«В очередь на жилье поставили еще в 6 лет»
Всех прошедших через КПП в зоне встречает былинный богатырь в кольчуге и шлеме. Но сразу видно, что ваял рыцаря кто-то из сидельцев. Взгляд у богатыря тоскливый. Он смотрит не прямо, на двойной ряд колючей проволоки, а куда-то вверх, где плывут облака.
Вот и осужденные, идущие строем из «локалки», долго провожают взглядами летящих птиц. Среди сидельцев много молодых лиц.
— ИК №11 — колония общего режима для осужденных впервые. Здесь содержатся 1183 осужденных, средний возраст — 25 лет. Многие пришли к нам из воспитательной колонии после того, как им исполнилось 18 лет, — говорит заместитель начальника колонии Иван Печерских. — Большинство осуждены за кражи, разбой, изнасилования, хранение и распространение наркотиков.
Капитан внутренней службы Иван Печерских рассказывает, что из сотен осужденных он сразу выделил Сергея Антипина.
— Я пришел работать в это подразделение накануне Дня Победы. 9 мая лишь один осужденный вышел на построение с георгиевской ленточкой. Это был Сергей Антипин.
Патриотизм среди спецконтингента не в чести. Когда кто-то из сидельцев решил поддеть паренька: «Сними, зачем ты это надел?» — он резко его оборвал: «Тебе плакать надо после таких слов. Это наши корни, наша история».
Вот и старший специалист по социальной работе с осужденными Наталья Булейко отмечает целеустремленность и любознательность паренька.
— У нас Сергей Антипин до 23 лет как круглый сирота получал пенсию по потере кормильца, которая составляет 10 тысяч рублей, — объясняет Наталья Васильевна. — Она положена тем сиротам, кто обучается очно.
Попав в колонию, Сергей окончил профтехучилище, получил специальности слесаря-инструментальщика и мастера швейного производства. За ответственность, честность и принципиальность был назначен заведующим банно-прачечным комплексом.
Сергей дожидается нас в кабинете заместителя начальника колонии. На первый взгляд — типичный «ботаник». Короткий светлый ежик волос, белесые брови и ресницы, худая шея в вороте черной робы. Но держится уверенно, во взгляде никакой опустошенности и безразличия. В прорезе рукава видна татуировка.
— Это маски, которые отражают мою активную жизненную позицию. Эту наколку я сделал еще на воле, — объясняет Сергей. — А на предплечье у меня изображен медведь как символ России.
Прошу паренька рассказать, что он знает о своих родителях.
— Отец у меня пропал без вести, в 1995 году судом был признан умершим. Потом и мать была объявлена в розыск. Где сгинула, так никто и не узнал, — говорит Сергей, сжимая от волнения кулаки. — Я попал в дом ребенка, откуда меня перевели в детский дом.
Первым детским воспоминанием сироты стала связка разноцветных надувных шаров, которые он крепко держал в руке.
— Еще запомнил руки директора семейного детдома, которые пахли пряниками. Валентину Ивановну Астафурову мы называли мамой.
Брату и трем сестрам Сергея был поставлен диагноз умственная отсталость, они жили и учились в специализированной школе-интернате. Виделись с Сергеем редко.
— В детдоме я активно занимался спортом, играл в футбол и баскетбол. В соревнованиях по шашкам и шахматам занимал призовые места. А в подростковом возрасте начал сбегать с уроков. Нередко детдомовцы дрались с «квартальными». После одной из драк, когда все разбежались, на земле остался лежать мобильный телефон. В те времена для нас это было диковинкой. Я не удержался, поднял мобильник, когда раздался звонок, ответил… И оказался в милиции, меня поставили на учет.
— После окончания 9-го класса был выбор, куда пойти учиться?
— Я очень хотел поступить в педагогический колледж, стать преподавателем физкультуры. Но дорога мне туда была закрыта. Школьником я отличался гиперактивностью, несколько раз лежал в психоневрологической больнице на обследовании. Диагноза мне никакого не поставили, но запись в медицинской карте осталась. Также у меня обнаружили камни в почках. По этой причине не взяли в армию.
В аттестате у меня были хорошие оценки по информатике и физкультуре, но дорога была одна — в профессиональное училище. Попал в ПУ №90, стал учиться на мастера столярно-мебельного производства. Сначала регулярно ходил на занятия, но потом увлекся баскетболом, биатлоном, стал в ущерб занятиям пропадать в спортзале и на стадионе. За два месяца до окончания учебы меня отчислили из училища. Мастер честно признался: «Мы не можем допустить тебя до экзаменов». Меня попросили взять обходной лист, автоматически я лишился места в общежитии.
— То есть тебя практически выставили на улицу?
— В училище были уверены, что мне как сироте положено жилье. Как только мы поступили в детский дом, нас поставили в очередь на жилье. Я, например, попал в списки еще в 2000 году, когда мне было 6 лет.
В социальном отделе при училище мне посоветовали обратиться в администрацию Магнитогорска, в жилищно–коммунальный отдел. Но там сотрудники развели руками: «Квартиру тебе предоставить не можем, у нас большая очередь…» Помню, вышел на улицу и понял: во взрослой жизни у меня ровным счетом ничего нет.
— Но тебе все-таки предложили временное жилье?
— Да, на полгода. Это была 4-комнатная квартира. Нас, сирот, в комнате в 9 квадратных метров оказалось трое. В соседней комнате жила семья из бывших детдомовцев с двумя детьми, в комнате напротив ютилась старушка. Эту комнату дали девушке-сироте, но она выселила бабушку из ее собственной квартиры в эту комнатушку. В четвертой комнате проживали еще трое ребят-сирот. В этой квартире, которая кишела клопами и тараканами, нас было 11 человек, официально было прописано 9. Ко многим ребятам прибились друзья, которым просто негде было жить.
Пытаясь заработать, Сергей копал на кладбище могилы.
— Работал неофициально, сначала обещали одну сумму, в результате платили сущие копейки. В квартиру, где жил, возвращаться вообще не хотелось. Там были постоянные пьянки-гулянки, пропадали вещи и продукты. Через три недели, когда обстановка стала совсем невыносимой, ушел жить к другу в подъезд.
— Это был твой друг по детскому дому?
— Нет, Денис — домашний пацан. Мы познакомились с ним в психоневрологической больнице, когда вместе лежали на обследовании. Он инвалид 3-й группы. Жил с бабушкой и дедушкой. К себе они меня пустить не могли. У них в квартире еще жил один из сыновей. Я обосновался на чердаке рядом с лифтовой шахтой. Там было шумно, но со временем я привык. Обустроил там себе угол, у меня был картон и плед.
Утром бабушка Дениса, Мария Михайловна, будила меня на работу, я у них на кухне завтракал. Также они пускали меня к себе два раза в неделю помыться.
На постоянную работу без прописки устроиться было невозможно. На еду зарабатывал на рынке, разгружая фуры с овощами и фруктами. На разгрузку одной машины уходило 6 часов. Платили от 300 до 500 рублей. Иногда в день разгружал по две фуры и к вечеру буквально валился с ног. Но бывали дни, когда работы совсем не было.
Жить я продолжал на чердаке около лифта. В подъезде меня все уже знали. Я чем мог помогал жильцам, ходил бабушкам в магазин за продуктами. Когда началась зима, спать стало холодно, я постоянно простужался, болел.
«Идти некуда, буду совершать преступления, пока не посадите»
— Не пытался добиться положенного жилья?
— Да постоянно обивал пороги всех ведомств. В администрации Магнитогорска мне говорили: «Иди поживи у кого-нибудь из друзей». А я к тому времени успел пожить почти у всех знакомых. Бабушка Дениса со мной ходила в жилищно-коммунальный отдел. В ответ мы слышали: «Ну пусть где-нибудь как-нибудь перекантуется. Пока нет жилья». Мы с друзьями звонили по прямой линии, когда были встречи с президентом Путиным. Но нас так и не услышали.
А в один из дней, когда я разгружал машину, у меня с чердака исчезли спрятанные в пакет документы. Что было делать? На улице мороз, я только переболел ангиной, а тут еще остался без паспорта.
— Тогда и решил «заминировать» техническое училище, где учился?
— Я устал скитаться. Решил податься в колонию, там хоть тепло и худо-бедно, но кормят. Сидел, думал, что бы совершить. А в то время как раз шли одно за другим сообщения о террористах. Думал, сообщу о бомбе, и наказание будет серьезным — мне дадут года три-четыре, и как раз подойдет очередь на квартиру. Позвонил в милицию с таксофона, сказал, что училище заминировано. Через три минуты перезвонил: «Приезжайте, это я сообщил о бомбе». Меня забрали, составили протокол. Я женщине-следователю все рассказал как на духу. Она только вздохнула: «Мы тебе помочь ничем не можем». С меня взяли подписку о невыезде и отпустили.
Я снова оказался на улице. Вспомнил про психоневрологическую больницу, в которой в детстве лежал, — знал, что там есть социальный отдел и мне обязательно помогут. Пришел в приемный покой, попросил, чтобы меня госпитализировали. На улице мела пурга, а там, за окнами с морозными узорами, горел желтый свет, было тепло. Мне выдали пижаму, тапочки. Обследование продлилось полтора месяца, в результате лечащий врач сказал: «Мы не можем тебя оставить в больнице, у тебя нет никаких диагнозов. Это будет нарушение». Но с документами на самом деле помогли, восстановили мне паспорт, сделали медицинский полис.
Я вышел за ворота — податься некуда. Решил украсть сотовый телефон. Смотрю, девчонка на скамейке сидит, в игру какую-то на мобильнике играет. Подошел, выхватил у нее сотовый и побежал. Скрыться особо не старался, специально споткнулся, меня скрутили. Привезли в отдел к той же женщине-следователю. Я ей стал твердить: «Я буду совершать одно преступление за другим, пока вы меня не посадите. Мне идти некуда». Но меня снова отпустили под подписку о невыезде.
Стал бродить по городу, около одного из домов встретил такого же сироту-бедолагу Лешу Сысоева, которому также негде было жить. Пацан говорит: «Живот свело. Два дня ничего не ел. Сейчас хотя бы кипятку и хлеба». Я ему говорю: «Стой около магазина, я тебе сейчас вынесу еду, ты хватай и беги». Зашел в гастроном, набрал продуктов, выскочил, передал их Лешке, а сам остался на месте.
Приехал наряд, меня отвезли уже в другое отделение полиции, возбудили уголовное дело, но преступление считалось неоконченным. И оперативник меня снова выпустил под подписку о невыезде.
— После этого решился на разбой?
— Зашел в Интернет, стал читать форумы и Уголовный кодекс, нашел 162-ю статью. Это нападение в целях хищения чужого имущества, совершенное с применением насилия либо с угрозой насилия. Я взял тайком у Дениса нож с кухни, дождался ночи, когда из круглосуточного магазина уйдут охранники. Зашел, вынув из кармана оружие, выгреб из кассы все купюры и убежал. У меня был телефон оперативника, набрал его номер, говорю: «Забирайте меня, я совершил разбой». Он в ответ: «Я дома. Сейчас приехать за тобой не могу». Забрал в условленном месте меня только утром. Так я попал в изолятор временного содержания, а потом и в СИЗО, где провел год. По совокупности преступлений мне дали 5 лет. Честно говоря, я не ожидал, что срок будет таким большим. Мое дело рассматривалось в особом порядке, была явка с повинной. Мне выделили государственного адвоката, женщина была безучастна ко всему, на заседании суда спала — не в переносном, а в прямом смысле.
«Выйди сначала на свободу, напиши заявление и… жди»
В 2015 году, в 20 лет, Сергей Антипин оказался в колонии №11 в Копейске.
— Мне выдали все, вплоть до носков и трусов, — рассказывает сирота. — На обед дали котлеты, на ужин — салат. Блюда менялись каждый день, постоянно давали овощи. Для меня это было удивительно. Даже в больнице так не кормили.
— Тебя не обижали в отряде?
— Стариков и сирот на зоне жалеют и всячески им помогают.
— Кто-то навещал тебя?
— Когда еще был в следственном изоляторе, ко мне несколько раз приходил друг с бабушкой. Приносили продукты, книги, которые я просил. Когда попал в колонию, стали общаться с Денисом по таксофону, он порывался приехать, но я попросил его не беспокоиться. У него своих забот хватает.
У старшей сестры Юли «черные риелторы» в 90-х годах отобрали квартиру. Она сейчас живет и работает по дому у знакомых. У Вали, с которой мы погодки, двое маленьких детей, она работает уборщицей в бане. У всех сестер инвалидность. Я им сказал: «Давайте, работайте, обеспечивайте себя. Я здесь сам справлюсь». Со старшим братом Сашей мы вообще виделись только один раз. Ему уже за 30, он не раз отбывал наказание в колонии и сейчас продолжает вести разгульный образ жизни.
Сергей на зоне стал заведующим банно-прачечным комбинатом. Следит, чтобы отряды по графику ходили в баню, выдает сидельцам под роспись мыло и порошок, заполняет журналы. Стиральные машины-автоматы в колонии не простаивают. Антипов следит, чтобы вовремя было выстирано постельное белье, полотенца, занавески, скатерти. Заработная плата за минусом всех вычетов у него составляет около 4 тысяч рублей.
— Хватает и чай купить, и конфеты, — говорит Сергей.
Оказавшись за решеткой, при поддержке администрации колонии он стал добиваться положенной ему квартиры. Переписка с чиновниками за 3 года едва умещается в двух объемных папках.
— Я писал и в администрацию Магнитогорска, и в прокуратуру, чтобы были приняты меры. В ответ мне предлагали сначала выйти на свободу, написать заявление и… ждать жилья! Причем отказы мне приходили со ссылкой на 159-й федеральный закон. Друг мне его распечатал, отправил по почте. Я его изучил и понял: чиновники могли бы ссылаться на этот закон, если бы я отбывал наказание с несовершеннолетнего возраста, а я-то попал в колонию в 20 лет.
Сергея могли уже освободить условно-досрочно. В его личном деле немало благодарностей. Но ввиду того, что на свободе ему некуда податься, в УДО ему отказали. В деле Сергея Антипина решила разобраться Общественная наблюдательная комиссия по Челябинской области.
— Я понял, что творится социальная несправедливость. Чиновники вынудили парня сесть в тюрьму, чтобы не стать бомжем, а потом еще и отказываются общаться, — говорит председатель ОНК по Челябинской области Василий Катанэ. — Удивительно, но суд парню первоначально отказал в предоставлении жилья. И только когда мы «подняли волну» в прессе, обратились с запросом в Общественную палату, судья в начале сентября обязала администрацию Магнитогорска предоставить Антипину жилое помещение.
До окончания срока Сергею остался 1 год 4 месяца. Он уже подал ходатайство о замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания — трудовыми работами. Выйдет ли сирота на свободу в течение ближайших двух месяцев — решит суд.
«Право детей-сирот нарушено, но причина объективна»
А что же чиновники, призванные опекать сирот? Чувствуют ли они свою вину перед Сережей Антипиным?
Свою версию событий представила начальник отдела опеки и попечительства Управления социальной защиты администрации Магнитогорска Наталья Юрченко:
— В очереди на получение жилья Сергей Антипин стоит с 2000 года, никто его из списков не вычеркивал. Но финансирование идет не в полном объеме. Сейчас, например, в очереди 201 человек. Это те дети-сироты, которым исполнилось 18 лет и которых необходимо обеспечить жильем. Но по факту из-за недофинансирования жилья нет.
В этом году мы закупили 77 квартир — на сколько хватило денежных средств. Весь бюджет израсходован. Те дети-сироты, кто остался без жилья, имеют право обратиться за защитой своих прав в прокуратуру. Прокурор от их имени выходит в суд, и администрации предоставляются исполнительные листы, которые подлежат незамедлительному исполнению. Складывается такая ситуация, что мы из года в год фактически перекрываем только исполнительные листы. Сейчас нам надо предоставить жилье 201 сироте, а у нас еще 40 исполнительных листов.
Если нам дадут дополнительные денежные средства в этом году, то мы дополнительно купим жилые помещения. Но они будут предоставлены детям-сиротам по исполнительным листам. А общая очередь с места так и не сдвинется.
— Если существует такая практика, почему никто из ваших сотрудников не подсказал Сергею Антипину написать подобное заявление в прокуратуру, когда он приходил в отдел опеки и попечительства?
— Тот специалист, который раньше у нас занимался очередью и жилыми помещениями, говорит, что визуально Антипина не помнит. А у этой женщины память хорошая. Специалист уверена, что Сергей к нам не приходил. С другой стороны, не все дети-сироты из этих 200 человек будут обращаться в прокуратуру, чтобы получить исполнительный лист.
В Челябинске, например, в списке 700 детей-сирот, и все ждут своей очереди. А у нас в Магнитогорске огромное количество исполнительных листов.
Что касается Сергея Антипина, он мог выбрать другой путь. Я сейчас смотрю его дело. Он учился в профтехучилище №90, был на полном государственном обеспечении, его потом обязаны были трудоустроить, предоставить общежитие по месту работы. Но он вообразил себя великим спортсменом, стал прогуливать занятия, в результате не был аттестован. Его отчислили после 18 лет, когда он стал взрослым, дееспособным гражданином.
В личном деле Антипина есть запись, что он обращался в жилищно-коммунальное управление в 2012 году. И в связи с трудной жизненной ситуацией, согласно документам, его временно, на полгода, заселили в отдельную комнату в 4-комнатной квартире на проспекте Пушкина. Дали комнату на полгода, пока туда не заселился сирота, которому она ранее была предоставлена.
Сколько там по факту проживало человек, я не знаю.
Никто Антипина не хотел как-то обделить, тем более сознательно. Будучи в колонии, он подал заявление в суд, где попросил судью разобраться в ситуации, выявить нарушения в работе Управления социальной защиты и предоставить ему жилое помещение. Суд удовлетворил его требования только в части предоставления жилого помещения. С нас все обвинения были сняты.
— Как решится вопрос с жильем для Сергея Антипина?
— По исполнительному производству ему будет предоставлено жилое помещение. Управление жилищно-коммунального хозяйства закупает квартиры для детей-сирот в новостройках. Это новенькие однокомнатные квартиры. Лет пять у нас уже нет «вторички». Сергею надо направить нам или судебным приставам исполнительный лист. Но он опять попадет в очередь, перед ним еще 40 детей-сирот, которым мы по исполнительным листам должны купить жилье. Сергею Антипину мы временно можем предоставить общежитие. Также он может разместиться в комплексном центре социальной адаптации граждан, где предоставляется регистрация. Сейчас этот вопрос решается.
Ситуацию взял на контроль председатель ОНК по Челябинской области Василий Катанэ.
— Мы тщательно посмотрим жилье, которое Сереже предоставят, — говорит Василий Александрович. — Мы не против общежития в качестве временного жилья, надо только посмотреть, какие там условия и кто проживает. Если это алкаши или бывшие преступники, мы будем категорически возражать. Мы не хотим рецидива. И конечно, нам хотелось бы, чтобы он работал где-то на производстве, а, скажем, не дворником и не грузчиком. Сергею нужна стабильная заработная плата, парню нужно одеться, платить за жилье. Уже есть предприниматели, которые готовы взять его на работу. Он парень настырный, готов сам себя обеспечивать.
Сам Сергей говорит, что в дальнейшем хотел бы получить юридическое образование и помогать таким же детям-сиротам защищать свои права.
— Взять того же Алексея Сысоева, которому так и не предоставили положенное жилье: он бродяжничает, время от времени живет у друзей. Не имея регистрации, не может устроиться на работу, голодает. А часто, когда у сирот подходит очередь на получение жилья, их органы опеки даже найти не могут. Ребята гибнут, исчезают. Пора этому положить конец.