С историческим событием орловчан поздравил министр культуры России Владимир Мединский. В своем обращении к участникам церемонии министр подчеркнул, что самодержец сделал много полезного для страны: «Он сумел предпринять ряд смелых и решительных шагов, направленных на укрепление единства Русского государства». Собственно, Мединского и следует считать главным административно-политическим мотором процесса восстановления «честного имени оболганного царя». Немало добрых слов об Иване Васильевиче было написано им еще до восшествия на нынешний пост — в известном цикле «Мифы о России». Но, пожалуй, в наиболее полном виде взгляды Мединского на царя и его эпоху представлены в открытой лекции, прочитанной им две недели назад в выставочном комплексе Государственного Исторического музея.
«Миф об Иване Грозном окончательно сложился и закрепился в конце XVI — начале XVII веков, уже после кончины исторического Ивана IV, — считает министр культуры. — Источником этого стереотипа стали произведения иностранцев, писавших о России… Образ Ивана Грозного как жестокого правителя, тирана восточного типа активно использовался противниками России в период Смуты, а в дальнейшем обрастал новыми красочными подробностями. Миф об Иване Грозном распространялся на весь русский народ, якобы доказывая, с одной стороны, его рабскую покорность, а с другой — его варварство и природную агрессивность». Короче говоря, Грозный и его подданные пали жертвой информационной войны, развязанный Западом.
Впрочем, большинству историков такая трактовка кажется экзотической. А некоторым — и вовсе дилетантской. В их числе — научный руководитель Государственного архива РФ Сергей Мироненко. «Нельзя так издеваться над своей историей, — заявил Мироненко «МК», комментируя новость об открытии памятника Ивану Грозному. — Нельзя по своему усмотрению черное выдавать за белое, а белое мазать черной краской. У нас, к сожалению, история сегодня — это торжество какого-то дилетантизма. Это очень опасная тенденция. Грозный довел страну до полного опустошения. Результатом деятельности этого «великого» правителя стало Смутное время, когда Россия чуть было не потеряла свою государственную самостоятельность. Так что великим он никак считаться не может».
Нелишним, кстати, будет напомнить, что такой же точки зрения на личность Грозного и итоги его правления придерживались и такие признанные авторитеты российской исторической школы, как Николай Карамзин, Сергей Соловьев, Василий Ключевский и Сергей Платонов. Вот, к примеру, в каких выражениях описывает эпоху Грозного Карамзин: «Между иными тяжкими опытами Судьбы, сверх бедствий Удельной системы, сверх ига Монголов, Россия должна была испытать и грозу самодержца-мучителя… И двадцать четыре года сносила губителя, вооружаясь единственно молитвою и терпением…» А вот менее эмоциональное, но не менее категоричное мнение Ключевского: «Превратив политический вопрос о порядке в ожесточенную вражду с лицами, в бесцельную и неразборчивую резню, он своей опричниной внес в общество страшную смуту, а сыноубийством подготовил гибель своей династии».
Теперь нам предлагают принять как должное, что Карамзин и Ключевский неправы, а прав историк Мединский.
Но дело, конечно, не в оригинальных взглядах одного отдельного, пусть и очень высокопоставленного доктора исторических наук. Тем более что у многих его коллег по историческому цеху есть большие сомнения в том, что это докторство заслуженно. Трудно сказать, насколько большой популярностью пользуется творчество Мединского среди рядовых книголюбов, но в верхних эшелонах власти «Мифы о России» явно нашли своего благодарного читателя и стали, похоже, частью государственной идеологии.