А началась эта история в 2002 году, когда москвич Владимир Иванович Фомин решил приватизировать квартиру на 12-й Новокузьминской улице, дом 4, в которой они с женой жили с марта 1975 года.
Владимир Иванович Фомин родился в 1938 году. Много лет он проработал ведущим инженером-конструктором на Лыткаринском заводе оптического стекла. Его жена Галина Викторовна Фомина до пенсии работала заместителем главного врача СЭС города Лыткарина, а позже — научным сотрудником Института гигиены.
В августе 2002 года Фомин написал заявление о приватизации своей квартиры в управление Департамента жилищной политики Москвы в ЮВАО. Его жена от участия в приватизации почему-то отказалась. В сентябре 2002 года квартира Фоминых была приватизирована, и право собственности на нее перешло к Фомину, а у Галины Викторовны сохранилось бессрочное право пользования квартирой.
Супруги Фомины болели, Галина Викторовна дважды перенесла инсульт, а Владимира Ивановича еще в 1992 году признали инвалидом II группы в связи с гемипарезом и последствиями черепно-мозговой травмы после нападения хулиганов в 1983 году.
Со слов родственников, за Фомиными ухаживала двоюродная сестра Галины Викторовны, Лидия Павловна Малаева. И вот в мае 2004 года Владимир Иванович продает ей свою квартиру.
Спрашивается, зачем?
Есть две версии. По словам Владимира Ивановича, Лидия Павловна его просто обманула и, воспользовавшись его беспомощностью, подсунула какие-то бумаги, которые попросила подписать.
По версии детей Лидии Павловны (она умерла в 2006 году), купить квартиру ей предложили Фомины. Дело в том, что Лидия Павловна в 2004 году собралась покупать квартиру и подыскивала варианты. Сначала она отказалась от предложения Фоминых, так как квартира была очень запущена и требовала большого ремонта. Фомины много лет наезжали туда изредка, потому что жили на даче в садовом товариществе «Саврасово» в Раменском районе. С 1988 по август 2009 года Владимир Иванович был председателем правления этого товарищества. Однако в конце концов Фомины ее уговорили. Когда решение о покупке было принято, Фомины попросили сохранить за ними московскую прописку, и Лидия Павловна выполнила их просьбу. Она понимала, что Фомины зависели от московской пенсии и столичного здравоохранения.
И вот, по словам Фомина, в 2008 году у них с Михаилом Малаевым, сыном Лидии Павловны, произошел конфликт. Михаил конфликт отрицает. Он говорит, что у Фомина были ключи от квартиры, поскольку там стоял старый шкаф с его вещами. И время от времени он приезжал в Москву и наведывался к родственникам. В один прекрасный день Фомин взял да и заперся в квартире, и Михаил Малаев попал туда только с помощью участкового. Его семья в это время находилась в другом городе, у бабушки.
В 2010 году история повторилась, только на улице на сей раз оказался не только Михаил, но и его жена с двумя детьми. В конце концов Малаевы сумели попасть домой, но отношения с Фоминым окончательно испортились. Как было на самом деле, знают только участники конфликта, а семейные землетрясения — любимая тема писателей всех времен и народов. Известно лишь, чем закончился конфликт: соседи и знакомые Фомина написали кузьминскому межрайонному прокурору заявление, в котором говорилось, что на самом деле Фомин никогда не продавал свою квартиру, и просили защитить его от издевательств Михаила Малаева.
* * *
5 июля 2011 года Кузьминская прокуратура обратилась в Кузьминский суд с заявлением в защиту жилищных прав Фомина. Оспаривая законность договора купли-продажи с Малаевой, межрайонный прокурор сообщил суду, что «Фомин В.И. в период заключения сделки лечился в психиатрических больницах… Изложенное дает основание предположить, что в момент совершения сделки Фомин В.И. не мог понимать значения своих действий и руководить ими… Фомин В.И. не может сам обратиться в суд в силу состояния здоровья, нетрудоспособности, отсутствия близких родственников».
Прокурор просил признать договор купли-продажи квартиры недействительным, признать за Фоминым право собственности на квартиру, а семью Малаевых с детьми оттуда выселить.
Вскоре началось слушание дела.
В октябре 2011 года из прокуратуры в суд поступило уточненное исковое заявление. И на первом листе там по-прежнему было написано: кузьминский межрайонный прокурор в интересах Фомина Владимира Ивановича. Но вместо прежнего требования — признать за Фоминым право собственности на квартиру — появилось другое требование: «признать право собственности на квартиру за городом Москва в лице Департамента жилищной политики и жилищного фонда города Москвы».
При этом прокуратура никак не объяснила, почему изменились требования. Ну то есть совсем никак.
И получилось, что для Малаевых это мало что меняло, их по-прежнему просили выселить из квартиры. А Фомин? Его все устроило. Ведь если квартиру вернут городу и он просто окажется в ней прописан, он сможет еще раз приватизировать ее. Видимо, рассуждая таким образом, Фомин и поддержал изменившиеся требования прокуратуры.
А чем же, интересно, прокуратура обосновала изменение своей позиции по делу?
Вскоре все выяснилось. В ходе слушания прокуратура заявила ходатайства о проведении двух судебно-психиатрическх экспертиз: посмертной в отношении жены Фомина и стационарной экспертизы в отношении Владимира Ивановича. Суд интересовал вопрос: были ли психически здоровы супруги во время приватизации квартиры?
Дело в том, что, выступив в защиту Фомина, прокуратура сослалась на то, что он психически болен. Да, когда-то Фомин лежал в психиатрической больнице с жалобами на головокружения и слабость. Но нарушений со стороны психики никто из врачей не обнаружил.
А у прокуратуры это был единственный довод в обоснование своих требований. И вот эксперты из знаменитой Алексеевской больницы провели экспертизу и пришли к выводу о том, что супруги Фомины в юридически значимый период были психически больны и не понимали, что делают.
В суде допросили эксперта О.С.Ахмедову, которая была врачом-докладчиком во время проведения экспертизы. Выступая в суде 15 ноября 2012 года, она сказала: сейчас Фомин такой же, как в 2002 году. Потом объяснила: у Фомина деменция, которая не лечится и сохраняется до конца жизни.
Пожилые люди часто страдают деменцией. Но вот какое дело: непонятно, как же Фомин столько лет был председателем правления садового товарищества, подписывал бухгалтерские и налоговые документы, проводил собрания, ездил в БТИ, решал вопросы, связанные с землей, в разных организациях представлял интересы членов товарищества, и при этом никто не заметил у него признаков слабоумия? Разве это возможно? И если Фомин был психически болен, то почему все подписанные им за столько лет документы оказались «здоровы»? Почему деменция поразила только документы, связанные с трехкомнатной квартирой? Так тоже бывает?
В деле есть заключение руководителя экспертного отделения Института имени Сербского Г.А.Фастовцова, который усомнился в научной обоснованности заключения экспертов Алексеевской больницы.
Из заключения доктора медицинских наук Г.А.Фастовцова:
«В материалах дела имеются показания, отражающие его социальное благополучие и сохранный «жизненный стереотип». Например: Фомин В.И. «является заслуженным изобретателем СССР и до сих пор активно интересуется научными открытиями» (объяснения Балкаевой Н.А. от 22 апреля 2011 года); Фомин В.И. «всегда сам ухаживал за своей женой без посторонней помощи» (показания Кулеминой Н.А. в суде от 15.11.2011 г.); Фомин В.И. «сам всегда оплачивал коммунальные услуги» (показания Амирова А.Г. в суде от 15.11.2011 г.). В заявлениях Фомина В.И. … усматривается сохранность его волевых и мыслительных способностей».
…В связи со сказанным самый основной недостаток представленного заключения (заключения экспертов Алексеевской больницы. — О.Б.) — отсутствие анализа самой юридически значимой ситуации, поскольку эксперты не приводят фактические данные об обстоятельствах совершения подэкспертным оспариваемого правового действия…»
В заключении эксперта Центра социальной и судебной психиатрии при ЦКПБ на улице 8 Марта Е.В.Белопасовой говорится: «проведенный анализ экспертного заключения… показал, что тактика экспертов, проигнорировавших важную в диагностическом и экспертном планах информацию, нарушает принцип объективности, всесторонности и полноты судебно-психиатрического исследования…»
Аналогичный вывод содержится в заключении санкт-петербургского эксперта Я.В.Шапкиной.
Те же претензии были высказаны и в связи с посмертной судебно-психиатрической экспертизой жены В.И.Фомина.
Учитывая возникшие разногласия, адвокат Малаевых просил назначить повторную или дополнительную экспертизу. Суд в этом ходатайстве отказал: вроде и так все ясно, человек болен.
Интересно, что представитель Фомина согласился с выводом экспертов Алексеевской больницы…
* * *
Решением от 15 ноября 2012 года исковые требования кузьминского прокурора были удовлетворены в полном объеме: суд признал сделки, заключенные с участием Фомина, недействительными, возвратил его квартиру Москве, выселил семью Малаевых с двумя несовершеннолетними детьми из квартиры на 12-й Новокузьминской улице, 4, и постановил снять их с регистрационного учета.
Решение вступило в законную силу в ноябре 2013 года. А выселили их на улицу 30 января 2014 года. И невозможно объяснить, почему суд отказал семье Малаевых даже в отсрочке исполнения решения о выселении. Как будто спешили избавиться от организованной преступной группировки…
Сегодня они вчетвером, вместе ребенком-инвалидом, страдающим эпилепсией, ютятся в 15-метровой комнате в общежитии. Туалет, душевая и кухня на этаже общие. Добрые люди пустили их туда на время.
Встать на учет нуждающихся в жилье они, естественно, не могут — нет регистрации.
А Владимир Иванович Фомин в июне 2014 года второй раз приватизировал квартиру. Он принес в Департамент жилищной политики, где в то время оформляли приватизацию, справку, выданную врачом 13-й ПБ Е.Ракитянским. Там написано, что признаков психического заболевания или временного расстройства психической деятельности у Фомина В.И. не обнаружено.
Значит, деменция прошла, и эксперт О.С.Ахмедова, которая утверждала, что это не лечится, промахнулась?
Спрашивается, что это было?
Ведь если Фомин болен — как же он в таком случае в 2014 году приватизировал квартиру?
А если он здоров, значит, эксперты Алексеевской больницы — ну как сказать? — ошиблись. И тогда решение о выселении Малаевых тоже ошибка, потому что выходит, что Фомин сначала продал квартиру, а потом решил ее вернуть, а это невозможно по закону.
И в том, и в другом случае нужно разбираться. И заниматься этим должна прокуратура, которая заварила кашу.
А оставленные на произвол судьбы Малаевы обратились с жалобой в Европейский суд по правам человека. И в августе 2015 года жалоба «Малаевы против России» №35635-14 была принята к рассмотрению.
* * *
Но только вот что я вам скажу: передо мной лежат все документы, я написала очерк, а о чем написала — понятия не имею. Вот ей-богу, не могу объяснить, что это было.
Я не готова поверить в то, что прокуратура, защищая интересы простого смертного пенсионера В.И.Фомина, не разбирая броду бросилась в суд, лишь бы поскорей утешить Владимира Ивановича. Может, так бывает, просто я никогда в жизни с этим не сталкивалась. И наоборот, я ежедневно сталкиваюсь с тем, что пенсионеры, равно как и инвалиды, как и обыкновенные граждане, постоянно становятся жертвами движения смертоносной государственной машины. И прокуратура вместе с судом охотно выносят их из собственных квартир на улицу, а уж что на этой улице случится, никого не волнует.
И тут вдруг прокуратура налетает на Малаевых и обосновывает свое благородное негодование исключительно лишь предположением о том, что Фомин вроде как не в своем уме.
И самое загадочное: в уточненном исковом заявлении прокуратура неожиданно покидает Фомина и просит признать право на квартиру за Москвой. Так кто кого защищал? Он убил или его убили?
Теперь смотрите, что получилось. Фомин предъявляет справку о том, что он мыла не ест и психически здоров, и снова приватизирует свою бывшую квартиру. Отсюда следует, что в 2004 году, продавая ее Лидии Малаевой, Владимир Иванович Фомин понимал, что делает, то есть никакой деменции у него не было. Ибо если 10 лет назад она была, а спустя 10 лет прошла, это как есть чудо, и надо бы нобелевским лауреатам заняться этой диковиной. Но пока никто не занялся, выходит, что Владимир Иванович Фомин в 2004 году продал свою квартиру, а спустя 7 лет передумал и решил ее вернуть — и вернул. А люди, унаследовавшие эту квартиру, просто вылетели на свежий воздух, разумеется, не получив взамен ни копейки.
И правоохранительные органы из естественного человеколюбия поддержали Владимира Ивановича. А почему прокуратура просила признать право на квартиру за Москвой, остается загадкой. Если бы я писала детектив, я бы предположила, что в обмен на такую бескорыстную помощь государство договорилось с Фоминым о том, что он завещает отбитую у Малаевых квартиру городу. Но никаких доказательств в пользу этой версии нет, и я пишу не детектив, а очерк. И герои этого очерка, семья Малаевых, уже три года обитают в комнате в общежитии, куда их пустили Христа ради из-за ребенка-инвалида. Получается, уполномоченный по правам человека и по правам ребенка у нас есть, а прав нет.
А глава семьи Михаил Малаев работает в метро машинистом электропоезда и возит пассажиров по Таганско-Краснопресненской ветке. Это моя ветка, и выходит, мы с ним не раз встречались, сами того не зная. Он меня вез, а я в это время обдумывала очередной судебный очерк. Какая смешная жизнь! Осторожно, двери закрываются. Если вы упали на рельсы, просьба не трепыхаться, дайте поезду проехать…