Все не все, но все чаще в российских СМИ вместо ставших, увы, привычными аббревиатур ИГИЛ или ИГ (запрещено в России) встречаешь иную: ДАЕШ или ДАИШ.
Пару месяцев назад мне довелось участвовать во встрече с высокопоставленным западным дипломатом. Само собой, говорили о Сирии, а стало быть, и об ИГИЛ.
— Мы не употребляем этого слова, — значительно заявил тут дипломат. — Надо говорить ДАЕШ.
Хотел я было поспорить, но передумал: хорошо ж сидим. Да и собеседник человек подневольный — если начальство дает установку говорить ДАЕШ, то что тут поделаешь.
А поспорить в общем-то можно было. Потому что ДАЕШ (он же ДАИШ), что ИГИЛ — одно и то же. Можно бесконечно дискутировать о том, насколько провозглашенный Абу Бакром аль-Багдади и его подручными «халифат» является государством и насколько он носит исламский характер. Однако те, кто предлагает пользоваться акронимом DAESH или ДАИШ, все-таки малость лукавят. Ведь расшифровывается он так: ad-Dawlah al-Islamiyah fi 'l-Iraq wa-sh-Sham. Что в переводе с арабского значит все то же: «Исламское государство Ирака и Шама» (или Леванта, если угодно). То есть как ни крути — все тот же ИГИЛ. Одно, так сказать, творения Фаберже, вид сбоку.
Немного напоминает то, как во времена китайской «культурной революции» советская пропаганда для юных сторонников Мао использовала название «хунвейбины». Чтобы прямым переводом — красногвардейцы — не бросать тень на героев русской революции 1917 года. Да и звучит почти как ругательство.
А нацистскую партию чаще обозначали по-немецки НСДАП, нежели по-русски (Национал-социалистическая рабочая партия Германии) — вероятно, чтобы не компрометировать при переводе рабочий класс и социализм.
К чему наклеивать на джихадистов новый ярлык? Наверное, из желания лишить легитимности претензии джихадистов на государственность. Возможно, это самое прозрачное объяснение. То есть борьба идет не против мусульман, не против реального государства и не против исламского государства как идеи, а против террористов, присвоивших себе это имя.
Примерно так рассуждал, к примеру, глава французского МИД Лоран Фабиус: «Это террористическая группировка, а не государство. Я не рекомендую использовать термин «Исламское государство», поскольку он стирает грани между исламом, мусульманами и исламистами. Арабы называют это Daesh, и буду называть «головорезами Daesh». Та же логика лежит в использовании этого слова политиками других западных стран — от госсекретаря США Керри до премьера Соединенного Королевства Кэмерона. Несколько месяцев назад 120 членов британского правительства даже обратились к Би-би-си с предложением применять для рассказа о событиях на Ближнем Востоке понятие Daesh.
Говорят, что самим адептам ДАЕШ очень не по нраву это сокращение, которое созвучно с арабскими словами, обозначающими либо «тот, кто сеет раздор», либо «тот, кто давит что-то под ногами». К тому же, провозгласив в 2014 году свой «халифат», группировка отбросила из своего имени географическую привязку к Ираку и стране Шам (понятие, включающее Сирию, Ливан, Палестину и т.д.). Так что они предпочитают именовать себя «халифатом» или просто «Исламским государством».
По этому поводу в январе этого года тогдашний австралийский премьер-министр Тони Эбботт заявлял, что «ДАЕШ ненавидит, когда его так называют, а в том, что им не нравится, содержится инстинктивная притягательность для меня».
Как бы то ни было, и в западном и в отечественном политическом лексиконе есть немало примеров использования арабских названий без перевода и расшифровки. Ведь «Аль-Каиду» мы называем именно так, а не «Основой». Акроним «Хамас» более привычен, чем «Исламское движение сопротивления». И мало кто задумывается о том, как переводится название ливанской «Хизбаллы».
Проблема, в конце концов, не в том, как называть террористическую организацию. По мне так трактовка аббревиатуры ИГ как «Иблисское государство» (Иблис — это шайтан) в исполнении Рамзана Кадырова кажется вполне подходящей. Проблема в том, как с этой террористической группировкой справиться. И одним «ребрендингом» ее не решишь.