1 июля исполняющий обязанности Генерального прокурора РФ Александр Гуцан отправил главе СК РФ Александру Бастрыкину официальное письмо. Это было требование безотлагательно прекратить уголовное дело № (далее одиннадцать цифр) в связи с отсутствием состава преступления. Это и есть то самое дело «Домодедово», которое, наверное, войдет в историю как пример коллизии уголовного судопроизводства. УПК (Уголовно-процессуальный кодекс) — главный документ, который обязателен как для следователей, так и для прокуроров. И есть в нем статья 37, которая гласит: в ходе досудебного разбирательства по уголовному делу прокурор уполномочен требовать от следственных органов устранения нарушений федерального законодательства, допущенных в ходе следствия. И есть в этой статье часть 6, где прописано, что делать в случае несогласия следователя или руководителя следственного органа с требованиями прокурора. Так вот там прописан даже крайний вариант, когда не согласен сам председатель Следственного комитета. В этом случае решение выносит Генеральный прокурор Российской Федерации, и оно является окончательным. То есть если Бастрыкин не согласен с требованием Генпрокуратуры прекратить дело по «Домодедово», то последнее слово за Генеральным прокурором. И.о. Генпрокурора это слово сказал.
Другая статья того же УПК говорит про сроки, в которые следственный орган должен прекратить дело и сообщить об этом прокурору: 5 дней. По факту прошло уже больше месяца. 29 июля на коллегии Генеральной прокуратуры было объявлено, что ответа нет. Как такое может быть? Одновременно следствие продлило срок разбирательства по делу «Домодедово» на три месяца — до 28 октября 2016 года. И снова: как такое может быть?
В недрах СКР это неофициально объясняют так: продление вызвано необходимостью выяснения позиции всех потерпевших по делу. Правда, непонятно, какое это имеет значение, если состава преступления, по мнению Генпрокуратуры, вообще нет?
— Прекращение уголовного преследования всегда в существующей палочной системе считалось браком в работе, — комментирует бывший следователь по особо важным делам СК РФ Андрей Гривцов. — Неудивительно, что следователи под любыми предлогами тянут с принятием этого решения. Сложно судить, имелись ли формальные основания для продления срока следствия, хотя почти наверняка их можно придумать. СК может даже удовлетворить это требование, но принять решение о прекращении не сразу. Вот если бы в УПК было сказано, что решение Генпрокурора не просто окончательное, но и «подлежит немедленному исполнению». Насчет пятидневного срока всегда можно сказать, что задержка в доставке. Формально у прокурора нет права взять и прекратить уголовное дело, но есть право потребовать этого от СК. В общем, все это уже «высокая юриспруденция». В любом случае уже понятно, что с учетом такой позиции прокуратуры дело в суд не уйдет, а потому следователям рано или поздно придется согласиться с Генпрокурором.
И все-таки странно, почему СК вообще не хочет хоть как-то пояснить Генпрокуратуре свою позицию. И не только ей, а вообще обществу. На все просьбы «МК» отвечает, что комментариев по поводу «Домодедово» не будет. Почему такая закрытость? На каком основании? В деле нет ни сведений, содержащих гостайну, ни вообще ничего такого, что позволяло бы не объясняться с обществом.
Вообще появилась нехорошая тенденция: следствие открытым комментариям стало предпочитать «слив» в те издания, которые подают только одно мнение (мнение все того же следствия). Будто бы оно хочет сформировать позицию, которой само же стесняется.
Вся эта история выглядит так, будто следствие бьется за дело «Домодедово» не на жизнь, а на смерть. Но в чьих интересах? Большинство пострадавших от теракта 2011 года получили благотворительные выплаты и отказались от любых претензий к аэропорту, а причастные к организации взрыва давно приговорены к пожизненным срокам.
Было ли дело «Домодедово» чьим-то «заказом»? Об этом можно только рассуждать. Бизнес-омбудсмен Борис Титов в одном из интервью сказал обтекаемо: «Я слышал, что есть подозрения, что это носит характер рейдерского захвата». Но так ли это, Титов не уверен.
Самое страшное, что может произойти с правоохранительными органами, — если они будут на службе не у закона, а у бизнеса. И что руками оперативников и следователей «порешают» свои дела люди из мира предпринимательства и криминала. Последние дела с задержаниями руководства столичного главка СК как раз об этом свидетельствуют. От этого не раз предостерегал президент. Выходит, не слышат его?..