Доктор Лиза с фотографии, которую выбрали для траурного столика напротив входа, смотрит на маленькую девочку, которую бережно держит на руках. Снимка, где она запечатлена одна, не в заботах о ближнем, в огромном архиве сразу найти не смогли.
Сказать Елизавете Глинке последнее "спасибо" шли не только те, кому она помогала, и не только те, кто помогал ей помогать другим, а совершенно незнакомые люди, которые, смущаясь, признавались, что благотворительностью никогда толком не занимались.
– Все хотела придти в ее фонд, узнать, чем и я могу быть полезна, но то одно, то другое, все дела, суета, – плача, говорит женщина. – Теперь ради ее памяти, клянусь, завтра же пойду и начну что-то делать – не пригожусь ее фонду, так в другой...
– Для меня Доктор Лиза больше десяти лет была иконой, примером того, как человек жить должен, тянулся к ее высоте ее души по мере сил, – не сдерживая слез, говорит мужчина, перекрестившийся, поставил лампадку к портрету поближе. – Не знаю, на кого мне теперь равняться...
Помянуть Елизавету Глинку вышли и жители ближайших домов.
– Да, святая она была при жизни, святой и на небесах будет, – шепотом говорит женщина. Глаза у нее тоже на мокром месте. Здесь я не видела ни одного человека, кто бы не плакал. – В нашем дворе, где подвал фонда, много богачей живет, а вот за дверью, у которой поставили поминальный столик, – салон красоты. И вот повадились к нам бездомные ходить – то есть к ней. Ходят и ходят по нашему двору. И никто не возмущался, ни один жилец. Потому... что она всех примирила... Все знали, что к ней ходят, и терпимо относились. Она смягчала сердца.
Женщина уже еле сдерживает рыдания, чтобы успокоить ее, волонтер фонда дает свечку – рано утром, когда еще надеялись, что доктор Глинка не полетела, ставили за здравие, сейчас – за упокой.
– Это кого все поминают, какую-такую Лизу? – громко спрашивает меня подошедшая старушка и, услышав про авиакатастрофу, мотает головой: – Ничего не понимаю! Как доктор, как разбилась? Она же сапожки мне обещала!
– Какие сапожки? – вполголоса уточняю я.
– Ну сапожки, кожаные, на зиму. Погорела я, все сгорело, все, – причитает старушка. – Лиза меня знает, два года к ней ходила, обещала и в этот раз в беде не бросить. Приходи, говорит, к понедельнику, я тебе пока свои сапоги дам, у нас размер одинаковый, а у нее сапоги новые, неношеные, может, к Новому году только себе купила... Ой, Боже, за что же это с ней так, за что!
Бабушка (баба Инна, как она себя называет) тоже разревелась, на минуту позабыв про обещанное. Потом спустилась в подвал по усыпанной алыми розами лестнице, что-то у кого-то спросила и, вернувшись, сообщила мне, что сапоги Елизавета Глинка оставить ей успела. Их поищут в одной из огромных коробок на складе и отдадут ей в понедельник.
Это был последний подарок доктора Лизы.
Читайте воспоминания о Елизавете Глинке: «Доктор Лиза полетела бы даже на неисправном самолете»
Все материалы о крушении Ту-154 — в нашей онлайн-трансляции