники стали переглядываться в растерянности… Ждали, видимо, что прозвучит фамилия Саши Белова. Яхонтова забрали в КПЗ, обработали, и он признался, что сумку его попросил пронести Саша Белов.
Разразился скандал, последовали публикации в центральных газетах. Сашу лишили звания заслуженного мастера спорта, стипендии, вывели из состава сборной, запретили играть за родной «Спартак». Это стало для него большим стрессом. При этом вскоре нашлись те, кто стал нашептывать Саше: переходи в ЦСКА, все звания восстановят, будешь снова выступать за сборную… Но он отказался. Все эти события серьезно подорвали здоровье мужа. В первых числах мая мы решили отметить годовщину нашей свадьбы. Я как раз вернулась со сборной из Чехословакии. К нам пришли в гости друзья. Смотрю, Саша вдруг удалился на кухню, тогда же мне впервые признался: в последнее время у меня часто прихватывает сердце.
Владимир Петрович Кондрашин помогал чем мог.
— У Петровича друг работал в военном институте, он устроил туда Сашу Белова на работу, — рассказывает Евгения Вячеславовна. — Парню просто не на что было жить. Вся эта нервотрепка длилась почти два года.
Дисквалификация наконец подошла к концу. В августе 1978 года Александра Белова пригласили на сборы в латышский городок Талсы, где тренировалась сборная страны. Ребята с восторгом встретили его возвращение. Впереди был чемпионат мира на Филиппинах…
— Но буквально через несколько тренировок Сашу начало подташнивать, — рассказывает Евгения Вячеславовна. — Тогда главным тренером сборной уже был Александр Гомельский. Он заметил: ну вот опять кондрашинские штучки. А когда Саша потерял сознание, его на машине отправили в Ленинград. Так как были симптомы отравления, Саша даже немного пожелтел, его положили в инфекционную больницу, в так называемые Боткинские бараки. Он там пролежал недели три, после чего его перевели в кардиологию. Но и там ничего не обнаружили. Вызвали Сашину маму, которая на лето уезжала к родителям в деревню. Она тут же перевела сына в институт для усовершенствования врачей, ГИДУВ. И там профессор Воронов сказал, что дело плохо.
Александра Белова не стало 3 октября 1978 года. Ему было только 26 лет. В тот день его жены не было рядом — Александра была на сборах в Цахкадзоре. С родных Саша Белов взял клятву, что они не будут тревожить дорогую его Шурочку, он берег жену. А она во время утренней пробежки вдруг стала спотыкаться на ровном месте. Один раз упала на лесной дорожке, второй… А на следующий день, вернувшись в Ленинград, узнала, что именно в эти минуты сердце мужа перестало биться.
— Саша умер от редчайшей болезни — саркомы сердца. Медики сказали, что толчком к развитию болезни мог послужить стресс, который Саша пережил, когда его отлучили от баскетбола, — делится Евгения Вячеславовна. — Перед смертью его было не узнать, настолько отекло у него лицо, ноги стали как бревна… Когда подошла потом к гробу, увидела прежнего Сашу-красавца. Куда все делось? Видимо, освободился от мук и страданий...
Смерть любимого ученика стала для Владимира Кондрашина страшным ударом.
— Через три месяца, 14 января, Петровичу исполнялось 50 лет. Но он категорически отказался отмечать юбилей, настолько горевал по Саше Белову, — говорит Евгения Вячеславовна. — Но все устроили без него. Потом зазвали в плавучий ресторан, который стоял у Петропавловской крепости. Там работали ребята-болельщики. Поздравить мужа пришли артисты Театра имени Ленсовета. Миша Боярский сел на плечи Сергею Мигицко. Они взяли у баскетболиста Александра Сизоненко, рост которого составлял 2 метра 40 сантиметров, пальто. Облачились в него и в таком виде поздравляли Петровича, спели для него песню.
Александра Овчинникова очень сожалеет, что у них с Сашей Беловым из-за активной спортивной карьеры не появились дети. Они мечтали о большой семье, в которой будет не менее восьми ребятишек.
— После похорон мне приснился Саша, сказал: я тебя очень прошу, не оставляй мою маму, пожалуйста. Мария Дмитриевна всегда была рядом. Родившуюся у меня дочь Полину воспитывала как родную внучку.
Марию Дмитриевну вообще называли «спартаковской мамой». Еще при жизни Саши Белова у них в квартире постоянно жили иногородние ребята-баскетболисты. Когда сына не стало, тренер Владимир Кондрашин часто брал ее с собой на тренировочные сборы и выездные матчи. У Марии Дмитриевны была большая аптечка, она лечила ребят, по-матерински их опекала.
— Когда она умерла, ее пришло хоронить огромное количество людей. И сейчас, когда идем на могилу Петровича на Северное кладбище, обязательно заходим на погост и к Саше Белову, и к его маме.
…Владимира Петровича Кондрашина не стало 23 декабря 1999 года в возрасте 70 лет. Все последние годы он продолжал открывать баскетбольные таланты, работал старшим тренером в детско-юношеской школе «Спартак» имени Александра Белова.
Два года назад баскетбольные клубы и хоккейный клуб СКА скинулись и купили Кондрашиным новую «двушку» в Выборгском районе Санкт-Петербурга, а также обставили ее всем необходимым. Рядом располагается зеленый массив. В старой квартире на Васильевском острове был крошечный лифт и узкие лестницы. Евгении Вячеславовне очень трудно было вывозить на улицу сына Юру в инвалидной коляске. В новом же доме есть необходимые пандусы, поручни, и не нужно преодолевать ни одной ступени.
В семье Кондрашиных хранится золотая медаль, завоеванная на Олимпиаде в Мюнхене. Саша Белов, находясь в больнице, оставил другу Ване Рожину письмо. Свою олимпийскую награду высшей пробы он завещал Петровичу, своему первому и единственному тренеру, кто открыл для него баскетбол, привел к победам и фактически заменил отца.