Вот, например, одна традиция, пришедшая к нам из советского и более далекого прошлого: назойливое выяснение — чаще за глаза, но иногда и в лицо — этнического происхождения человека («Он, наверное, еврей, хотя и фамилия русская», «Его мать то ли татарка, то ли узбечка» и т.п.). Отражением этой сортировки граждан по крови стала пресловутая пятая графа советских анкет «национальность». Она была записана во внутренних паспортах советских граждан, зато отсутствовала в загранпаспортах СССР — видимо, потому, что ни одна нормальная страна не пыталась применять подобную классификацию в своих паспортах.
Слово «национальность» в других странах означает принадлежность к той или иной нации — иначе говоря, гражданство. Национальность? Француз, гражданин Франции. Американец, гражданин США. А то, что именуется «национальностью» в России по советской традиции — это этническое происхождение. Которое не имеет отношения к идентификации гражданина.
Из этой же сферы российско-советской жизни пришел целый лексический пласт русского языка, состоящий из обидных прозвищ для «инородцев» — «чурки», «чухонцы», «гансы», «укропы», «бульбаши», «зверьки» и т.д. Наверное, сохранению всех этих этнических оскорблений способствует то, что отношения России с соседними народами (да и межэтнические отношения внутри самой России) отнюдь не самые идиллические. Надо было сильно постараться, чтобы вдоль границ РФ не осталось ни одного по-настоящему дружественного государства из числа бывших «младших братьев». Среди соседей России есть или враги, или ненадежные союзники — больше никого. Тут уж на традиции все не спишешь — в 91-м году все новые страны, включая Россию, начинали с чистого листа, и отношения можно было построить совсем по-другому.
А вот фантомный бред о «русском мире», в котором якобы нет русскоязычных украинцев или русскоязычных литовцев, а есть лишь «этнически придушенные» властями русские, — это традиция. Давняя и плохая. Вот, к примеру, в Швеции никому не придет в голову считать «шведами» тех этнических шведов, которые живут в Финляндии и являются ее гражданами (они там коренное население, а шведский — второй официальный язык страны Суоми). Этих людей именуют финляндскими шведами. На вопрос «Ваша национальность?» они ответят: «Гражданин Финляндии».
В ФРГ, которая теоретически могла бы объявить себя метрополией «германского мира», подобные идеи не приходят в голову подавляющему большинству жителей страны. Германия не считает Австрию и Швейцарию своей периферией только потому, что там живут люди, говорящие на немецком языке. ФРГ не ведет исторические разборки с Данией из-за Северного Шлезвига, с Францией из-за Эльзаса и Лотарингии, с Россией из-за Восточной Пруссии. Немцы слишком хорошо помнят, к чему приводят имперские амбиции. Ни на минуту не забывать об этом — хорошая немецкая традиция, хотя и не очень давняя и оплаченная большой кровью.
На Украине, между прочим, живущие там люди русской культуры тоже в своем большинстве (это показывают опросы) считают себя отнюдь не россиянами, русскими, а украинцами — гражданами Украины. Да, очень многие из них пользуются русским языком в качестве основного, но идентифицируют они себя со своей страной — Украиной, хотя в России многие упорно не хотят в это поверить. Не верят, потому что отказываются признать Украину страной, а украинский язык — языком (отсюда пренебрежительные рассуждения о том, что «в Незалежной никто толком не говорит на мове» и т.п.). И это тоже традиция: герой романа Булгакова «Белая гвардия» поручик Мышлаевский издевался над «несуществующим» украинским языком столетие назад.
Если бы живущие в странах Балтии русскоязычные люди перестали воображать себя при содействии московской пропаганды обитателями былинного «русского мира», их взаимоотношения со своей страной, будь то Латвия или Эстония (откуда они, к слову, не спешат уехать в матушку Россию), были бы куда более гармоничными. Но с советских времен повелось: русским, живущим, в «национальных республиках», незачем осваивать местное «наречие» — пусть, мол, со мной говорят по-русски. Да и до революции из числа русских, живших среди «инородцев», было мало желающих приобщаться к местному языку и культуре. Такая вот традиция — ведем себя как гегемон.
В России полно традиций, которые давно созрели для выброса в утиль, но которые значительная часть народа воспринимает как часть культурно-исторического наследия. Отношение свысока к другим народам — соседям, «младшим братьям» — часть традиционной системы отношений между старшими и младшими, начальниками и подчиненными («Я полковник — ты дурак, ты полковник — я дурак»). Начальник тыкает, а подчиненный обращается к нему по имени-отчеству. В цивилизованных странах этого нет. Исключение — американская корпоративная среда, там как в России («Джон, зайди ко мне». — «Сию минуту, господин председатель».), но об Америке поговорим чуть позже.
Мне бы очень хотелось, чтобы Россия избавилась от этой традиции, да и от некоторых других. Негодные традиции старой, еще дореволюционной русской жизни — повальное пьянство, разборки с помощью мордобоя, домашнее насилие против женщин, отношение к ним как к неполноценным людям. Плохая давняя традиция — навязчивое, бестактное гостеприимство, когда лезут из кожи вон, чтобы накрыть стол в десять раз больше необходимого, а потом насильно пичкают гостей по принципу: «Ну не оставлять же!».
Еще одна русская традиция — коррупция. Помните, как первый демократически избранный мэр Москвы Гавриил Попов говорил, что на Руси чиновники испокон веков «кормятся с места», имея в виду, что с этим ничего не поделаешь? Век бы не видеть этой традиции — она тормозит развитие страны, ее модернизацию. Вместе с ней хотелось бы проводить на свалку истории и такие традиции, как вера в царя-батюшку, «имеющего право» назначать преемника, и отсутствие уважения к закону, который в России «как дышло». Пока живы эти традиции, страна не будет двигаться вперед, сколько ни выкрикивай лозунг «Россия, вперед!».
Не подумайте, что я критикую за негодные традиции только Россию. Россия в этом отношении не уникальна — во многих других странах народ тоже не торопится выбросить на помойку давно отжившие свой век обычаи и элементы образа жизни. Об этом нам напомнила трагедия в Лас-Вегасе, где вооруженный до зубов, причем автоматическим оружием, индивидуум отправил на тот свет более 50 человек и ранил свыше 400. Штат Невада разрешает владеть оружием без лицензии и открыто носить его. Приверженность американцев владению оружием без всякой на то необходимости (эта конституционная свобода появилась в далекие времена, когда не было ни армии, ни полиции, и защищать себя надо было самому) — традиция, от которой США всерьез не пытаются избавиться, хотя давно пора.
В Америке нет общенациональных законов о выборах, нет единых дорожных правил и водительских удостоверений — в каждом штате свои, зато есть абсурдный запрет на продажу спиртного лицам до 21 года (а в армии служить и жениться можно с 18 лет). Америка с завидным упрямством цепляется за староанглийскую систему мер и весов (мили, футы, фунты, галлоны и т.д.), от которой давно отказались и Англия, и Австралия, и Канада. Таковы традиции. Но они явно не заслуживают сохранения.
...Американский публицист Макс Бут пишет о том, как Америка при Трампе теряет одну из своих лучших традиций — интеграцию в общество людей из разных стран без дискриминации, расизма и национализма. «Я — белый, — рассказывает он. — Я — иудей. Я — американец русского происхождения». (Макс приехал из СССР в США с родителями семилетним ребенком в 1976 году.) И продолжает: «До недавнего времени я не задумывался над этими элементами моей самоидентификации — я воспринимал себя как обычного американца, без всяких оговорок». Но теперь благодаря Трампу расизм и ксенофобия, которые раньше были загнаны в самый дальний угол, вышли в главное русло американской жизни, и Бут впервые за свои 48 лет лицом к лицу столкнулся с ними — ему безнаказанно шлют антисемитские оскорбления и угрозы сторонники Трампа.
Тем временем межнациональная терпимость, интеграция разных народов в рамках одного государства — одна из самых ценных традиций, утрата которой может обернуться самыми драматическими последствиями. И для многонациональной России это столь же актуально, как и для Америки. Положим эту добрую традицию в одну корзину, для бережного сохранения, а дедовщину и домострой — в другую, на выброс.