Миша Мгоян, 35 лет. По виду настоящий старичок, опирается на трость. Травмированы ноги и позвоночник. Сломанная челюсть срослась неправильно. Сломанная рука так и не срослась.
Коба Шургая, 44 года. На груди справа выпирают сломанные и неправильно сросшиеся ребра. При ходьбе хрустит позвоночник. Правая ступня распухла вдвое, по коже расплывается пятно синяка.
Так описывает заключенных из Республики Карелия адвокат Максим Камакин. Защитник из Санкт-Петербурга в здешних исправительных учреждениях в первый раз. Опытный адвокат такого ужаса не видел ранее нигде.
А вот что рассказывают сами зэки:
«На спину, в область поясницы, клали книгу красного цвета, очень толстую, и после этого начинали бить. Подвешивали на дыбе за наручники, руки заведены за спину — снимали, только когда я терял сознание, и слюна текла изо рта…»
«Избивали руками и ногами. Ставили на растяжку до такой степени, что нагибали мою голову к полу, ноги растягивали в разные стороны, били по голове различными предметами».
Таких рассказов из Карелии у движения «За права человека» уже несколько десятков. Опросы нынешних заключенных, показания этапированных в другие регионы, свидетельства бывших зэков…
И каждый день поступают новые жалобы от осужденных, которых в местах лишения свободы Карелии целенаправленно избивают и калечат.
Пытали в колонии ИК-7. Пытали в колонии ИК-1. Пытали в колонии ИК-9. Пытали в ЛИУ-4.
Показания людей, которые между собой не знакомы, никогда не встречались и сидели в одиночных камерах, да еще и в разные годы, совпадают даже в деталях.
Местный следственный отдел взялся за расследование еще в ноябре. Однако, несмотря на просьбы адвокатов, потерпевших не осмотрел судмедэксперт, а следователи практически не навещают заключенных. Зато «в гости» к зэкам приходят солидные офицеры ФСИН, угрожая сделать жалобщиков инвалидами.
Тем временем в Москве замглавы ФСИН Валерий Максименко уверяет, что служба исполнения наказаний проводит новую проверку, и всячески демонстрирует готовность работать вместе с правозащитниками. Создана совместная рабочая группа по расследованию фактов пыток.
Только вот начальник отдела собственной безопасности ФСИН в Карелии Сергей Селяев убеждает эту рабочую группу, что не стоит слишком доверять показаниям заключенных.
Я уверен, что если карельское управление Следственного комитета в ближайшее время откажется возбуждать уголовное дело, несмотря на многочисленные заявления о преступлениях, многие в структуре ФСИН с облегчением выдохнут.
Свидетелями таких историй в других регионах я уже был неоднократно.
Отличие этого карельского случая от предыдущих в том, что именно сейчас появился широкий общественный резонанс. Добился его 34-летний политический заключенный Ильдар Дадин. Гражданский активист, осужденный за разрешенные законодательством одиночные пикеты, попал в сегежский лагерь ИК-7 в сентябре и оттуда передал свидетельства пыток на волю.
Следует подчеркнуть, что Дадин — далеко не первый, кто сообщал правозащитникам, прессе и следственным органам о пыточных зонах Карелии. Открытое письмо Романа Ватанена, письма на волю заключенных Мамедова, Лузганова, Сабитова и других осужденных были опубликованы в Интернете и социальных сетях. Жалобы поступали постоянно, только вот журналисты на тюремные проблемы внимания не обращали.
И прокуратура — тоже.
«В ноябре 2010 года я был допрошен прокурором Тихомировым, которому подтвердил все свои доводы и указал на лиц из числа осужденных, которые могут мои доводы подтвердить. Тихомиров сказал, что он пойдет в зону и опросит указанных мною лиц. Во время его отсутствия сотрудники колонии вывели меня на прогулочный дворик, где, повалив на пол и заломив руки, избивали меня ногами, требуя сказать прокурору, что я отказываюсь от своего заявления», — рассказывает бывший зэк Дмитрий Чудин про одну из встреч с прокурором.
Анзор Мамаев, Зелимхан Гелисханов и другие заключенные жаловались прокурору Храпченкову и его помощнику Ивлеву. Результатов нет.
А вот на беспрецедентную общественную кампанию в защиту Дадина отреагировали не только журналисты, но и чиновники. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков пообещал доложить о произошедшем главе государства, и вскоре Владимир Путин высказался о том, что пытать заключенных вообще-то незаконно. «Федеральной службе исполнения наказаний важно неукоснительно соблюдать требования к условиям содержания осужденных», — сказал он.
Сотрудники ИК-7 вяло встрепенулись, впервые за несколько лет выдали зэкам теплые ботинки и включили в камерах отопление.
Но даже после этого резонанса отдельные случаи избиений мы продолжаем фиксировать как в ИК-7, так и в других колониях Карелии. Станет ли в итоге ФСИН наказывать сотрудников-садистов, вопрос все еще открытый.
Мы, гражданские, привыкли думать, что исправительная система должна заключенного исправлять. Гражданин оступился, его приговорили к лишению свободы, а в заключении он должен осознать ошибку, покаяться и по истечении срока вернуться в семью, к нормальной жизни.
Но у силовиков представление другое, и дело тут не только в привычности советского ГУЛАГа. Несколько лет назад один из руководителей ФСИН на заседании президентского Совета по правам человека прямо сказал: «Мы воюем с криминалом, не мешайте нам».
Логику сражения с криминалом в исправительных учреждениях понять трудно, пока не узнаешь, как в колониях выбивают показания и явки с повинной. Якобы при помощи пыток выясняют у осужденных имена сообщников, раскрывают замыслы оставшихся на свободе злоумышленников.
Но тут стоит напомнить, что законодательство Российской Федерации, в отличие от средневековых традиций, не предполагает насилие по отношению к преступникам и «выбивание» показаний. Да и цель борьбы против преступлений чаще всего становится ширмой для садистских утех. Свидетельства карельских заключенных прямо на то указывают: их избивали сотрудники ФСИН просто ради удовольствия.
Такое унизительное и жестокое обращение с осужденными отнюдь не способствует их возвращению к добропорядочной жизни. Наоборот — увеличивает вероятность рецидива. А сколько зэков выходит из зоны неспособными к работе инвалидами? И как оправдать насилие по отношению к заключенным, попавшим за решетку безвинно?
Дело еще в том, что хозяевами в колонии являются не только сотрудники ФСИН, но силовики из МВД и ФСБ. Я пришел к выводу, что именно в их интересах в России и поддерживаются пыточные зоны. Видимо, считается важным поддерживать несколько десятков пыточных зон, чтобы запугивать заключенных в сотнях других колоний, где, к счастью, пыток нет.
Проблема существования пыточных зон — застарелая и принципиальная. В условиях вертикали власти решить ее может лишь один человек — президент. Если он хочет, чтобы его пожелание — обращаться с осужденными по закону — было выполнено, он должен вмешаться в ситуацию, возникшую вокруг карельских колоний.
Поэтому и необходимо поручить расследование десятков сообщений о преступлениях, которые уже накоплены в рабочей группе ФСИН, главному следственному управлению Следственного комитета под надзором Генеральной прокуратуры.