Заступники Вики Павленко буквально забросали ОНК письмами, суть которых сводилась к тому, что девушке не дают нужные ей медицинские препараты. А у Виктории — опухоль мозга. И вот мы в СИЗО №6, открываем двери камеры № 202, забитой до отказа женщинами всех возрастов. Вперед выступает одна из арестанток, видимо, «старшая») и начинает уверять, что все у них прекрасно, лучше чем на воле. Сбоку кто-то шепчет, что это не правда, и здесь очень-очень много проблем. Оборачиваемся: это и есть — Виктория Павленко! Девушка выглядит уставшей и грустной. Мы отходим в сторону, чтобы пообщаться, избегая взгляда десятков глаз.
-Виктория, мы ведь пришли разобраться с вашими лекарствами.
-Спасибо, лекарство, наконец, передали. У меня аденому гипофиза обнаружили год назад и с тех пор я два раза в неделю принимаю этот препарат. В день вынесения приговора я пришла в суд с сумкой, где были лекарства. Я, конечно, до последнего надеялась, что меня не арестуют, но поскольку без препаратов нельзя, то подстраховалась. Московские конвоиры не дали мне взять эту сумку с собой. А там были не только лекарства, но и одежда. В итоге меня так и повезли в СИЗО - на каблуках, в колготках капроновых... А потом близкие две недели не могли передать мне препараты. Здесь вообще это большая проблема.
-Медикаменты принимаются раз в неделю в строго отведенное время?
-Да! А потом по камерам то, что уже приняли, разносят не сразу, а спустя несколько дней. Мне вот передали в среду, а сотрудники вручили только в понедельник или во вторник.
-То, что вы не принимали лекарства, сказалось на вашем самочувствии?
-Сложно сказать. Никто не знает, как поведет себя аденома. Я с августа была под домашним арестом в электронном браслете. Мне назначили МРТ в МОНИАК на 29 сентября. А когда я пришла на МРТ, мне отказались делать исследование, пока элеронный браслет не сниму. Звонили во ФСИН, те заявили, что снимать нельзя ни в коем случае и что если я только попробую повредить браслет, то меня ждет наказание. В итоге врачи мне переназначили МРТ на 12 декабря. Очень прошу, чтобы меня отпустили из СИЗО в этот день. Иначе я не узнаю, что со мной происходит — опухоль очень непредсказуема. Кстати, моя болезнь находится в перечне противопоказания для отбывания наказания. (в списке болезней, утвержденных Постановлением правительства № 54, действительно есть опухоли гипофиза, но с пометкой «с выраженными неврологическими и психическими нарушениями» — прим.автора).
-Как вам вообще в СИЗО?
-Сплю на полу, вот здесь, под лавкой. Сейчас еще четыре девушки не имеют спальных места. Еда однообразная. Рыбу я здесь перестала есть после того, как нашла в ней червей - аскариды. В интернет-магазине пропали даже лук, чеснок и имбирь, хотя их тут есть нужно постоянно, чтобы иммунитет поддерживать. Все остальные продукты очень дорогие, а ассортимент низкий...Очень плохо с книгами — в библиотеке есть только любовные романы, а я такое не читаю. Я кстати, благодарна, что сюда попала и увидела, как все плохо.
-Но надеетесь все-таки скоро выйти на свободу?
-Надеюсь...Я до сих пор не пойму, за что меня осудили. Кража предполагает корысть. А в чем была моя корысть? Я собаку не продала, денег за нее брала. Какая корысть?
- Статья 158 УК предполагает и случаи, когда человек просто распорядился чужим имуществом по своему усмотрению, - объясняет Виктории член СПЧ Андрей Бабушкин.
-Я, как вы выражаетесь, распорядилась, чтобы нашли истинного хозяина. Я переживала за эту собаку, которую видела накануне и была уверена, что ее используют в своем преступном бизнесе попрошайки. Есть ведь целая мафия! Я очень давно помогаю собакам, и не могла пройти мимо. Подумала — это мой долг. Это, было, наверное, некое замещение — детей нет, вот и отдаешь любовь животным.
-У вас нет семьи?
-Мужчина есть, а детей нет. Я сначала и не хотела их. А потом, когда я взяла к себе на передержку четверых щенков, у меня пробудился материнский инстинкт.