— Знаете, горноспасателем я работаю уже больше 20 лет. И могу сказать, что это одна из самых сложных аварий, в ликвидации которой мы были задействованы. С одной стороны три завала, непроходимых и неразборных. С другой — пожар, очень сильная задымленность, нулевая видимость, высокая температура. Неподготовленный человек внизу не смог бы выдержать и пяти минут. Идти туда было безумием... Но место, где погибли ребята, считалось достаточно безопасным. Мы работали неподалеку от этой точки за смену до погибших. И на нашем участке ситуация была намного хуже. Мы ждали опасности со своей стороны. А погибшие ребята работали в точке рядом со стволом — у них ни метана, никакой другой угрозы не должно было быть. Но шахта — это стихия, предсказать что-либо сложно...
— Когда вы шли туда, понимали, что спасти шахтеров уже невозможно?
— Нет, мы верили. Когда я шел в первую-вторую смену, то понимал, что шансов у людей выжить было 50 на 50. Но не у всех, только у тех, кто находился не в очаге взрыва. Например, предполагаю, что это мог быть проходческий забой. Но потом стало ясно, что большинство попали в так называемый каменный мешок — с одной стороны участка был взрыв, а с другой — газ. Люди попали в тупик. Поэтому когда через несколько суток после ЧП по телевизору все еще передавали, что шансы спасти людей есть, мы понимали: живыми мы никого не найдем.
— Расскажите, с каким оборудованием приходится работать горноспасателям?
— У каждого дыхательный аппарат, который весит 12 килограммов. Плюс у каждого свое оборудование, в зависимости от профиля работы. Например аппарат, к которому можно подключить пострадавшего — он весит еще примерно 9 килограммов. Смена продолжается по 6 часов. Погибшие ребята работали в третью смену. Они были из Воргашорского взвода. Хорошие ребята, спортсмены, весельчаки, семьянины, люди, которые знали и любили свою профессию, были грамотными бойцами. Например Александр Белокобыльский больше 30 лет отработал горноспасателем. Он мой наставник и давний друг. Для меня он всегда был показателем. У него остались двое детей: дочь и сын. Недавно дочь подарила ему внука. Он очень радовался, собирался уехать из Воркуты. Мы же все здесь рабы Севера — нам всем хочется уехать на юг. Ребята говорят, что вроде бы в ближайшее время хотел увольняться. Но судьба распорядилась по-другому...
— Вы же наверняка разговаривали с шахтерами, каково их мнение о причине ЧП? Сейчас можно найти информацию, что на протяжении долгого времени показатели метана в шахте зашкаливали...
— Да, те из горняков, с кем мне удалось поговорить, вспоминают, что показатель метана был 4,5% на протяжении месяца. Это очень высокое превышение. По инструкции, если даже 2% метана, люди должны покинуть рабочее место. Но на многих шахтах людей заставляют скрывать такие нарушения. У меня у знакомой муж погиб на другой шахте, где также зашкаливал метан. Но их заставляли работать, начальство пугало, что уволят, наймут других людей. А всем надо кормить детей, поэтому и рисковали, спускались в забой.
— Изначально прозвучало, что на «Северной» произошел горный удар, — продолжает наш собеседник. — Но когда спустились вниз во второй день, мы обнаружили под завалами трупики крыс. А ведь крысы за несколько дней чувствуют тектонические изменения и убегают. Так что, на мой взгляд, к трагедии привел человеческий фактор.