Так получилось, что этот «огонь» совпал с 20-летием трагической гибели «народной принцессы» Дианы, «глобальной суперзвезды», затравленной молвой и ее носителями — папарацци. Гибель принцессы Дианы в Париже 31 августа 1997 года потрясла устои британской монархии и разверзла пропасть между Букингемским дворцом и одноэтажной Англией.
Своей смертью, как это не удивительно, Диана попрала смерть Британской монархии. Более того, сделала монархию самой популярной институцией на Британских островах и в жизни англичан.
Королевское семейство не могло сладить с Дианой, пока та была жива. Ну а с усопшей и ставшей легендой — тем более. Ее оплакивали миллионы. Сотни тысяч людей ставили свечи в память о ней. Дворец Кенсингтон-гарденс, ее резиденция, утопал в цветах. И все это вопреки протоколу и прецеденту, замораживавшим все и вся.
Королевская семья не могла простить Диане ее отказ жить в золотой клетке с нелюбимым и нелюбящим супругом. Когда последовал развод венценосное семейство свободно вздохнуло. «Наконец-то мы избавились от этой дамы!» — восклицали в королевских покоях.
Но жизнь потекла совсем иначе. С каждым днем после развода Диана становилась все более могущественной. Ее нарратив стал нарративом истории.
В течение нескольких дней после гибели Дианы Букингемский дворец тешил себя иллюзиями, что старуха с косой восстановила, наконец, исторический этикет, за который монархия отчаянно цеплялась, как утопающий за соломинку. Королева забаррикадировалась в одном из своих шотландских замков, где мычание породистых коров заглушало гнев непородистых британцев.
Та самая таблоидная пресса, затравившая Диану, стала отыгрываться на шотландской молчальнице и на ее наследнике принце Чарльзе. «Где наша королева?», «Покажись своим подданным!» — кричали аршинные заголовки.
Не случайно этот ор Англии сформулировал и донес до слуха королевы новый премьер-министр Великобритании Тони Блэр. Он заставил непоколебимый британский истеблишмент прислушаться к воплям нации. Только на пятый день после гибели Дианы королева вернулась в Лондон, а флаг над Букингемским дворцом приспустили наполовину. Королевская семья пыталась выжать крокодиловы слезы из своих сухих глаз и разыграть мелодраму под названием «Эмоции».
Наконец, накануне похорон Дианы Елизавета II разверзла свои королевские уста. Она тщетно пыталась «не быть формальной» в своем трауре и даже вместо обычного «мы» говорила о себе «я»! И эта «я» делилась с нацией со своими «печалью и шоком» и даже обещала народу «учиться» на жизни Дианы.
Люди были потрясены, но оставались недоверчивыми. Никто не ожидал коренных перемен ни в стране, ни в королевском семействе. Как никак, но победил двор, а бунтовщицу-принцессу забрал Харон. Детей Дианы ждали смирительные рубашки королевских привилегий и протокола. Им предстояло стать копиями своего черствого отца.
Но история рассудила спор двора с мертвой Дианой совсем иначе. Победительницей оказалась она. Принц Чарльз не смог избежать своей вины в трагической судьбе Дианы. В недавнем опросе общественного мнения 51% респондентов заявил, что желает видеть наследником королевы не ее сына Чарльза, а ее внука Уильяма. Только 22% проголосовали за Чарльза как за будущего наследника (Чарльзу 68 лет, Уильяму — 35).
Трагическая Одиссея Дианы заставила Букингемский дворец модернизировать Свой архаический кодекс жизни и взглядов. Мать своей гибелью дала свободу своим сыновьям. Даже Чарльз выбрал себе в невесты «аристократическую инженю» как этого требовал королевский долг, подчиняться которому он привык с молоком своей венценосной матери. Принцессу Диану «подобрали» на роль жены Чарльза с тщательностью, с которой подбирают лошадей для скачек, — замечает Дженни Рассес, колумнист лондонской «Таймс». И впрямь Диану кругом «обнюхали» — внешность, девственность, молодость. Что было внутри этой будущей принцессы мало кого интересовало…
Недавно стали достоянием гласности пленки, на которых Диана говорит преподавателю-постановщику ее голоса с каким-то сухим сожалением, что она и Чарльз встречались всего 13 раз до женитьбы. (Вот оно роковое число 13!). Неудивительно, что через несколько недель после бракосочетания молодожены были потрясены «взаимной изменой». Началась обоюдосторонняя долголетняя пытка.
Трагедия Дианы вынудила королевское семейство признать, что современный брак должен основываться на совместимости жениха и невесты, на их взаимопонимании и любви. У Чарльза есть своя Камилла, с которой он, по-видимому, счастлив. Следующее поколение королевской семьи находится в свободном плавании. Так, принц Уильям имел целых восемь лет (а не 13 встреч!), чтобы сделать Кэтрин Миддлтон своей супругой. (Кейт – первая принцесса из богатого простонародья). Она плевала на папарацци, и жизнь золотой рыбки в прозрачном аквариуме ее нисколько не смущает.
Если принц Гарри решится соединиться узами Гименея со своей нынешней герлфренд Мегэн Мэркл, американской актрисой и гуманисткой, отец которой недавно обанкротился, роль Букингемского дворца будет сведена почти на нет. Он, конечно, сварганит брачную церемонию, но вряд ли посмеет морализовать по поводу подобного брака.
Наиболее знаменательное влияние Дианы дало о себе знать совсем недавно. В течение многих лет ее сыновья занимались тем, что были принцами — благотворительностью, игрой в поло, службой в армии. Они выглядели вполне довольными своей судьбой. И тем не менее…
Скучная жизнь, полная развлечений, приелась им. Ведь они не только сыновья Чарльза, но и Дианы! Мать оставила им в наследство яркое, бросающееся в глаза эмфатическое состояние души. Братья, взяв в сообщницы Кейт, занялись таким непопулярным делом, как душевное здоровье людей и сейчас призывают всех англичан последовать их примеру. Они не пасуют перед историей и приводят в пример трагическую судьбу Дианы. Они живут так, словно участвуют в битве человечества против горя и печали. Гарри заработал на это право отслужив свое в Афганистане. Уильям вывозил раненых на своем служебном вертолете, а Кейт занималась их близкими, их горем и печалью. Они заслужили такое же внимание к себе своего народа.
Принцы Уильям и Гарри сознательно отказались от того, что политический публицист-викторианской эпохи Уолтер Бэгхот еще в 1867 году охарактеризовал как «недопущение дневного света в магию». Королевское семейство всегда опасалась такого вторжения «дневного света» в его чертоги, считая его чуть ли не смертельным. Но принцы, не в последнюю очередь под влиянием судьбы их матери, широко распахнули дворцовые шторы.
Окна без штор как глаза без шор… Английская молодежь, которой было наплевать на судьбы монархии, неожиданно заинтересовалась ими. Это вклад в историю Англии Уильяма и Гарри, а через них — и Дианы. Опросы общественного мнения показывают, что около 80% этой молодежи на стороне молодых принцев, а не их отца. На стороне не засушенных политесом, не потерявших чувство юмора и обретших чувство понимания Уильяма и Гарри. Это тем более показательно на фоне загнивания британской королевской верхушки. Если Букингемский дворец выживет и не развалится как Бастилия, то только благодаря принцам последнего поколения, детям принцессы Уэлльской Дианы.
Когда королева Елизавета II отойдет в мир иной, ее место займет принц Чарльз. Тут уж ничего не поделать. Букингемский дворец это не Вестминстер, где заседает парламент. Но принц Чарльз не сможет унаследовать вместе с троном своей матери любовь своих подданных. Это превыше его ограниченных сил, ума и шарма.
И тем не менее британское королевство вряд ли пойдет на слом. Сыновья «народной принцессы» Дианы спасут его от потопления. И в этом будет страшная, неотвратимая месть Дианы — она заставит древнюю монархию функционировать в современной эпохе, когда короли не будут ни царствовать, ни управлять, а будут лишь гражданами своей страны.
Такая монархия несокрушима, ибо она не будет существовать. Останутся лишь дворцы — Букингемский в Лондоне, Балморал в Шотландии и так далее. На радость туристам.
Мэлор СТУРУА, Миннеаполис