Доску установили на доме №22 по Захарьевской улице – сейчас тут находится Военный институт (инженерно-технический) Военной академии материально-технического обеспечения им. А.В. Хрулева, а когда-то были казармы Кавалергардского полка императрицы Марии Федоровны, где служил Маннергейм. Здесь же, на Захарьевской, 31, он жил накануне русско-японской войны.
Сейчас у курсантов Военной академии, кажется, есть наряд по «дежурству» около доски. Дождливым петербургским днем памятный знак накрыли полиэтиленом. После под ней, прямо в красной луже, появились цветы. Около доски и под козырьком знания напротив стоят бдительные курсанты. Я пытаюсь дождаться порыва ветра, который приподнял бы полиэтилен, чтобы сфотографировать доску. Курсанты оценили мои попытки, перешли дорогу и прижали пленку к доске лестницей, стоявшей неподалеку. «Ребята, вы не знаете, ее снова откроют после того, как восстановят?» - спрашиваю их. «Не знаем мы, ничего не знаем…» - разводят руками парни. Рядом останавливается солидная черная иномарка, открывается окно. Такой же солидный мужчина, приняв меня за туриста, докладывает: «Это доска тому самому Маннрегейму, вы в курсе, да? Ему».
Несмотря на дождь, центр Петербурга будто накален от соседства со спорным памятником. «Мост Кадырова, доска Маннергейма. Ну, позор! Его же ничто не связывает с Россией, кроме места учебы. А потом он вообще против русских воевал!» - говорит местный житель. «А вы в курсе, что он 32 года служил Российской империи? – Привожу в ответ традиционный аргумент историков. – В русско-японскую воевал, с Брусиловым дружил, и, если бы не он, не было бы у нас Брусиловского прорыва в Первую мировую». «Да? – заинтересованно отвечает горожанин. – Я этого не знал».
«Я не знаю, кто и зачем решил сейчас вешать эту доску, ведь это однозначная провокация, - говорит историк и руководитель экскурсионного проекта «Цвета Севера» Виталий Штенцов. – Не понимаю, почему на доске указано, будто он служил в русской армии до 1918 года, хотя он в то время уже руководил белым движением в Финляндии и его войска массово убивали русских в Выборге. Известно, что Маннергейм был готов присоединиться к штурму Ленинграда в 1942 году. Гитлер пытался заслужить его расположение. Маннергейм же оказался между молотом и наковальней, между Сталиным и Гитлером, и он очень удачно вышел из этой ситуации. Это просто политика. Не стоит считать его таким уж сентиментальным, город он не обстреливал только потому, что у него не было тяжелой артиллерии. Так что для Петербурга он скорее плохой, чем хороший, и вешать эту табличку, на мой взгляд, не стоило».
Петербургская молодежь, выступающая против доски, также оперирует историческими аргументами. «Блокада Ленинграда является самой страшной трагедией в истории города и одной из величайшей трагедий в истории человечества, - начинает с больной темы активист Александр Полисадов. - Боевые действия под командованием Маннергейма против защитников города продолжались на всем протяжении блокады, в том числе - боевые действия против соединений, осуществлявших защиту Дороги жизни. Его действия во время Великой отечественной войны, часто трактуемые как благородство, либо не имели место, либо объясняются сугубо военными причинами, связанными чаще с успешным противодействием ему советских войск, чем даже просто рациональностъю ведения боевых действий». При этом активист выступает категорически против вандализма и считает, что доску нужно снять законным способом.
А вот известный писатель, блокадник Даниил Гранин выстпил «за» доску. Общаясь с журналистами, он отметил, что Карл Маннергейм, войска которого действительно составляли часть блокадного кольца вокруг Ленинграда, никогда не обстреливал город из орудий. Отстаивает позиции финского генерала и финский политолог Йохан Бекман, известный своими пророссийскими взглядами: «Основную часть жизни, до своего 50-летия, Маннергейм жил в России и служил генералом Русской армии, - отметил Бекман. - Как и все великие личности, он спорная фигура… Я уверен, что Маннергейм, как большинство белых генералов, был антибольшевиком, а не русофобом. Известно, что до конца жизни он хранил у себя поблизости фотографию императрицы Александры Федоровны. До конца своих дней оставался верен императору и его семье. Я уверен, что Маннергейм всегда скучал по своей России и мечтал вернуться в свой Петербург. Эта памятная доска и есть его посмертное возвращение».
За увековечивание памяти Маннергейма в Санкт-Петербурге выступает и известный политолог Алексей Макаркин, первый вице-президент Центра политических технологий: Вот что он рассказал «МК»:
- Маннергейм был гвардейцем и генералом Российской Империи, который участвовал в русско-японской и Первой мировой войнах, был награжден орденом Святого Георгия четвертой степени. К тому же будучи российским офицером он провел значимую экспедицию в Китай, поэтому у него нет недостатка в заслугах перед Россией, а именно с Санкт-Петербургом его связывает то, что он кавалергардом.
Что касается блокады Ленинграда, то есть два противоположных подхода, один из которых заключается в том, что Маннергейм был военным преступником, а другой — что он спас город, отказавшись продвигаться дальше определенного рубежа. Я думаю, что не надо идеализировать Маннергейма, и истина находится где-то посередине. Так же важен тот факт, что он возглавил Финляндию в 1944 году и вывел ее из войны, что позволило Красной армии высвободить свои силы для наступления на других участках фронта. Нужно учесть и то, что в Советском Союзе его не стали причислять к военным преступникам.
Я не против, чтобы память Маннергейма увековечили в Санкт-Петербурге, но для этого могут быть разные форматы. Например, Военно-историческое общество могло открыть музей кавалергардов, где ему было бы уделено почетное место. Вместе с тем попытка провести увековечивание его памяти в режиме спецоперации не могла не вызвать скандал. Нужно было устроить широкие обсуждение установки таблички, чтобы каждый житель мог высказать свое мнение по этому поводу, и принять конечное решение с учетом их мнения. Теперь ее уже вряд ли снимут, так как власти пойдут на принцип. Табличку почистят и, возможно, приставят к ней охрану.
Само появление доски в Петербурге инициировано местным отделением Военно-исторического общества. Там не смогли оперативно предоставить комментарий о том, что будут делать с доской дальше (ведь даже в Военной академии лаконично заявили, что обязаны следить за зданием, а не за памятной табличкой). Основной причиной установки доски историки называли заслуги Маннергейма перед Российской империей. При этом местный комитет по культуре деликатно промолчал на предложение оставить памятный знак также на доме №31 по Захарьевской улице, где жил Маннергейм. КГИОП (Комитет инспекции и охраны памятников) не менее деликатно заявил, что доска не является предметом охраны и комитет ее расчисткой заниматься не будет. К слову, финны тоже иногда любят портить памятник Маннергейму возле Тампере. По словам историка Штенцова, Тампере был самым «красным» городом Финляндии, и там до сих пор живут потомки убитых финских красноармейцев, которые и поливают Маннергейма красной краской. В Петербурге в красную лужу под доской местные жители положили цветок. Наверное, кто-то все же верит в сентиментальность финского маршала.
Анастасия Семенович, собкор «МК» в Санкт-Петербурге