Ныне продолжают воровать. Воруют больше, чем прежде. Уводят деньги в офшоры, пилят транши, покупают особняки, острова. Да и те громадные, что пускают на госнужды, используют неэффективно. Таланты «пособников искусства» Масляевой и Итина можно было бы использовать, перенаправив уводимые из бюджета неконтролируемые миллиарды на творческие цели. И расцвели бы театры, умножилось книгоиздательство, воспрянуло образование.
Когда читаю о судебных преследованиях Роналду и Месси за неуплату налогов и укрывательство заработанных средств, понимаю: у западной демократии нет неприкосновенных. У нас в стране — другой коленкор. Эдуарда Стрельцова осудили, подозреваю, не столько за преступление, сколько за отказ играть в командах силовых ведомств. А скольких безвинных арестовали и уничтожили вообще по надуманному поводу! Поэтому не нужно удивляться, что при обсуждении обысков в «Гоголь-центре» на память приходит задавленный машиной Михоэлс и застреленный Таиров.
Смертельная правда
Беда, что для выяснения правды требуется убийство. Если б его не произошло, мы никогда б не узнали: дипломы у застреленного Дениса Вороненкова купленные и поддельные, а сам он приторговывал оружием.
Но чем больше грязи выливают на убитого, тем постыднее становится эти разоблачения читать. Обличители полагают, что срывают маски и обнажают истинное лицо покойного? А на самом деле уподобляются унтер-офицерской вдове, которая сама себя высекла. Над кем смеетесь? Над собой — потому что все ныне нагроможденное нужно было высказать гораздо раньше, когда был жив халтурно избранный депутат, когда он покупал свой мандат и устраивал роскошное бракосочетание. Но тогда все ах если бы молчали… нет, восхищались! Воспевали! Сейчас — поносят на чем свет стоит. И словно забыли (застенчивые Альхены!): гуляли на его якобы неискреннем торжестве, веселились от души, пели и плясали… Не может быть, что не знали: устроитель, коллега, насквозь фальшив!.. Еще как проверяют депутатов… Или не проверяют? В том и другом случае: что за учреждения, что за шарашкины конторы, где либо знают и покрывают, либо не знают и не хотят знать, кого двигают в руководство?
Но, может, не было оружия и купленных дипломов? Может, это оговор? Тогда опять не легче. О ком врете? О себе?
Взят под стражу Улюкаев. Благодаря средствам массовой информации мы воспринимали его позитивным, достойным человеком. Теперь новое поветрие: взяточник. Значит (скорее всего), так оно и есть. Сегодня в кого из высокопоставленных бонз ни ткни и ни обзови коррупционером, вряд ли ошибешься. У министра (бывшего) Улюкаева оказались квартиры там и сям и множество земельных участков. Независтливо скажем: пусть хапает сколько хочет (в зависимости от того, сколько жизней собирается прожить). Ну нравится кому-то коллекционировать земельные участки или наручные часы, усыпанные бриллиантами стоимостью миллионы долларов, — на здоровье! У каждого свои хобби и заморочки. Но ведь Улюкаев заполнял декларации, отчитывался о доходах и собственности. Эти сведения кто-то проверял? Следственный комитет или Счетная палата? Или проверки начинаются лишь после того, как дана команда «фас»?
Дошла очередь и до представителей искусства. Но опять нас терзают смутные подозрения, опять маячит версия: клан, условно говоря, борцов с коррупцией, то есть власть, столкнулся с группой обвиненных в коррупции, а таким можете стать и вы («Когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой»). Первый клан тырит безнаказанно, представители этой формации имеют право хамить в ответ на обращенные к ним упреки, не отвечать на обвинения, игнорировать общественное мнение. Имена называть не нужно, они известны, на виду и в первых рядах истеблишмента. Вторая на наших глазах возникающая категория — те, кому воровство вменяют в вину или приписывают его в политических целях, это ставшие опальными губернаторы, вольные и невольные оппозиционеры и те, через кого можно наносить удар по их покровителям, давая понять: тебе объявили войну через твоих вассалов.
В высшей степени знаменательны в этом смысле слова, сказанные В.В.Путиным о тех, кто участвовал в силовой операции против «Гоголь-центра»: «Дураки». Такое мы услышали от главы государства о работниках силовых ведомств впервые. Но что конкретно имел в виду президент? Уж не то ли, что попытки извести финансовые злоупотребления невозможны в принципе? Как прикажете теперь исполнять надзирающим органам свою немаловажную работу? (Косвенно я расценил это высказывание как рекламу моего романа «Учебник Жизни для Дураков», герой которого почти буквально предвосхитил судьбу некоторых фигурантов моей сегодняшней публикации.) Возникает и еще один давно занимающий меня вопрос: кто кому служит? Чиновник людям или люди (и художники в том числе) — расхожий материал для чиновников? Николай I (как цензор) для Пушкина или Пушкин для Николая как холоп и поэт?
Я бы заплатил Пушкину (в связи с его известными всем стесненными материальными обстоятельствами) — даже не за «Евгения Онегина», а, скажем, за «Графа Нулина» 200 миллионов и дал бы ему дом на Мойке — бесплатно, потому что он сработал свои творения на века. А что сработал Николай I? Помимо казни декабристов. Выстругал Россию в ровную доску? «Военный балетмейстер и больше ничего», — отозвался о нем В.О.Ключевский. Эта характеристика подойдет многим русским царям. Ну а что сработали наши властные современники? Что конкретно они могут народу предъявить, кроме болтовни и переводимых туда-сюда часовых стрелок? Пока не ощущается конкретных успехов их труда. К примеру, у Мединского в ведомстве разве все в порядке с чистотой рук? Вот и сказать бы господину Мединскому господину Серебренникову: «Я вас понимаю, коллега». Не в воровском смысле «коллега», а в творческом. Ведь Серебренников как раз и создает то, за что Мединский несет ответственность перед обществом, — культуру, которой можно перед потребителями отчитаться.
До Серебренникова Театром Гоголя руководил Сергей Иванович Яшин, он ставил замечательные спектакли: «Костюм для летнего отеля», «Иванов», «Там, вдали, за бугром» — но Яшина грубо и цинично сместили. Почему можно обращаться с людьми (с художниками) подобным образом?
Сильнейшее эстетическое впечатление оставляет спектакль «Кафка» в «Гоголь-центре». Один из центральных, узловых его эпизодов — история женщины, просящей пособие за погибшего мужа, по закону она должна его получить. Но служащий страховой конторы, воспользовавшись ее юридической неграмотностью, денег не выплатил. Женщина удавила ребенка, нечем было его кормить. Роль этого чиновника-мужчины замечательно воплотила Ирина Выборнова, мне ее персонаж напомнил антигероя фильма Висконти «Гибель богов» — вихляющий, развязный, сознающий, что наступает его время — когда можно безнаказанно убивать и растлевать. Глядя на подлеца, сознаешь: фашизм не мог не победить, настолько укоренился в мозгах и крови толпы, лишь ожидающей, когда явится лидер, который провозгласит вседозволенность.
Приведенный эпизод спектакля напомнил мне о недавней трагедии на Дубровке. Среди погибших там, в прямой близости от театральной сцены, оказался сын моего друга, никоим образом не причастный ни к войне в Чечне, ни к любому виду национальной неприязни. Но именно такие и расплачиваются за чужую ненависть. Тогдашний мэр распорядился восполнить понесенную семьями потерю жилыми метрами. Это, конечно, был широкий жест (мне и тогда так казалось: деньги, бесплатные похороны — куда ни шло, а вот квартиры — чересчур). И вот на фоне трагедии ушлые исполнители поручения беззастенчиво наживались на чужой беде, вымогали за этот не ими финансируемый акт доброй воли взятки. То же повторяется сегодня с фиктивными фондами погибшей доктора Лизы или сбором денег для беженцев и больных детей. Ау, благородный Деточкин, где ты? За решеткой и под домашним арестом?
Бенкендорф, как известно, способствовал выхлопатыванию жалованья для Пушкина. Он, возможно, сочувствовал поэту, но жандармская должность, которую занимал в охранном отделении (он же его и создал), не позволяла сентиментальности разгуляться. Очень может быть, люди, проводившие обыски в «Гоголь-центре» и на съемочной площадке «Матильды», влюблены в искусство. Но не могут проявить свою склонность в силу служебной этики. Надо помочь им обнажить пристрастие к прекрасному. На что и нацеливает нас президент.