Маршрут прогулки мы продумали заранее: от станции метро «Китай-город» по Солянскому проезду, улице Забелина, дальше переулками до Покровского бульвара к метро «Чистые пруды». Мой гид Евгения Малышко — молодая девушка — не носит черные очки и все время улыбается. Мы встречаемся на станции, выходим на поверхность.
…Когда надеваешь черную повязку, мир возникает из ниоткуда. Улица, которая была как на ладони, набрасывается своим шумом, говором, рычанием машин. Звуки шокируют и обездвиживают — страшно сделать хотя бы шаг. Клянусь, я ходила по Солянскому проезду миллион раз. Но теперь это не тротуар между кафе и дорогой, это узкая тропинка над пропастью. Слева обрыв и справа обрыв. И так первые сто метров. От шока я начинаю не говорить, а кричать и вцепляюсь в Евгению, кажется, до синяков на ее руке.
Девушка дергается вперед — она привыкла ходить по городу так же быстро, как все зрячие пешеходы. Умоляю не спешить — у меня нет палочки и приходится буквально ощупывать ногами тротуар впереди. Каждый шаг как шаг в неизвестность. Обыкновенный бордюр первое время кажется катастрофой, не понимаешь, как вообще через него можно перешагнуть.
— Эй, вам на улицу Забелина? Вам направо нужно поворачивать!
— Да-да мы знаем, все нормально!
— Направо поворачивайте, аккуратнее!
Евгения что-то говорит, какая-то бабушка сердобольничает и пытается указать дорогу, люди шумят, машины сигналят. Я совершенно теряю ориентацию, вообще перестаю понимать происходящее, иду за Евгенией и... врезаюсь в столб. Мой первый столб — сколько их еще будет.
...Память подсказывает, что впереди пешеходный переход, надо перейти на улицу Забелина. Евгения идет вперед уверенно, не останавливаясь.
— Подожди, а как же светофор? Там же машины едут?! — кричу уже я в шоке и пытаюсь остановиться.
— Не едут, я слышу, что они остановились, — спокойно говорит мне девушка
Потом понимаешь: слепые не видят ни светофора, ни зебры. А могут только понимать или догадываться, где действительно есть переход. Евгения не раз повторит мне, что главное — соображать головой, тогда ничего страшного не случится и всегда дойдешь до точки назначения. Кстати, о ней. Наш маршрут — собор Иоанна Предтечи, потом повернуть направо, свернуть в Хохловский переулок и дальше уже двигаться к бульвару.
К концу улицы Забелина я даже немного расслабилась и научилась доверять своим ногам, ушам и гиду. Если плитка сменилась асфальтом и небольшим спуском, значит, здесь выезд из двора. Но шума справа нет, значит, машина не едет. Если капает сверху — иду под кондиционером близко к стене дома. А подъема к монастырю совсем не чувствуешь, хотя мы на Ивановской горке...
Когда стена сменяется железными листами, я начинаю соображать, что до собора мы дошли и пора поворачивать. Но тут плитка исчезает — врезаюсь со всего маху в бордюр, иду по какому-то щебню, спотыкаюсь... Стоп. Здесь не должно быть стройки! Евгения тащит меня на дорогу, и страх подкатывает к горлу. Там же поворот. Водители нас не увидят. Господи, нас точно собьют. Вдруг проезжая часть заканчивается — она всегда заканчивается быстро и внезапно, когда не видишь. Я не понимаю, где мы, но снова спотыкаюсь о бордюр.
— Вам куда? Налево? — очередная сердобольная бабушка хватает меня за плечи и начинает куда-то поворачивать, потом еще раз, потом еще... Отпустите меня! Я и так не понимаю, где нахожусь, а теперь потерялась окончательно! Евгения вырывает меня из лап старушки и снова тащит на дорогу.
— Так, там какая-то стройка, ты паникуешь, давай пойдем в другую сторону, — говорит она, — такие бабушки только мешают найти дорогу, не люблю это.
Наконец-то тротуар. Из головы не выходит: через дорогу прямо перед машинами меня тащит незрячий человек. Она тоже ничего не видит, но мне приходится ей доверять. Себе я сейчас доверять не могу.
...Наконец справа стена. Я хватаюсь за нее, и мы на чуть-чуть останавливаемся. Мне нужно успокоиться. Стена шершавая на ощупь. Стена — это хорошо. Значит, нет машин, нет стройки. Она вселяет уверенность. Идем уже чуть быстрее, но приходится держаться плотнее — тротуар тут уже, чем на Забелина. Где это «тут» — я не знаю. Не знаю, что за улица и куда мы идем. В реальной ситуации дорогу можно спросить у прохожих: Евгения говорит, что люди готовы отвечать и даже могут проводить до места. Но мы решаем просто идти прямо.
…После встречи с очередным столбом девушка отдает мне свою тросточку. С палочкой становится как-то легче — я могу нащупать столб, бордюр или ступеньки. Хотя иногда это перестает работать: я судорожно вожу палочкой перед собой, но столбы все равно вырастают как из-под земли. В общем, пару-тройку каких-то непонятных преград я все-таки собрала.
…Стена сменяется листвой, кустарником. Потом, уже на фотографиях, я увижу, что забор (а это был забор) оказался просто увит плющом... В какой-то момент заканчивается и плющ, но дорога не поменялась: ни спуска, ни подъема, ни бордюра.
— Спокойно, здесь, наверное, въезд во двор, вот шлагбаум, — нащупывает она, — идем прямо.
Машины шумят просто невероятно: как будто я иду в сантиметрах от них. На деле это оказалось почти правдой, авто проносились очень близко. Доходим до очередного поворота, решаем свернуть вместе с улицей. Асфальт сменился на плитку.
— Трамваи шумят, на какой мы улице? — спрашивает Евгения. Я не знаю. Вдруг палочка проваливается вниз — спуск в нечто. Может, в кафе или бар. Не будь у меня тросточки, свалилась бы туда сама... Отходим немного вправо — тротуар широкий, я расслабляюсь и спокойно иду. Мы даже немного набираем скорость. Но плитка сменяется асфальтом, я опять врезаюсь в бордюр, а рука нащупывает какое-то натянутое полотно. Понятно, очередная стройка.
— Давай-ка мы от нее уйдем на ту сторону. — На этот раз переходить приходится трамвайные пути. — Слышишь, как машина тормознула? И трамвай не звенит. Можно идти.
На той стороне начинается натуральный ад: вместо стены я хватаюсь за какие-то строительные леса.
— Эй, не ходите сюда, налево поворачивай, — кричит какой-то восточный голос сверху. Меня снова хватают за плечи и начинают разворачивать. Еще шаг — я врезаюсь в бордюр, перешагиваю, попадаю в яму. Вокруг одни леса, ямы и бордюры. Хочется заорать, сесть, заплакать, хоть как-то вылезти из этой западни. Евгения хватает меня за руку и переводит на другую сторону. Я снимаю маску и зажмуриваюсь на несколько минут.
«Я всегда дойду туда, куда мне нужно»
На что это было похоже? На прогулке по темному тоннелю: вокруг нет пространства, только чернота. Время совершенно не ощущается: час мы ходили или два, я не смогла понять, пока не сняла повязку.
Моего гида Евгению Малышко сложно отличить от обычного человека. Она не носит маску, зато носит красивые платья, красит ногти, делает макияж, и на руке узоры мехенди. Абсолютно уверенный быстрый шаг, разве что только с тростью.
— Я сотрудничаю с волонтерской организацией «Белая трость», которая как раз устраивает подобные мероприятия. Мы делаем такие экшены с завязанными глазами на праздниках, на детских мероприятиях, спортивных играх. Мне это очень интересно, я люблю работать с людьми. Иногда устраивают незрячие прогулки для друзей. Интересно наблюдать за изменениями в человеке: вот он сначала виснет на тебе, потом начинает расслабляться. Приходит понимание, что мы в другом мире, а потом — возвращение в свой.
— Были какие-то экстремальные случаи на экскурсиях?
— Я вожу экскурсии не только по Москве, но и в зарубежных городах. И мы в портах приглашаем людей пройтись с завязанными глазами по катамарану. Экстремально же — идти по неустойчивой поверхности. Я все объясняю: вот это леер (веревка такая), а за ним уже море, вот это мачта — обними ее, потрогай парус. А вот это борт, и идти по нему надо аккуратнее. Интересно было, когда я водила литовцев — они не знали ни русского, ни английского. Общение при таких прогулках очень важно: ты можешь успокоить человека, поговорить с ним. Ничего, выкрутилась. Держала за руку, максимально все показывала. С друзьями иногда тоже так гуляем по историческим места Москвы, по скверам или паркам.
— Где сложнее для вас гулять: по скверу или парку?
— Они по сложности не отличаются. Просто в городе мы будем много поворачивать, переходить дороги, гладить дома. А в парке — ходить босиком по траве и нюхать цветы. Еще здорово ходить по мостам — ощущаешь пустое пространство под ногами.
— Чувствуете ли вы какие-то трудности, когда гуляете по городу? Может, есть какие-то непроходимые для вас места?
— Когда я иду по своим делами куда-то, то нет, таких мест для меня нет. Я в любом случае дойду, так или иначе пройду любой участок дороги. Либо сама, либо обращусь за помощью, но попаду из точки А в точку Б. У меня просто нет вариантов. Если говорить об экскурсиях, сегодня был неприятный момент, когда мы шли с вами, — стройка. Вокруг шумит техника, нельзя сориентироваться на слух, да и вы запаниковали. Но я понимаю, что город надо благоустраивать. Если этого не делать, то через пять лет он превратится в раздолбанное нечто.
— То есть не было такого, когда настолько заблудилась в городе, что хотелось сесть и заплакать?
— Самое глупое — это остановиться и никуда не идти. Если ты продолжаешь идти, то в любом случае куда-нибудь выйдешь. И если мне нужно — я дойду. Мест без людей не бывает. Тем более, сейчас есть специальные приложения на телефоне, которые озвучивают все, что происходит на экране. До этого было как-то совсем грустно, особенно в транспорте, когда не объявляли остановки или автобусы просто не останавливались. Иногда проезжала свои остановки, да.
— Вам чего-нибудь не хватает для комфортного перемещения по городу? Вот колясочники все время говорят про пандусы...
— Очень глупо оценивать доступную среду по количеству пандусов или по количеству тактильной плитки. Доступная среда — это то количество человек, которые ею пользуются. Вы можете поставить хоть по пандусу в каждом дворе, но не увидите там ни одного колясочника. Гораздо проще сесть дома и говорить: «Нет, у меня нет возможности выйти». Хотя колясочнику пандусы нужны объективно. Но слепому-то не нужно ничего, кроме его трости.
— А как же тактильная плитка? (К слову, по время прогулки она не чувствовалась совершенно.)
— Если плитка есть, я по ней сориентируюсь. Если нет, буду обращать внимание на выезды из дворов, на газоны, да на что угодно. То же касается пищащего светофора: если его нет, то я спрошу у прохожих, можно ли переходить, или прислушаюсь, едут ли машины. Пищалка помогает скорее психологически. Если бы я знала, что весь город на сто процентов оборудован такими светофорами, то могла бы на них полагаться. А так... Мне нужна скорее возможность перейти дорогу. На самом деле кроме трости и соображения мне ничего не нужно.
Милая ремарка — Евгения живет в Химках, ездит в Москву на электричке через площадь трех вокзалов. Кто знает, тот поймет: там и зрячий-то не сразу разберется. «Я полностью запомнила свой маршрут, поэтому без труда его прохожу», — говорит девушка. Становится как-то стыдно ныть и страдать по поводу перекопанного города.
Эхолокация, как у летучей мыши
Если мы с Евгенией ходили вдвоем, то незрячий гид Алексей Орлов из Петербурга проводит сразу групповые экскурсии — до шести человек. Молодой человек говорит, что ему помогает эхолокация — звук отражается от предметов, и незрячий вот так может определять расстояние до человека, рост собеседника, идут ли прохожие, едет ли машина. То есть можно не дотрагиваться тростью до препятствия, а обходить его на расстоянии.
— Это свойство может развивать в себе каждый. Надо каждый день надевать часа на два повязочку и играть с собой в теннисный мячик в пустой комнате.
Алексей — основатель проекта «Осязаемый Петербург» — однажды гулял со своей зрячей девушкой и закрыл ей глаза рукой. Они шли рядом, она не могла подглядывать.
— Она сказала, что это необычный опыт. Иначе чувствуется время, чувствуется все, что под ногами. Ей это понравилось. И я подумал, почему бы не сделать это в более масштабных арках?
Так появился проект. Алексей проводит экскурсии-тренинги, позволяющие почувствовать город с невизуальной стороны с помощью вкусовых ощущений, обоняния, осязания и слуха. Как попробовать Петербург на вкус? Зайти в кофейню и выпить кофе с завязанными глазами.
— В полную версию экскурсии входит поездка на общественном транспорте, путешествие по улицам — вот вам экстрим. Мы заходим в кафе, что-то покупаем или играем. Недавно у нас появилось направление — я стал обучать незрячих социально-бытовой и пространственной ориентировке. Как ухаживать за собой, гладить...
У проекта есть социальная сторона — незрячих видят кондукторы, официанты в кафе. И экскурсантов воспринимают как реальных слепых, им могут оказать реальную помощь.
Таких проектов, устраивающих массовые прогулки, в столице нет. Но есть нечто похожее, когда людям приходится ориентироваться в абсолютной темноте в закрытом помещении.
Такие музеи есть в Европе или Америке. И вызывают у гостей сильные эмоции: им приходится в абсолютной темноте ходить по комнате или даже переходить имитированную нами улицу со светофором и звуками машин.
Проект задумывался как развлекательный, но люди оказались готовы говорить о социалке — об опыте незрячих, о том, как они преодолевают проблемы в жизни.