Первое, что важно знать: в музее работает более 400 человек. Большая часть из них сейчас остается на своих местах. Между тем поймать на рабочем месте нового директора Юрия Мудрова, чтобы он объяснил сокращения, оказалось непростым делом: он постоянно в командировках и на момент написания материала оказался очередной раз в отъезде. По словам депутата ЗакСа Бориса Вишневского, Мудров ему лично сказал, что хочет сохранить музей в нынешнем виде.
— Увольнения действительно есть, — рассказывает «МК» сотрудница отдела, занимающегося интернет-публикациями, Александра Кораблева. — Буквально вчера я получила на руки уведомление о том, что меня и весь наш отдел сокращают в связи с оптимизацией. Да, все проводится очень мягко и аккуратно — под видом оптимизации работы музея. Началось все с того, что в конце июля меня вызвали в отдел кадров и предложили увольнение по соглашению сторон. Там была бумага без дат и подписей, с очень абстрактными формулировками. Я отказалась. К слову, мы тогда участвовали в фестивале, и после ухода Николая Витальевича (Бурова, который много лет руководил музеем. — Прим. авт.) и Ирады Вовненко музей не выделил на подготовку к фестивалю ни копейки — многие вещи приходилось делать за свой счет. И вот, буквально сразу после того, как я предоставила отчет об участии музея в фестивале, меня увольняют. А я проработала в музее не один год, у меня красный диплом и профильное образование. Я еще на эмоциях, есть негодование, простите…
— Кого из коллег увольняют в первую очередь? Каков масштаб сокращений?
— Насколько я понимаю, сокращают молодых и инициативных. Остаются люди предпенсионного возраста, что, на мой взгляд, приведет к тому, что музей просто умрет естественной смертью, ведь люди будут со временем выходить на пенсию. Кроме того, сворачивается активная деятельность музея: например, полностью расформирован выставочный отдел. Директор, как я поняла, взял эту функцию на себя, то есть теперь он будет организовывать выставки. Но как он будет этим заниматься, если постоянно в командировках? Недавно, например, на служебной машине уехал на 11 дней в Москву и куда-то дальше — чуть ли не в паломничество по Золотому кольцу. А организация выставок требует много времени, внимания. После того как у музея забрали Смольный собор, с выставками стало сложнее. Но мы, например, привозили работы греческого художника Никоса Флороса. Кто теперь будет заниматься такими вещами, непонятно. Ну, я-то молодая, доработаю до 10 октября и найду себе новую работу, а вот что будет с музеем…
— Руководство как-то ссылается на Комитет по культуре?
— Нет, это позиционируется как внутреннее решения администрации музея. Из тех, кого знаем я и моя непосредственная коллега, мы насчитали 18 человек уволенных. И это все молодые, активные специалисты от 28 до 35 лет, которые хотели сделать музей более открытым, доступным, интересным. Убрали, например, технический отдел. Они говорят: хорошо, увольняйте, но ведь у вас будут концерты, службы — кто музыку-то включать будет? А им ответили, что будут каждый раз разовые контракты заключать. С другой стороны, я теперь с чистой совестью могу ходить на митинги в поддержку Исаакия. Раньше нам, скажем так, не рекомендовали это делать, но все равно многие приходили.
Сотрудники, которых не уволили, говорить о ситуации в коллективе не горят желанием. «Я бы вертелся как уж между тем, что надо сказать, и тем, что можно, — прокомментировал один из сотрудников, пожелавший остаться анонимным. — Как только уволят — с радостью!» «Сокращения, что очевидно и со стороны, носят иррациональный характер, мотивы никому, кроме руководства, не известны, — продолжает источник. — Несмотря на небольшое количество увольняемых сотрудников, парализуется работа целых отделов. В настоящий момент — как непрофильная — уничтожается концертная деятельность. А это самый посещаемый в городе органный концертный проект в базилике Св. Екатерины и выступления Концертного хора Санкт-Петербурга (бывшего Камерного хора Смольного собора) на ведущих концертных площадках города. В целом ситуация рискует обернуться заметной деградацией культурного пространства в Петербурге».
Директор прежде заверил общественность, что увольнения носят точечный характер — в рамках необходимой оптимизации. Если все так прозрачно, то неясно, почему сотрудникам музея директорским приказом запрещено разглашать сведения о «хозяйственной деятельности музея» под угрозой «дисциплинарной ответственности». Теперь музейщики должны соблюдать некие «требования конфиденциальности».
Комитет по культуре, которому подчиняется музей-памятник, от процесса «умирания» музея всячески отстраняется, отмечая, что сокращения — это внутреннее дело дирекции.