Не заговорил бы о «черте оседлости» (даже в связи с актуализировавшей эту тему полемикой — после известных высказываний наших депутатов), если бы в положении дореволюционных евреев не оказалась вся сегодняшняя Россия. Речь не только об изоляции и отграниченности страны от остального мира, а и о том, что внутри все той же неуклюжей империи большинство граждан сковано неподвижностью и вынужденной якорной притороченностью к местам неэлитарного проживания. Удушение возможностей, искусственное сдерживание энергии привело державу сто лет назад к революционному взрыву.
Что такое «черта оседлости»?
Многие, показывает практика, знают о «черте оседлости» до обидного мало. Воображают ее как 101-й километр, за который в советские времена высылали тунеядцев, уголовников, проституток. А еще эту «черту» путают с поражением в правах и запрещением жить в крупных городах осужденным и отбывшим срок «врагам народа». За 101-й километр выселяли инвалидов Великой Отечественной войны: Сталин приказал выселить их, чтоб не портили своим искалеченным видом настроение здоровым цветущим гражданам.
Евреи век назад считались, в некотором смысле, такими же инвалидами — религиозного толка: в приличное общество и столичные интерьеры их допускали крайне редко и неохотно. Исповедующим иудаизм ветхозаветцам были отведены резервации — преимущественно на территориях западных губерний, ранее принадлежавших другим государствам (Польша, Литва, Латвия), присоединенных к России.
Отчуждению и обособлению находили вполне пристойное и отчасти даже бравурное оправдание:
«Черта оседлости» представляла из себя страну, превосходившую по своим размерам любое европейское государство, ибо она охватывала Царство Польское, Белоруссию, Литву и всю Малую Россию. Можно сказать, что ни один русский эмигрант, со всех сторон ограниченный визами, не имеет такой свободы передвижения, какую имели евреи в России, несмотря на черту оседлости».
Затем пафос, правда, слегка снижается: «Тем не менее, испытав унижения и неприятности, связанные с получением этих виз, «рассеянные» русские легче могут теперь себе представить, как раздражали крайне подвижный еврейский народ эти стеснения движения. Они им действительно мешали по существу и, кроме того, угнетающе действовали на психику».
Приведенная цитата заимствована из труда, который носит символическое название «Что нам в них не нравится…» Автор книги — монархист, философ, эмигрант, а затем советский арестант Василий Витальевич Шульгин — фигура в высшей степени примечательная: принимал отречение из рук царя, после революции бежал за границу, нелегально приезжал в Россию разыскивать раненого сына, опять уехал, был в процессе Второй мировой войны захвачен в Югославии советской армией, отбыл тюремный срок и доживал во Владимире, въезд в Москву был ему — по иронии судьбы, так же, как некогда евреям, — воспрещен, хотя Хрущев и позвал В.В.Ш. на ХХ съезд партии...
В упомянутой книге Шульгин не слишком уклюже откровенничал: «Меня всегда удивляло, когда люди удивлялись, каким образом после февральской революции 1917 года всюду очутились евреи в качестве руководителей (эта же традиция перешла и к большевикам, когда совершилась революция октябрьская). Эти удивляющиеся люди как будто бы проспали четверть века! Они не заметили, как еврейство за это время прибрало к своим рукам политическую жизнь страны. Когда собралась Государственная Дума и в Таврическом Дворце появилась так называемая «ложа печати», то иные остряки немедленно окрестили ее «чертой оседлости». Трудно было придумать название более удачное. Действительно, если судить по корреспондентам, присланным в парламент, русская печать в то время была в еврейских руках».
Многие ли сегодня могут получить образование?
Шульгин оговаривается: некоторым евреям, например, окончившим университет, а также купцам первой гильдии давали право свободного передвижения по пространству державы. И в связи с этим сожалеет, что евреям (малому проценту) было разрешено получать образование: «Очевидно, законодатель, устанавливая эту меру, полагал, что образованные евреи и сливки еврейского купечества сольются с остальным населением; сольются настолько, что уже не будут социально опасными — вне черты. Самая же идея «черты», по всей вероятности, родилась из следующих соображений: население-де Малороссии, давно к евреям привыкшее, уже, так сказать, иммунентно к еврейскому яду; остальное же русское население, еврея никогда не испытавшее, может, мол, легко стать его добычей».
Цари и евреи
Разрешение получить образование дал евреям Николай Первый. А Николая Второго много раз просили отменить «черту», но он не соглашался. Госсовет отклонял все попытки обсудить эту тему. Мнение царя по этому поводу открыто высказано им в письме от 27 октября 1905 года, отправленном Императрице Марии (его матери): «Результат случился понятный и обыкновенный у нас: народ возмутился наглостью и дерзостью революционеров и социалистов, а так как 9/10 из них жиды, то вся злость обрушилась на тех — отсюда еврейские погромы. Поразительно, с каким единодушием и сразу это случилось во всех городах России и Сибири. В Англии, конечно, пишут, что эти беспорядки были организованы полицией, как всегда — старая, знакомая басня! Но не одним жидам пришлось плохо, досталось и русским агитаторам: инженерам, адвокатам и всяким другим скверным людям. Случаи в Томске, Симферополе, Твери и Одессе ясно показали, до чего может дойти рассвирепевшая толпа, когда она окружала дома, в которых заперлись революционеры, и поджигала их, убивая всякого, кто выходил…»
Отец Николая II Александр III был крайне недоволен московским градоначальником князем Долгоруким: тот не проявлял усердия в гонении евреев. Вместо Долгорукого московским генерал-губернатором был назначен великий князь Сергей Александрович, родной брат царя. Он сразу занялся очисткой Москвы: за сравнительно короткий срок выселил около 30 тысяч еврейских семейств. Вердикт был: в 24 часа покинуть город. А чтобы сердобольные знакомые не дали выселяемым приют, было издано распоряжение: всех сокрывших кого-либо из высланных также высылать. За каждого пойманного еврея полицейскому следовала награда 3 рубля.
Царским приказом не преминули воспользоваться воры. Кто-нибудь из банды, завидев полицейского, бросался наутек, полицейский мчался за ним, думая, что это еврей, и надеясь получить 3 рубля; сообщники убежавшего тем временем грабили магазин. Проститутки нанимали две комнаты: в одной принимали клиентов, вторую сдавали евреям.
Шолом-Алейхем написал о том времени трагически смешной роман «Кровавая шутка» — еврейский и русский юноши поменялись паспортами и попробовали жить, выдавая себя: один — за еврея (в местечковой мире, где проходят обыски на предмет выселения евреев), второй — за русского дворянина (среди шуток вроде «за компанию и жид удавился»). Водевильная история завершается тем, что русский, пытающийся заступиться за евреев, оказывается обвинен (а паспорт у него чужой) в совершении ритуального убийства. Хорошо, что на судебный процесс приезжает родной отец обвиняемого, генерал, и спасает сына. Иначе сделаться бы ему очередным Бейлисом, громкое дело которого слушалось в Киеве в начале ХХ века. Написать прямо о сфабрикованном процессе Шолом-Алейхем не мог, вот и придумал иносказание.
Депутаты Думы
Но вернемся к Шульгину. Почему в высшей степени просвещенный человек горевал из-за того, что евреям позволили получить образование? Ведь это — мракобесная, троглодитская, прямо-таки плантаторская позиция — как в детской книжке о чернокожих рабах «Хижина дяди Тома».
Читая Шульгина, невольно приходишь к выводу: у нынешней Государственной думы были достойные предшественники в лице думцев предреволюционных, столетней давности. Заседал в этом мыслительном органе помимо Шульгина еще и Владимир Пуришкевич. Шульгин знаменит тем, что принял отречение из рук царя, а Пуришкевич — убийством Распутина. И у этих двоих, вытащивших из фундамента самодержавия основные кирпичи, еще поворачивался язык говорить, что русскую монархию обрушили инородцы.
Пуришкевич рифмовал:
Гей, народ, молодцы из торговых рядов,
Православные русские люди,
Вон их! К черту! Носителей смутных годов,
Что сдушили славянские груди!
Пусть исчезнут, как дым, как негодный туман,
Сотни лет проживали мы дружно.
А сейчас погибаем от скорби и ран.
Пусть и беден народ, пусть народ наш и пьян,
А жидовской Руси нам не нужно…
Право, не мешает внести в список обязательной для прочтения сегодняшними думцами литературы произведения двух этих авторов. А провидческую книгу Шульгина и вовсе надо изучить каждому россиянину: в ней помимо еврейского он поднимает вопрос о взаимоотношениях России с Украиной и предсказывает по существу всю нынешнюю ситуацию конфликта между нашими странами.
■ ■ ■
Читаю биографии выдающихся американцев: режиссер Стивен Спилберг — потомок еврейских выходцев с Украины, Сильвестр Сталлоне ведет родословную от бабушки-одесситки, зять Трампа гордится тем, что среди его предков — белорусские партизаны. Сумасшедшие успехи у этих людей! Что стало бы с ними, останься их прабабушки и прадедушки в шульгинско-пуришкевической России?