ГЕНЕРАЛЬСКИЙ БУНТ
Вот уже столетие императора Николая II упрекают в том, что он не подавил восстание в феврале 1917 года и не предотвратил революцию и Гражданскую войну. А если бы он приказал стрелять, был бы выполнен его приказ?
Последний командир лейб-гвардии Преображенского полка Александр Кутепов, получив отпуск, оказался в столице в дни февральской революции. Командующий Петроградским военным округом генерал Сергей Хабалов поставил боевого офицера во главе карательного отряда:
— Приказываю вам оцепить район от Литейного моста до Николаевского вокзала и все, что будет в этом районе, загнать к Неве и там привести в порядок.
«В кабинете, — рассказывал Кутепов, — находились еще градоначальник, начальник штаба округа, жандармские офицеров — все они были сильно растеряны и расстроены. Я заметил, что у генерала Хабалова во время разговора дрожала нижняя челюсть».
В конце февраля в столице начались забастовки. Полиция докладывала: «В пятом часу дня толпа рабочих до 150 человек, преимущественно молодежи, вышла с Садовой улицы на Невский проспект». Пели рабочую «Марсельезу»:
На воров, на собак — на богатых!
Да на злого вампира-царя!
Бей, губи их, злодеев проклятых!
Засветись лучшей жизни заря!
В центр города хлынули солдаты без оружия и рабочие с оружием, подростки и просто уголовники. Они с наслаждением били витрины и громили дорогие магазины. Полиция не могла с ними справиться. Депутат Думы социал-демократ Николай Чхеидзе, который вскоре станет первым председателем Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, торжествующе произнес с трибуны:
— Улица уже заговорила, и с этой улицей уже нельзя не считаться.
НЕУДАЧА КУТЕПОВА
Вся остальная страна еще безмолвствует. Достаточно взять под контроль Петроград, изолировать закоперщиков из Думы и буйных активистов из запасных полков. Но ничего не выходит! Не знали, как справляться с массовыми беспорядками? Не владели современными технологиями подавления мятежей?
Отряд полковника Кутепова первоначально действовал не без успеха. Но стихия берет верх. Демонстрантов все больше. И они ничего не боятся, разоружают полицию. Бунт, который не подавили, становится революцией! Утром никто не мог предположить, чем закончится день. 26 февраля войска стреляли по взбунтовавшимся демонстрантам. А 27 февраля к мятежникам присоединились запасные батальоны гвардейских полков. Лев Троцкий вспоминал: «Солдаты проходили с революционными песнями и красными ленточками на груди. Это казалось невероятным, как во сне».
27 февраля двоюродный брат императора великий князь Кирилл Владимирович приехал к петроградскому градоначальнику Александру Балку.
— Каково, по-вашему, положение? — спросил Кирилл.
— Военный бунт начался с восьми часов утра и до сих пор не только не подавлен, а с каждым часом увеличивается.
— Разве войска из окрестностей не прибыли?
— Насколько мне известно, прибыли два эскадрона, но и они бездействуют.
— Что будет дальше?
— Я полагаю, что ночью столица окажется в руках бунтовщиков.
Движущая сила февральско-мартовских событий — солдаты запасных батальонов, находившиеся в Петрограде. Они всеми силами пытались избежать отправки на фронт, хотели остаться в тылу. Солдаты восстали против офицеров и дисциплины, а также против сухого закона, введенного с началом войны. Если бы мятеж был подавлен, их назвали бы мародерами и судили. Но их поддержали депутаты Думы, затеявшие дворцовый переворот. Вместе они победили и стали именоваться революционерами. Кутепов потерял связь со штабом округа. Часть его отряда укрылась в здании миссии Красного Креста, другая смешалась с нахлынувшей толпой. Кутепов остался в одиночестве.
Александр Солженицын, посвятив действиям его отряда несколько глав своей эпопеи «Красное колесо», пришел к выводу, что Кутепову удалось сделать «немного, но если бы из тысяч офицеров, находящихся тут, еще хотя бы сто сделали по столько же, то никакая революция бы не произошла». Отчего же остальные офицеры не встали на защиту императора и империи? Потому что командование этого не желало.
Император Николай телеграфировал командующему столичным военным округом Хабалову: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией». Волю императора не исполнили. Принято считать, что войска не захотели стрелять в толпу, требующую хлеба.
Не все так просто.
Хабалов и последний военный министр империи Михаил Беляев предложили вызвать войска с фронта. Воспротивился командующий Северным фронтом генерал Николай Рузский: как можно отрывать военные силы с фронта! Предложил пойти на переговоры с революционерами и сформировать новое правительство, которое понравится обществу.
К командующему Северным фронтом обратился председатель Думы Родзянко:
«Правительственная власть находится в полном параличе и совершенно беспомощна восстановить нарушенный порядок. России грозит уничтожение и позор, ибо война при таких условиях не может быть победоносно окончена. Считаю единственным и необходимым выходом из создавшегося положения безотлагательное призвание лица, которому может верить вся страна и которому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения».
Кого же, интересно, Родзянко имел в виду? Похоже, себя самого. Пребывал в уверенности, что лучше других сможет управлять огромной воюющей страной.
А что же генерал Рузский? Участие в политической борьбе не входило в его должностные обязанности. Но он переслал телеграмму императору. И до того, как поинтересовались его мнением, обозначил свою позицию — он против применения силы: «Дерзаю всеподданнейше доложить вашему величеству о крайней необходимости принять срочные меры, которые могли бы успокоить население, влить в него доверие и бодрость духа, веру в себя и в свое будущее… Позволяю себе думать, что при существующих условиях репрессивные меры могут скорее обострить положение, чем дать необходимое, длительное удовлетворение».
Удивительное единство Родзянко и Рузского! Оба давили на императора. Оба подталкивали к определенному решению: отдай власть! Произошло невероятное — командование армии, генералитет восстали против собственного главнокомандующего!
НЕВЫПОЛНЕННЫЙ ПРИКАЗ
Император отправил в Петроград генерала Иванова, недавнего командующего Юго-Западным фронтом. Приказал навести порядок, дал в помощь Георгиевский батальон. Но Иванов не добрался до столицы. Эпизод вошел в историю: восставшие железнодорожники не пропустили генерала!.. Но странно: у генерала под командованием войска. Время военное, жестокое. Что мешало силой проложить себе путь и исполнить приказ главковерха?
Теперь мы знаем ответ: начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Алексеев советовал генералу Иванову договариваться, а не подавлять. Зачем стрелять, если власть переходит к думцам? Общество успокоится, и можно будет довоевать. Ни генералы, ни депутаты Думы не желали позволить императору победоносно закончить войну. Победителями должны были стать они сами. И по праву управлять послевоенной Россией. Они решили избавиться от императора. Поэтому не стали подавлять мятеж.
Когда в столице начались волнения, Николай II решил вернуться в Петроград. 1 марта в два часа ночи императорский поезд остановился на станции Малые Вишеры. До столицы всего двести верст. Но железнодорожники заявили, что не пропустят поезд. Только теперь император ощутил, как далеко зашло дело: он не может встретиться с женой и детьми! Но он еще не осознал, что всю жизнь страны определяют другие люди, а в его распоряжении остается только этот поезд.
«Ночью повернули с Малой Вишеры назад, так как Любань и Тосно оказались занятыми восставшими, — записал в дневнике Николай. — Поехали на Валдай, Дно и Псков, где остановился на ночь. Гатчина и Луга тоже оказались занятыми. Стыд и позор! Доехать до Царского Села не удалось. А мысли и чувства все время там! Как бедной Аликс должно быть тягостно одной переживать все эти события! Помоги нам Господь!»
Уезжая из Ставки, император рассчитывал легко усмирить мятеж. Остановленный в ночь на 1 марта в Малой Вишере император уже морально был согласен на некоторые уступки. Поезд повернул на Псков, там штаб Северного фронта. Николай II искал защиты у армии. Но командующий фронтом генерал Рузский ворчал — время безнадежно упущено и уступками дело не спасешь:
— Теперь уже трудно что-либо сделать. Давно настаивали на реформах, которые вся страна требовала. Не слушались… Теперь придется, быть может, сдаваться на милость победителей.
До беседы с генералом Николай колебался между желанием усмирить восставших и пониманием, что в чем-то придется уступить. Приехав в Псков, он узнал, что революция побеждает.
«Утром пришел Рузский, — записал в дневнике император, — и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, так как с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение».
***
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
История неожиданного появления Временного правительства