Об авторе: Виктор АКСЮЧИЦ, политик и философ, в 1997–1998 годах руководитель группы советников первого вице-премьера Бориса Немцова, возглавлявшего правительственную комиссию по исследованию и перезахоронению останков царской семьи
«Единственное, что нас останавливало от того, чтобы признать результаты проведенных экспертиз, это непрозрачность исследовательского процесса и полное нежелание включить в этот процесс Церковь, — заявил патриарх. — То есть нам предлагалось просто поверить в результаты проведенных исследований... Помню странные заявления от имени этой комиссии, которые полностью похоронили всякую надежду на то, чтобы Священный синод согласился с результатами проведенных исследований. Позиция заключалась в следующем: вы должны принять результаты; все наши вопросы и недоумения отвергались... Односторонняя жесткая позиция, направленная на то, чтобы полностью исключить Церковь из процесса, вызвала естественное недоумение...»
Владимир Легойда, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Московского патриархата, дополнил высказывания предстоятеля РПЦ словами о том, что в 1990-е годы Церковь «испытывала мощное политическое давление» по этому вопросу.
Теперь — факты. Уголовное дело было открыто в 1993 году. В октябре 1993 года по инициативе патриарха Алексия II распоряжением правительства была создана и начала свою работу государственная комиссия по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков Николая II и членов его семьи. На всех — подчеркиваю, на всех — заседаниях присутствовал член комиссии митрополит Ювеналий, получавший ответы на все свои запросы и обращения. По предложению патриархии в комиссию вошел также церковный археолог Сергей Беляев. Кроме того, позицию патриархии, по сути, выражали такие члены комиссии, как князь Андрей Голицын, заместитель министра культуры Вячеслав Брагин, историк, академик РАН Вениамин Алексеев.
Исследования, проведенные судебными медиками и генетиками, дали к сентябрю 1995 года основания для вывода о признании «екатеринбургских останков» телами членов царской семьи и лиц из свиты. Той же позиции придерживалась группа специалистов-историков, работавших под руководством академика Ивана Дмитриевича Ковальченко. Тем не менее РПЦ выступила за продолжение идентификации. В своем обращении к правительству и Генеральной прокуратуре Алексий II предложил дать ответ на 10 вопросов, особо интересующих Церковь. По предложению патриарха был полностью сменен состав экспертов: к исследованиям были подключены специалисты, пользующиеся доверием предстоятеля РПЦ, в том числе генетик Евгений Рогаев и судебный медик Виктор Звягин, сомневавшиеся в проведенных до этого генетических и судебно-медицинских экспертизах. Рогаев и Звягин были назначены руководителями соответствующих экспертных групп.
Начиная с сентября 1995-го и по июль 1998 года эксперты работали в рамках вопросов, поставленных патриархом. При этом члены комиссии имели беспрепятственный доступ ко всем документам и результатам исследований и экспертиз, вносили свои предложения и делали собственные заявления — все это заносилось в протоколы заседаний. В январе 1998 года результаты дополнительных экспертиз и ответы на вопросы патриарха, представленные как в виде короткой записки, так и в объемном отчете, были лично вручены Алексию II председателем комиссии Борисом Немцовым и следователем Владимиром Соловьевым. На этой встрече присутствовали также два советника вице-премьера — Александр Шубин и я.
Патриарх Алексий II неспешно ознакомился с запиской, просмотрел предоставленные материалы, задал ряд вопросов, после чего произнес: «Вопрос идентификации решен». В ходе дальнейшей беседы были согласованы место и время захоронения останков. На память о встрече было сделано групповое фото. Трудно представить, что патриарх отверг выводы комиссии и следствия, а затем поручил своему помощнику несколько раз сфотографировать нас с ним. То, что Синод вынес в итоге иное решение, — уже другой вопрос.
В 1997–98 годах, когда я отвечал за работу комиссии, не было никаких встреч с представителями патриархии, где бы «предлагалось просто поверить в результаты проведенных исследований». Владимиру Легойде следовало бы подтвердить документами заявление о «мощном политическом давлении» на Церковь, иначе высказывание ответственного работника патриархии выглядит безответственно. Что же касается якобы «непрозрачности исследовательского процесса», напомню: следователь Соловьев, ученые и эксперты регулярно публиковали материалы исследований, устраивали пресс-конференции, участвовали во множестве телевизионных и радиопередач, в публичных дискуссиях, в том числе в Государственной думе. Группа советников Немцова — особо хочу отметить вклад доктора исторических наук Александра Шубина — проделала большую работу по составлению и изданию сборника «Покаяние. Материалы правительственной комиссии по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков российского императора Николая II и членов его семьи». До сих пор он является для исследователей главным источником информации по этой теме. Кстати, комиссия приняла решение об издании всех материалов следствия, но это так и не было сделано.
Далее: после церемонии захоронения останков Владимир Соловьев продолжал регулярно информировать церковное руководство о работе, проводимой следствием и экспертами. Им было направлено около 50 писем в патриархию. «Складывается парадоксальная ситуация, когда от имени руководства РПЦ регулярно оглашаются всякого рода сомнительные факты, в то время как результаты работы Правительственной Комиссии, а также результаты проведенных после 1998 года исследований и раскопок не только не рассматриваются, но и не имеются в распоряжении Патриархии, — писал, например, Соловьев в своем обращении на имя Алексия II, датированном 20 марта 2006 года. — Учитывая то, что речь идет о Православных Святых, позвольте внести следующие предложения: 1. Священному Синоду запросить в Правительстве России все официальные результаты работы Правительственной Комиссии по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков... 2. Созвать круглый стол... в работе которого могли бы принять участие все заинтересованные стороны, и рассмотреть все имеющиеся документы...»
Не могу не процитировать и письмо Соловьева от 2 июля 2013 года: «Генеральная прокуратура РФ, а позднее Следственный комитет России многократно и безуспешно пытался наладить деловые взаимоотношения с Русской Православной Церковью по вопросам идентификации останков... Так, в октябре 2007 года мной в адрес Комиссии по канонизации святых было направлено письмо с предложением об участии православных ученых в проведении исследований останков. Подобные предложения повторены в 2008 году. Никакой реакции на эти предложения не последовало... 14 июля 2012 года на личной встрече мной был передан Митрополиту Волоколамскому Иллариону полный комплект документов, включающий в себя последний вариант постановления о прекращении уголовного дела от 14.01.2011 и переписку с церковными органами. 19 июля 2012 года в его же адрес было направлено предложение о сотрудничестве экспертной группы Следственного комитета с Церковью... Следственный комитет готов провести необходимые исследования, в том числе с участием православных ученых, пользующихся Вашим доверием. Ваше Святейшество! Нежелание представителей церковноначалия сотрудничать с серьезными учеными уже привело к серьезным скандалам и может неблагоприятно сказаться на авторитете Церкви... Я прошу только об одном, чтобы Вы проявили патриаршью волю — открыто и гласно, с привлечением церковных ученых, независимых ученых и обязательно следственных экспертов, поставили наконец точку в этой неприятной истории».
Как видим, именно Соловьеву принадлежит идея подключения Церкви к исследованиям. Он же был и инициатором возобновления дела. Ситуация, насколько мне известно, развивалась следующим образом. На первом и последнем заседании межведомственной рабочей группы по вопросам, связанным с исследованием и перезахоронением останков цесаревича Алексея и великой княжны Марии Романовых, состоявшимся 11 сентября 2015 года, ее председатель, руководитель Аппарата Правительства РФ Сергей Приходько, заявил, что «принято решение» о захоронении и рабочей группе надлежит это юридически оформить. Когда же в ответ на это Соловьев предложил привлечь к процессу представителей патриархии, чтобы не повторилась коллизия девяностых, ему было указано, что это вопрос не патриархии, а правительства. Тогда Соловьев попросил протоиерея Всеволода Чаплина, занимавшего в то время пост председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества и также входившего в рабочую группу, сообщить патриарху о складывающейся взрывоопасной ситуации и предложить ему инициировать новое расследование, в котором Церковь смогла бы принять самое деятельное участие.
Результат этого известен: после обращения патриарха Кирилла к президенту уголовное дело было вновь открыто, а патриархия создала свою, церковную комиссию по изучению результатов исследования «екатеринбургских останков». Очень хорошо, что Церковь наконец активно включилась в исследовательскую работу. Только не следовало бы при этом охаивать деятельность правительственной комиссии 1993–1998 годов, работу ее ученых и экспертов, а также огромный самоотверженный труд следователя Владимира Соловьева.
Наблюдая в прямом эфире 27 ноября 2017 года конференцию с участием патриарха Кирилла, я пытался извлечь какую-то новую информацию, которой не располагала бы правительственная комиссия к концу своей работы, но не нашел никаких признаков новизны. Выводы, сделанные в 1990-е годы, подтверждают в своих новых исследованиях даже те ученые, которые категорически опровергали прежде идентичность останков.
Пожалуй, единственной новостью можно считать сообщение о том, что Следственный комитет займется проверкой версии ритуального убийства царской семьи. Несложно догадаться, что, как и во многих других случаях, следствие уступает здесь давлению патриархии. «У нас самое серьезное отношение к версии ритуального убийства, — заявил секретарь церковной комиссии по изучению результатов исследования «екатеринбургских останков» епископ Тихон (Шевкунов). — Больше того, у значительной части церковной комиссии нет сомнения в том, что убийство было ритуальным».
Затем, правда, Тихон несколько скорректировал свое заявление, дав максимально расширенное определение ритуального убийства: «Большевики и их сподвижники всех мастей отнюдь не были чужды самого неожиданного и разнообразного ритуального символизма… Немало лиц, причастных к расстрелу, в Москве они находились или в Екатеринбурге, видели в убийстве поверженного российского самодержца особый ритуал возмездия, гревший их сердце высокий значимый смысл, причем совершенно индивидуальный, в зависимости от личных культурных, политических, классовых, национальных и каких угодно позиций».
Между тем, согласно классическому определению, ритуальное убийство — это жертвоприношение с целью исполнения определенного религиозного ритуала. Для ритуальных действий характерны их строгая последовательность, повторяемость, сакральный смысл. Как правило, они приурочены к определенным сакральным датам. Да, были, конечно, свои ритуалы и у большевиков, но это не дает основания называть совершенные ими убийства ритуальными. Строго говоря, под определение, данное епископом Тихоном, подходит практически любое убийство, тем более акт политического террора. Некоторые возбужденные дискуссией головы уже пишут о том, что и убийства на войне, где свои ритуалы, форма, клятвы, тоже являются ритуальными. Однако уточнение, сделанное епископом, вряд ли утихомирит апологетов «ритуальной» версии в традиционном ее смысле. Большинство из них понимают убийство Романовых как жертвоприношение, совершенное некими изуверскими еврейскими сектами, как символический акт уничтожения русского православного царства. Епископу Тихону следовало сразу пояснить, что он имеет в виду, а не оправдываться потом, что его якобы неправильно поняли.
Собственно, в самом интересе церковноначалия к «ритуальной» версии ничего нового как раз нет. Вопрос о проверке ее был поставлен патриархией еще в середине 1990-х. И следствие проделало тогда большую работу по изучению традиций ритуальных убийств и фактов, на которые опираются сторонники версии о ритуальном убийстве семьи императора. Объемный доклад Соловьева на эту тему, представленный правительственной комиссии, содержит следующее заключение: «Суммируя изученные данные, можно прийти к выводу о том, что решение о расстреле семьи бывшего императора Николая II и лиц из его окружения, а также посмертные манипуляции с телами погибших не имеют признаков так называемого «ритуального убийства» и напрямую связаны с политическими и организационными вопросами прежде всего в деятельности Президиума Уралсовета и УралоблЧК».
Одним из центральных доводов сторонников «ритуальной» версии являются появившийся сразу после убийства слух о том, что головы царя и его близких были отделены от тел и привезены в Кремль. Но это абсурдное утверждение еще в 1990-е было опровергнуто множеством экспертиз. Более того, сразу же после возобновления следствия были проведены новые антропологические и генетические исследования останков императора и императрицы, также подтвердившие, что черепа Николая II и Александры Федоровны идентичны остальным частям скелетов. Стоит ли после этого возвращаться к средневековым заблуждениям, устраивать скандал с реанимацией «кровавого навета»?
Всех этих недоразумений можно было бы избежать, если бы исследования, инициированные церковным руководством, учитывали результаты, полученные ранее. Обращает на себя внимание то, что на конференцию, организованную патриархией, не были приглашены ни следователь Владимир Соловьев, ни кто-либо из тех, кто участвовал в работе правительственной комиссии. Вряд ли такой подход соответствует декларируемой объективности.