К последнему русскому императору принято относиться с презрением. Но при верховном главнокомандующем Николае II немцы не только до Москвы и Питера, но и до Киева и Минска не дошли! Кто-то скажет: да в Первую мировую не те темпы наступления. Но к Парижу немцы в 1914-м прорвались столь же стремительно, как и в 1940-м!
Уинстон Черчилль писал после Первой мировой войны:
«Царский строй принято считать прогнившей, ни на что не годной тиранией. Но анализ тридцати месяцев войны с Германией и Австрией опровергает эти легковесные представления. Самоотверженный порыв русских армий, спасших Париж в 1914 году, преодоление мучительного отступления, медленное восстановление сил, брусиловские победы, вступление российской армии в кампанию 1917 года непобедимой и более сильной, чем когда-либо... Разве во всем этом нет заслуги Николая II? Он решил войну в пользу России».
КОМУ МЕШАЛ ВЕРХОВНЫЙ?
Первая мировая война затянулась, но император Николай II нисколько не сомневался в победе России и ее союзников по Антанте над державами Четверного союза — Германией, Австро-Венгрией, Османской империей и Болгарией. Уверенно говорил в январе 1917 года: «В военном отношении мы сильнее, чем когда-либо. Скоро, весною, будет новое наступление, и я верю, что бог даст нам победу, а тогда изменятся и настроения в стране».
Его генералы тоже понимали, что Первая мировая будет выиграна. Но зачем им делить победу с императором?
Неудачи 1915 года заставили императора сместить с поста главнокомандующего своего дядю, великого князя Николая Николаевича. Императрица в своем кругу объясняла, почему с ним расстались: «Дальше терпеть было невозможно. Ники (то есть Николай II) ничего не знал, что делается на войне: великий князь ему ничего не писал, не говорил. Со всех сторон рвали у Ники власть».
Император принял на себя обязанности верховного главнокомандующего, хотя многие министры считали это опасным шагом. Член Государственного совета и министр земледелия Александр Кривошеин скептически заметил: «Народ еще со времен Ходынки и японской кампании считает его царем несчастливым и незадачливым».
На самом деле, полагают историки, причина недовольства была иной: политический истеблишмент боялся укрепления власти императора!
Новые люди в ставке изменили ситуацию на фронте. Летом 1916 года Юго-Западный фронт начал успешную операцию, которая позволила нанести серьезный удар по австрийским и немецким войскам. Операцию стали именовать Брусиловским прорывом, потому что на посту командующего фронтом генерала Иуду Иванова сменил генерал Алексей Брусилов. На Кавказском фронте, которым умело командовал генерал Николай Юденич, русские войска взяли города Эрзурум и Трапезунд.
В 1916 году Россия согласилась еще и напрямую помочь изнемогающей Франции. Из Парижа прибыли министр юстиции Рене Вивиани и министр вооружений Альбер Тома. Император откликнулся на просьбу Парижа компенсировать потери французских войск. 28 апреля в Могилеве подписали соглашение об отправке во Францию 40 тысяч русских солдат — четыре бригады. Среди тех, кого послали воевать на западный фронт Первой мировой, был будущий министр обороны СССР маршал Родион Малиновский.
СУХОЙ ЗАКОН
Почему же возникло ощущение неудачи, поражения?
Может, потому что в царском правительстве не было ни министерства информации, ни пропаганды? Историки отмечают: власть не умела ни обрадовать население победами, ни растолковать причины неуспехов.
«Запрет упоминать фамилии военачальников привел к тому, что война не создала ни одного народного героя, — писал Владимир Гурко, член Государственного совета, брат генерала и сын генерал-фельдмаршала. — Народ нуждается в идолах — это создает веру в свою мощь и в свой успех. Скажут, война не выдвинула героев. Но ведь героев всегда создать можно. Не замалчивать имена военачальников, а наоборот, всячески их расшуметь. Екатерина это так же хорошо понимала, как и Наполеон. Разве все екатерининские орлы и наполеоновские маршалы были исключительными людьми? Но одно их прославление создало атмосферу героизма и пафоса».
Первая мировая прервала нормальное течение жизни. Когда объявили мобилизацию, запретили продажу крепких напитков и спирта везде, кроме ресторанов первого разряда, клубов и аптек. А на близком расстоянии от призывных участков и железных дорог нельзя было продавать и вино, и пиво.
Сухой закон вызвал настоящие бунты, потому что мобилизованные в армию не могли устроить положенные проводы. Будущие солдаты в поисках спиртного громили магазины и склады и проклинали власть. Дело было не во внезапно охватившей новобранцев жажде. Спиртное помогало снять невероятное напряжение, связанное с ожиданием войны. Эмоции захлестывали, люди теряли контроль над собой.
Имелось в виду, что продажу спиртного вновь разрешат в сентябре. Но император заявил, что твердо намерен не возобновлять торговлю водкой. До окончания войны запретили продажу спирта, водки, виноградного вина крепче 16 градусов и пива крепче 3,7 градуса. Как же выходили из положения те, кто не принял сухой закон? Врачи выдавали рецепты на получение спирта в аптеках. В ресторанах и трактирах подавали спиртные напитки в чайниках. А дома покупали денатурат, пропускали через черный хлеб и добавляли специи — гвоздику, корицу и лимонную кислоту...
Потеря доходов от продажи алкоголя ударила по казне. Цены подскочили чуть ли не в пять раз. Так или иначе страдали все — от высших классов до низших. Политический истеблишмент вину за все неудачи на фронтах и в тылу, в том числе собственные, рожденные нераспорядительностью и неумелостью, переваливал на Николая.
В Германии в Первую мировую кайзер Вильгельм II утратил власть над страной. Все решало военное командование. Начальник генерального штаба генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург и первый генерал-квартирмейстер (начальник оперативного управления) генерал Эрих фон Людендорф стали влиятельнее кайзера. Гинденбург и Людендорф, которые вдвоем руководили боевыми действиями, фактически установили военную диктатуру. Власть кайзера была символической. Он находился в ставке верховного главнокомандования. Но в управление войсками не вмешивался. А российские генералы принуждены были подчиняться Николаю. И решили избавиться от императора.
Николай восторгался начальником штаба верховного главнокомандующего генералом Михаилом Алексеевым: «Я не могу вам сказать, как я доволен Алексеевым. Какой он сознательный, умный и скромный человек, и какой он работник».
Алексеев был талантливым офицером, но не скромным. Ему не нравилось, что его полномочия ограничены. На каждый шаг нужно испрашивать у императора дозволения... И происходит невероятное — командование армии, генералитет восстали против собственного главнокомандующего! Можно ли говорить о заговоре с целью свержения императора? Заговора, затеянного не революционерами и не агентами кайзера Вильгельма, а генералами русской армии?
РОКОВОЕ СЛОВО «ИЗМЕНА»
Фронтовые неудачи воспринимались в тылу болезненнее, чем в войсках.
«Ходили чудовищные слухи об измене генералов, — вспоминал певец Александр Вертинский, — о гибели безоружных, полуголых солдат, о поставках гнилого товара армии, о взятках интендантов. Страна дрожала как от озноба, сжигаемая внутренним огнем».
Кто-то должен был ответить за всеобщее неудобство, за плохие новости, поступающие каждый день. Начался поиск виновных.
«В обществе только и было разговоров, что о влиянии темных сил, — писал председатель Государственной думы Михаил Родзянко. — Определенно и открыто говорилось, что от этих «темных сил», действующих через Распутина, зависят все назначения как министров, так и должностных лиц… Роковое слово «измена» сначала шепотом, тайно, а потом явно и громко пронеслось над страной».
Жертвой шпиономании стала и российская императрица Александра Федоровна. В разгар войны все вспомнили, что императрица — немка, урожденная Алиса Гессен-Дармштадтская, прибывшая из Германии. Ей немецкая кровь дороже русской!
«Молва все неудачи приписывает государыне, — писала современница. — Волосы дыбом встают: в чем только ее не обвиняют, каждый слой общества со своей точки зрения, но общий, дружный порыв — нелюбовь и недоверие».
Цензура только вредила императорскому дому. Люди исходили из того, что правды в газетах не напишут, и принимали на веру самые невероятные вымыслы. Рассказывали, будто цены растут оттого, что императрица эшелонами отправляет хлеб и сахар своим любимым немцам, а немецких шпионов по приказу императрицы отпускают на свободу.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ:
Почему в России так возненавидели Александру Федоровну, любимую жену последнего русского императора?