Российскую Фемиду стало очень плохо слышно. В самом прямом смысле слова.
В последнее время то и дело слышишь от участников заседаний: люди в мантиях стали оглашать приговоры так, что невозможно понять ни слова. Одни перешли на шепот, другие шепелявят, третьи проглатывают слова, четвертые бубнят что-то невнятное... «Что он сказал? Сколько потерпевших? Какой ущерб?» — то и дело можно слышать в залах судебных заседаний.
Что произошло? У всех судей неожиданно разом возникли проблемы с дикцией? Или всему виной вечная нехватка времени? Слуги закона торопятся: процессов множество, нагрузка огромная — вот и вынуждены зачитывать приговор скороговоркой.
Возможно, дело действительно в этом. Но вот ведь какое совпадение: с 15 сентября 2015 года вступил в силу закон, обязывающий вести аудиопротоколирование по административным делам, а с 15 сентября 2016 года оно стало обязательным и по уголовным делам.
Что это значит? Значит, у участников процесса появился шанс сравнить речь судьи с текстом приговора или решения (если, конечно, участнику предоставят эту самую видеозапись). А фокус в том, что порой это две большие разницы. Вершитель правосудия прочитал одно, а в протокол записали совсем другое. Такое бывало до введения аудиозаписи. Приведу только один пример: в приговоре сыну знаменитого спортивного комментатора Николая Озерова (Щелковский городской суд) было написано, что он сам присутствовал в зале суда, хотя Озеров-младший в тот момент находился в больнице, о чем заявили на процессе адвокаты.
Это несоответствие — повод для отмены приговора и пересмотра дела. Но если на аудиозаписи слышно лишь неразборчивое бормотание, шансы найти несоответствие близки к нулю.
За примерами далеко ходить не надо.
Одно из последних заседаний Московского окружного военного суда по громкому делу. Судья Альберт Тришкин зачитывает приговор. Из двух часов его речи ни подсудимый, ни журналисты, ни адвокаты не разобрали ни слова, как ни напрягали уши. Но формально судья выполнил закон: зачитал ведь? — зачитал. А то, что люди слышали лишь отрывки и ничего не поняли, — не его проблема.
До недавнего времени Тришкин работал в Мещанском суде. Однажды, когда он там несколько часов зачитывал приговор, многие зрители просто вынуждены были покинуть зал: не выдержали «какофонии».
Но Тришкин не один такой «гений неразборчивости».
Когда судья Елена Гудошникова (снова Мещанский суд) продлевала арест подозреваемым в терроризме, она понизила голос до такой степени, что, казалось, не человек говорит, а что-то шуршит за судейским столом. Судья Замоскворецкого суда Елена Аверченко также известна тем, что очень тихо читает приговоры.
Может, конечно, они берегут голосовые связки. Но даже те судьи, которые тихо говорить не умеют по самой своей природе (ну зычный у них голос!), оглашают приговоры, полностью изменяя своей обычной манере. Слова сливаются, предложения не отделяются паузами и читаются в одной тональности. Из их невнятного бормотания иногда непонятно даже, какой срок получил человек в итоге. Осознавая это, судьи в конце переспрашивают: «Подсудимый, вам понятно, что вы получили 9 лет?» Грешат этим некоторые служащие Басманного, Преображенского и других судов.
Что же это за мода такая? Или все-таки изящный способ свести на нет любые попытки сделать правосудие более прозрачным?