— Ольга, побудительным моментом для создания движения «Русь сидящая» стала личная история: в 2008-м посадили вашего мужа — бизнесмена Алексея Козлова, и вы стали бороться за его освобождение.
— Тогда мне казалось, что я, будучи журналистом, вроде бы все знаю. И куда исчезают мои ньюсмейкеры, которые не успели уехать. И что такое тюрьма. Я ведь читала Шаламова, Солженицына, Евгению Гинзбург. Но, когда я туда попала, мне стало ясно, что я ничего не знаю и ни к чему не готова: ни технически, ни эмоционально. Более того, довольно нахальным было мое предположение, что, не зная всего этого, можно работать журналистом. На самом деле я не знала своей страны, огромнейшего пласта ее жизни. Причина — не в тюрьмах и лагерях, а в том, какой разный человеческий капитал встречается на этом пути, где открываются бездны добра и зла. В этом смысле тюрьма — хорошая вещь. Это — оптика, которую физики еще не придумали.
— Каковы законы этой оптики?
— Ты начинаешь видеть жизнь как под этим увеличительным стеклом, без полутонов, нюансов и компромиссов. Все, что делает человека лучше, начинает переть на глазах, словно растущие кристаллы, и то, что хуже, — тоже. Там четкая градация, как говорят в тюрьме, по мастям. Очень усиливаются все человеческие запахи: страха, силы, подлости, трусости. И еще некоторое время люди на себе это таскают. В тюрьме обостряются все чувства, потому что иначе ты просто не выживешь. Люди гибнут в том числе из-за нежелания приспособиться. Есть загадочные вещи, когда человек отворачивается лицом к стене и не хочет ничего. Мистика!
— Ваша жизнь тогда развернулась на 180 градусов. Вы были женой преуспевающего бизнесмена — стали женой зэка. Помните свои ощущения?
— Когда ты приходишь в первый раз передать в тюрьму передачу и спрашиваешь, что и как надо делать, находится добрая душа, которая все расскажет. Сначала кажется, что к этому нельзя приспособиться. Но когда приходишь второй раз, вдруг понимаешь, что уже можешь давать советы. А многие вообще больше не приходят. Ты начинаешь осозновать, что это занимает все твое время: нельзя просто прийти и отдать передачу.
Моим конкурентным преимуществом была профессия журналиста: днем я занималась тюрьмой, а ночью писала статьи — зарабатывала деньги. А что делать другим: учителям, врачам, бухгалтерам?.. Семьи разрушаются не потому, что женщины не способны дождаться. Мужчин, ждущих женщин, не существует. А женщинам приходится делать выбор: либо семья, либо тюрьма. Это не потому, что бабы — стервы. Если бы был неунизительный способ для передач и свиданий, семьи бы сохранялись. А знаете, сколько случаев, когда она семь лет к нему ездит, ждет, а потом приходит его к себе прописывать — и тетка в бигудях откровенно не понимает, зачем ей нужно регистрировать этого зэка на своей жилплощади…
— Кто наиболее уязвим в тюрьме?
— Городская интеллигенция. Особенно с истерической гражданской позицией. Все эти правдоискатели — без терпения, без склонности к долгой хорошей игре. Раз уж ты попал в эту ситуацию, изволь играть в шахматы, а шашку оставь на воле. Проиграл — не значит, что сдался. Начинай новую партию, держи удар. Очень уязвимы люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией и женщины, которых в силу множества причин достаточно легко сломать.
— А есть люди, для которых зона — дом родной?
— Мой любимый анекдотический типаж Вася Заяц всю жизнь сидит на одной и той же зоне под Рязанью. У него всегда очень небольшие сроки. Когда его выпускают, он вешает свою робу на плечики под целлофан, потому что прекрасно понимает, что через два месяца вернется. Вася просто не знает, что делать на свободе. Выходит, покупает пузырь на все 700 рублей, которые ему заплатили, выпивает — дальше ничего не помнит. Просыпается, когда сержант трогает за плечо: «Кипяток будешь брать?..» Бомжи знают, когда в октябре нужно брать газетный киоск, чтобы взяли на месте преступления, и зиму провести в тепле. Таким людям сидится легко.
Есть тип людей, на которых посмотришь и скажешь: он будет сидеть ровно. У них всегда все нормально, хотя эта колония славится пытками и избиениями. Ни одного «болотного» (осужденные по «болотному делу» 6 мая 2012 года. — Е.С.) пальцем никто не тронул. Они сидели в разных местах, но ни у кого не было явных проблем.
В России система исполнения наказаний не заточена под людей. Ощущение, что там имеют дело с дровами, которые должны стать «буратинами» в процессе перевоспитания. Системе все равно, верующий ты или атеист, мусульманин или православный…
— Да, у нас в местах не столь отдаленных происходит нивелировка людей. Однажды я делала репортаж из немецкой тюрьмы. Так вот, больше всего меня поразили не камеры с удобствами, не меню с десертами, а то, что начальник этого исправительного заведения здоровался за руку с зэками и уважительно приветствовал: «Здравствуйте, господин Мюллер!» То есть человек в тюрьме остается личностью, а не превращается в инвентарный номер со сроком и статьей.
— В тюрьме города Нюрнберга я встретила господина Эйдельмана, который внешне и по повадкам был настолько похож на русского тюремщика, что не различишь. Даже фуражка сидела на нем точно так же. Типичный служака, прирожденный тюремный инспектор. При этом он увлечен своей работой, занимается историей тюрьмы и может рассказать массу подробностей из камерной жизни нацистских преступников, которых судил Нюрнбергский трибунал.
Меня, конечно, поразило, как он общается с заключенными — очень вежливо и благожелательно. Я его спрашивала: «Зачем тебе надо с ними за руку здороваться?» А он сказал: «В нашей работе очень важны поощрения. Очень важно, когда начальство тебя ценит и ставит в пример. А для этого нужно, чтобы у меня не было происшествий. Поэтому мне важно иметь хорошие отношения с заключенными. Они не бунтуют, не подкладывают мне кнопку на стул!» При этом ему даже в голову не приходит, что происшествия можно просто скрывать. У него такое простое, одноклеточное, но вполне себе логичное мышление. А почему у нас все вне логики?..
— По каким статьям, по вашим сведениям, у нас больше всего невинно осужденных?
— Конечно, больше всего по политическим мотивам, хотя у нас нет политических статей. Многие непонятно за что сидят по 282-й статье УК «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». Немало людей осудили по 280-й статье за публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности. Часто речь идет о пресловутых репостах или лайках в Интернете. Или взять случай Ильдара Дадина, которого несколько месяцев незаконно держали по 212-й статье за пикеты.
Огромная доля таких шитых белыми нитками дел связана с наркотиками: кому-то подбросили запрещенные вещества, кому-то устроили провокацию…
В этом же ряду — экономические преступления (159-я статья УК). Но одна из моих любимых — это 201-я статья (превышение полномочий). Вот представьте себе: мы с вами два партнера. Выпили и решили открыть на кладбище пивной киоск. А мы уже зарегистрировали свой ларек, наняли продавщицу, заключили договор с производителями пива, налоги заплатили. Но протрезвели и увидели: бизнес не идет. В общем, вместо пива открываем торговлю венками. И в этот момент мы с вами нанесли урон государству и превысили свои полномочия. Продавщицу лишили рабочего места, недоплатили налоги, прервали контакты с другой стороной! А то, что мы нашу продавщицу тут же наняли продавать венки, никого не волнует. До 10 лет лишения свободы!
— Ольга, мне кажется, вы забыли про «педофилов». За последние годы — так много громких процессов по таким делам! Причем очень часто речь идет не об изнасиловании, а о развратных действиях. Под них можно подписать все что угодно. Доказательства и улики не требуются. Достаточно слов ребенка, заявления его матери или косвенных обвинений типа «интерпретация», чтобы завести уголовное дело и впаять приличный срок по неприличной статье. И разбираться особо не будут: а вдруг и вправду что-то было?..
— Об этом деле я узнала от Евгения Ройзмана, который мне написал в личку, что парня «приняли», но он не виноват. Дело в Екатеринбурге громкое, поэтому могу назвать имя и фамилию — Денис Денисов. Он работал на Уралмаше, встретил девушку Таню из городской элиты: папа — ректор коммерческого вуза. Поженились. Парень моментально получил диплом этого вуза. Стал инженером. Родилось двое детей. Дом — полная чаша. А дальше — как с котом Матроскиным: мы его на помойке нашли, а он нам «фиг вам» рисует. Денис влюбился, начался служебный роман. Когда новая любовь забеременела, он пошел сдаваться родным, что уходит к другой женщине, жить без которой не может.
Они несколько лет пытались его посадить по разным надуманным обвинениям, и каждый раз его оправдывали в зале суда за отсутствием события преступления. Наконец, бывшая жена, видимо, по наущению родных, через четыре года после развода написала заявление, что, когда дети были маленькие, папа якобы показывал им писю, а однажды учил маленького сына справлять нужду в унитаз по-мужски. Восемь лет строгого режима дали — по 135-й статье УК РФ за развратные действия.
Денисов дважды пытался покончить с собой. Самое ужасное: весь город знает эту историю. Никто не подумал о детях, которым теперь жить с клеймом жертв отца-педофила. Мы помогли с адвокатом. Недавно прошло рассмотрение апелляции в суде — срок скостили до 6 лет.
— Вы помогаете оплатить услуги адвоката?
— Нет, мы никогда не даем денег, мы даем адвоката. Один из наших проектов называется «Право на правду». Собираем ведущих экспертов в разных областях: сексопатологии, баллистике, почерковедении, чтобы они изучили дело. Это не будет иметь никакого процессуального статуса, но поможет адвокату и семье, которой всегда важно знать: виновен или нет? Наш самый успешный проект — Школа общественного защитника, которую возглавляет Сергей Шаров-Делоне. Ее окончили более 200 человек. Не все знают, что наш Уголовно-процессуальный кодекс позволяет любому гражданину стать общественным защитником в суде. Это очень важная вещь.
— Люди напуганы перспективой ни за что оказаться по ту сторону закона. Наверное, у некоторых паранойя на этой почве случается?
— У нас был случай, когда женщина получила в наследство от умершей бабушки небольшую квартиру в Москве. Она ее продала, на вырученные деньги купила маленькую однокомнатную квартирку за МКАД, в Новой Москве, и потеряла покой. Ей кажется, что она совершила мошеннические действия, и теперь ее обязательно посадят. Пришла в отделение полиции и написала сама на себя заявление. К счастью, там оказались вменяемые люди и отправили ее домой. Она явилась к нам: «Меня скоро посадят. А вы будете меня защищать?..» Это, конечно, медицинский случай.
— Ольга, я вижу у вас в офисе горы вещей для передачи в тюрьмы. Что нужней всего?
— Сейчас, к примеру, остро требуются инвалидные трости, кресла. Мы ведь еще поддерживаем семьи осужденных, поэтому сюда и памперсы приносят. Бывают совершенно экзотические вещи. Раз в год к нам приезжает 20 коробок со 120 килограммами нового потрясающего женского белья. За год распихиваем по зонам. Однажды, когда меня перестали пускать в зону, я привезла коробку сельскому священнику, который посещает одну колонию. Отец Иоанн признался: «А меня тоже отлучили: маляву с зоны передавал! Но ко мне ходят исповедоваться две сотрудницы колонии, попрошу их». Я предложила: «Пусть возьмут себе половину, а остальное раздадут женщинам. Вот только как мы это проконтролируем?» «А я им анафемой пригрожу!» — нашел решение священник.
Еще у нас есть товарищ майор из зоны для девиантных девочек-подростков. Он приезжает отбирать нижнее белье из этих посылок. Выглядит это очень смешно. Майор откладывает вещи и комментирует: «Это можно, а это (следует непечатное слово) — нельзя!»
А недавно прекрасная оперная певица Мария Остроухова, которая сейчас поет в Лондоне, и пианист Александр Шайкин на благотворительном вечере «Руси сидящей» в поддержку политзаключенных показали редкую оперу Оливье Мессиана «Ярави, песнь любви и смерти».
Периодически кидаем клич, что нам нужны, к примеру, чай, кофе, сахар — самые простые и в то же время необходимые вещи. Иногда получаем анонимные консервы. Есть человек, владелец мини-фабрики по производству рыбных консервов, который снабжает нас своей продукцией. Предлагали ему написать благодарность, еще что-то сделать. Говорит: «Не надо. Я сам оттуда! Могу даже кого-нибудь на работу взять!»
— Это, кстати, важнейший вопрос — трудоустройство бывших зэков. Их ведь не ждут с распростертыми объятиями…
— Наша задача — объяснить, что каждый год освобождаются сотни тысяч человек, которым некуда пойти. Замглавы ФСИН Анатолий Рудый озвучил цифру: из 673 тысяч осужденных 85 процентов — это люди, которые уже были судимы. 85 процентов — рецидив! По его мнению, многие осужденные после освобождения возвращаются к преступному образу жизни, потому что в стране не ведется полноценная социализация бывших заключенных.
Все так. Такой человек выходит на волю: ни семьи, ни жилья, ни работы. Ему нужна теплая куртка, и он снимет ее с вас или с вашего сына в темном переулке. Это его не красит, но и нас тоже.
Понятно, что их не обязательно принимать на работу в Сбербанк или в Роскосмос. Но бизнес мог бы помочь. Мне кажется, надо давать какие-то небольшие преференции предприятию, которое берет на работу вчерашних зэков. У нас 16 сотрудников, из них несудимых трое. И то временно. (Смеется.) У нас судимость — это преимущество!
— А чудесные истории с вашими подопечными происходят?
— Каждый день. Почему наша работа благодарная? Дело в том, что тюрьма имеет в основном конец. Из всех несчастий, которые могут случиться с человеком: тяжелая болезнь, потеря детей… — тюрьма самое легкое. А часто — полезное, потому что у тебя будет время о многом подумать.
Вчера приходили две развеселые женщины из Владимирской области, одна из Петушков, другая — из Покрова. У обеих мужья сидят: 7,5 и 11 лет лишения свободы. В прокуратуре удивляются: почему они не плачут и не в черных платках? Я рекомендую всем женщинам ходить к прокурору и в суд в красном платье.
Оно обязывает. В красном платье не будешь сутулиться, к нему не наденешь старые туфли, в нем не пойдешь с ободранными ногтями. И судья с прокурором начинают думать: а чего она такая? Может, я чего не знаю? Вдруг за ней кто-то есть?..
— А бывает что-нибудь про любовь?
— Одно из наших первых дел — помощь предпринимателю, который сидел по сфабрикованному обвинению. Когда-то он развелся с женой, женился на красавице, увез ее в Италию, и все было хорошо. Когда его посадили на защиту, старая жена пришла на помощь. Она три года билась за него. Его освободили, потом реабилитировали, затем оправдали. А потом жена посадила последовательно всех, кто стоял за его посадкой. Теперь они вместе.
Тюрьма проверяет, кто свой, кто чужой. Можно всю жизнь прожить в самообмане, что у тебя верные друзья и преданная любимая женщина.
— Есть ли у вас доступ в тюрьмы и колонии?
— По-всякому бывает. В Нижнем Тагиле на подъезде к зоне ИК-13 висят мои портреты с надписью «Как увидите эту женщину, срочно доставьте ее в штаб!» Я написала жалобу в прокуратуру: мол, с какой стати? Ответили: «Чтобы оказать вам содействие!»