В знаменитом деле о коррупции среди первых лиц Следственного комитета России и Москвы скандалов — не счесть. И, похоже, нет им конца и края. О предыстории событий читайте в материале «Подоплеку стрельбы на Рочдельской раскрыли телефонные переговоры» Скороговоркой напомним суть: в декабре 2015 года в вооруженном конфликте на Рочдельской улице, в двух шагах от Белого дома, были расстреляны двое и тяжело ранены 8 человек.
Схватке предшествовал спор хозяйки кафе «Элементс» Жанны Ким и дизайнера Фатимы Мисиковой из-за гонорара. Интересы Фатимы представлял авторитетный гражданин Андрей Кочуйков по прозвищу Итальянец, интересы Жанны — адвокат и бывший спецназовец Эдуард Буданцев.
Кочуйкова обвинили в вымогательстве, Буданцева - в убийстве (именно он, по версии следствия, застрелил двоих бойцов Итальянца). А в июле 2016 года по подозрению в получении взятки ($ 1 млн.) за освобождение Кочуйкова были задержаны заместитель руководителя ГСУ СКР по Москве Денис Никандров, начальник ГУСБ СКР Михаил Максименко и руководитель управления собственной безопасности в структуре ГУСБ Александр Ламонов.
Каждая сторона уже не раз выступила с разоблачениями. Сегодня свой ход сделал Ламонов. Он, видимо, решил, что время "игры в молчанку" прошло, и пора раскрыть карты. «На него так давили, что...передавили», - объясняют коллеги из СК, которым мы показали письмо.
Ламонов сам в послании объясняет, что сотрудники ФСБ регулярно наведываются к нему в изолятор и требуют признаний, грозят "распространением в средствах массовой информации о моем негативном образе жизни, взяточничестве, коррупции, недостойном поведении в семье". Рассказывает, что следственные действия неоднократно проводились без его адвокатов, что на самих защитников оказывается воздействие и в отношении них даже есть некие провокации.
Живется Ламонову в СИЗО в последние три месяца совсем тяжко.
Цитирую: "Меня держат в одиночной камере, пытаются морально подавить меня, тем самым склонив к оговору других лиц. Не предоставляют свидания с родственниками и не дают телефонных звонков".
Ламонов жалуется на то, что дело незаконно передали в ФСБ, ведь, цитирую «согласно УПК и УК действия, совершенном должностными лицами Следственного комитета РФ, относится к исключительной подследственности следователей СК».
При этом он будто бы делает для себя поразительное открытие: "Я сам действующий сотрудник правоохранительных органов, даже не предполагал, насколько у нас бездействует правоохранительная система. Следователь, прокурор и судья - это единое целое, которое поддерживает деятельность друг друга, с уклоном обвинительного характера, уголовные дела не расследуются, презумпция невиновности абсолютно отсутствует, а фабрикуются, путем морального давления на обвиняемых и выбивания из них признательных показаний".
Так и хочется напомнить г-ну Ламонову, что он сам был одним из действующих элементов всей этой системы и поступал, надо думать, в точности так же...
Письмо адресовано лично Президенту Владимиру Путину. С пояснением: "Сотрудники СУ ФСБ России ссылаются на то, что данное уголовное дело было возбуждено с Вашего согласия и находится у Вас на контроле, поэтому обращаюсь с данной проблемой именно к Вам".
Письмо отправлено не из СИЗО (оттуда оно вряд ли бы вышло после цензуры), а с воли, адвокатом Ольгой Лукмановой с помощью электронной и обычной почты в приёмную Президента по адресу Ильинка, 23 (в распоряжении «МК» есть копия с личной подписью Ламонова). Но надежды на то, что гарант Конституции лично изучит послание, невелики. Потому Ламонов просил о публикации в газете. Так сказать, альтернативная версия тому, что официально рассказывает следствие. Версия занимательная хотя бы тем, что нам из неё становится ясно, как устроено все в правоохранительной системе.
***
«В конце декабря ко мне подъехал Суржиков Евгений, который пытался устроиться к нам на работу, он бывший полковник МВД, имеет государственные награды, воевал.
Суржиков рассказал о случае на Родчельской улице, где он был в качестве старшего охраны. Он стоял в стороне, ничего не делал, так как они знакомы с Буданцевым.
После его рассказа меня заинтересовала эта ситуация - почему одна сторона под арестом, а вторая сторона под домашним арестом, хотя они так же участвовали во всем этом, убили двоих людей и еще несколько ранили.
Я приехал на работу, и сообщил о данной ситуации руководству, там и Волков был, и Максименко (Волков – заместитель Максименко — прим. авт.). После этого я сказал, что ситуация нечестная, возможны коррупционные моменты.
Была получена информация от руководства СК Москвы, что к ним кто-то приезжал или звонил, но нам сообщили, что в деле замешано руководство управления отдела «М» ФСБ России, и они якобы выходили на Бастрыкина, чтобы Буданцева не арестовывали.
…Мне стала поступать информация о том, что сотрудники ФСБ, не входя в группу по оперативному сопровождению данного дела, пытаются оказывать давление на следствие, для вынесения заранее незаконных решений по делу, заняв позицию невиновности Буданцева. Информацию я получал от разных источников, как от сотрудников СК Москвы, так и гражданских лиц, имеющих возможности получать информацию.
Руководству СК Москвы мы объяснили, что мы будем поддерживать только законно принятые решения. Официальных встреч и совещаний мы не проводили, так как от руководства СК Москвы не было по данной ситуации никакой официальной информации, ни докладных, ни сообщений.
Где-то в феврале стала поступать информация, что кто-то сливает информацию по производству следственных действий неким посредникам, вероятно, со стороны криминалитета. С целью выявить этих сотрудников я при случайной встрече спросил у Никандрова, есть ли возможность заменить следователя, на что он ответил, что они уже заменили, и дело передали в другое управление. Далее, мне стала поступать информация, что кто-то пытается через свои связи в СК и других силовых структурах, решить вопрос за деньги, об освобождении «Итальянца». Учитывая, что данная возможность как-то повлиять на дело предоставлена высоким руководителям, я стал подозревать всех руководителей СК, кто имел отношение к данному делу, пытался получить информацию у Максименко, но он ничего не знал.
Также, где-то весной, Максименко сказал, что он ездил к руководству управления отдела «М», и высказал им, что они злоупотребляют своими должностными полномочиями, оказывая давление на следствие. Он предложил отойти от этого дела, так как сотрудники ФСБ на нас обиделись и может быть всякое.
Далее, мне поступила информация, что есть некий посредник, по имени Дима, который пытается через руководство СК и следователей, решить за деньги вопрос об освобождении «Итальянца». Учитывая, что у М.И. Максименко есть некий знакомый по имени Дима, я посчитал, что Максименко может что-то об этом знать. Также знал, что если этот «Дима» - знакомый Максименко, то он мне ничего не расскажет. Чтобы получить информацию по данной ситуации, я решил спровоцировать Максименко на разговор путем введения его в заблуждение, что якобы мне дали денег (метод работы). Максименко сказал, что ему некогда, и что нужно вернуться к данному разговору после его приезда (после майских праздников).
После праздников, 12.05.2016 состоялся разговор, который был зафиксирован НАЗ (незаконная аудиозапись — прим. авт.). После этого разговора, через несколько дней, я встретил Максименко, где объяснил ему, что мой разговор о деньгах, якобы мной полученных, был провокацией с моей стороны, связанной с получением от него (Максименко) информации.
Также я сказал, что с Никандровым я на эту тему не общался, никаких денег не было. Далее Максименко поругался на меня и сказал, что пусть дело идет своим чередом и нам туда лезть больше не надо. Такой же разговор был примерно за несколько дней до нашего ареста, я еще раз напомнил Максименко об этой ситуации, на что он сказал, что он понял, что это была просто болтовня. Не было абсолютно никаких сговоров. При разных неофициальных встречах с Никандровым были просто разговоры, в том числе по данному делу.
Исходя из материалов уголовного дела, в отношении меня отсутствует событие преступления, время, место и деяние состава предполагаемого преступления.
Отсутствуют чьи либо показания, которые могли бы подтвердить мою предполагаемую виновность.
Я неоднократно рассказывал об этом сотрудникам СУ ФСБ России, но их не устраивает правда, они склоняют меня к оговору и даче признательных показаний, отказывают в свиданиях с моими родственникам. Я законопослушный гражданин, который отслужил в правоохранительных органах более 25 лет, работал на благо Родины, оказался в очень сложной и запутанной ситуации. Так в чем же моя вина? В том, что изначально руководство Управления «М» ФСБ, стало на защиту Буданцева, при этом погибли два молодых парня и ранены несколько людей?
В том, что я пытался в рамках своих полномочий, но путем авантюры, получить информацию о возможной взаимности между сотрудниками СК и представителями вора в Законе «Шакро Молодого». Или в том, что руководство СК по г. Москве переквалифицировало уголовное дело в отношении Кочуйкова и его людей со ст. 163 УК РФ на ст. 330 УК РФ, при этом насколько мне известно они действовали в рамках закона».
***
Что в этом письме цепляет? Что кажется наивным? В первую очередь рассказ о «методах работы» - о том, что Ламонов, который ну буквально всех подозревал, решил спровоцировать Максименко, заявив, что ему якобы дали денег. Ламонов явно понимал, что в условиях тотального недоверия его могли все время прослушивать и записывать. Стал бы он тогда делать такие провокационные заявления? Не знаю.
С другой стороны, написать письмо президенту — это вам не на деревню дедушке. Врать гаранту Конституции, да еще будучи под следствием — для этого нужно быть либо очень наглым, либо очень глупым. Каков он, Ламонов? Наглый? Глупый? Или все-таки честный? Действительно очень сложно найти правду в истории, где каждый норовит обмануть, подкупить, нарушить закон. Наверное, в истории с расстрелом на Рочдельской самым разумным было бы передать уголовное дело некой «третьей силе», не связанной ни с ФСБ, ни с СКР. Только есть ли у нас такая третья сила?
Читайте материал по теме «ФСБ прослушивала генерала Следственного комитета при помощи самовара»