Газета «Нью-Йорк таймс» собиралась устроить во французском Версале «Конференцию роскоши». После теракта ее отменили. Американский «Диор» собирался дать в музее «Метрополитен» ужин в «черных бабочках», то есть в смокингах, в честь Жаклин де Рибе под названием «Искусство стиля». Теракт несколько подсушил этот праздник. Вместо ужина — коктейль, вместо смокингов — обычная одежда. Последняя деталь особенно типична.
Пошли дальше. В прошлый понедельник известная ювелирная фирма, бриллианты которой освещают путь слабой, но богатой однопроцентной «половины» человечества, отменила бриллиантное праздничество в отеле «Баккара».
Люди отворачиваются от роскоши и моды во дни скорби и человеческой смерти. И то, и другое становится фривольным и посему — неприемлемым. Все, что относится к уходу за собой, превращается в табу. О нем говорят лишь потом. Аромат духов становится неэстетичным в гари пожаров. Ванесса Фридмен, редактор отдела моды «Нью-Йорк таймс», пишет что «Конференцию роскоши» газета отложила по целому ряду причин. Главная из них безопасность: «Все хотят заняться самим собой. Они нуждаются в индивидуальном уврачевании. Фривольность моды не значится в их деятельности».
Но, давайте, посмотрим на роскошь и моду с другой стороны. Они не только конечные продукты, которые мы видим в витринах дорогих магазинов, в лоснящихся журналах или на спутницах «черных бабочек» и длинноногих манекенщицах. Это и тяжкий труд, и далеко не роскошный быт.
Во Франции индустрия роскоши дает занятость 165.000 людей. Эта цифра официальная, правительственная. Она появилась на просмотрах «haute couture», «высокой моды» под лозунгом«Гордость Франции».
Гордость Франции это безвестные белошвейки, которые десятилетиями гнут спины на диоровский кутюр, тот что с 1946 года находится на Авеню Монтань в Париже, или сотрудницы «Шанеля», что на Рю Камбон с 1910 года. Это основа моды и роскоши Франции, ее экономики, ее вхождения в нормальный ритм после террористических перебоев. Согласно данным Евромонитора, предметы роскоши, производимые во Франции, дали ее экономике в прошлом году 25 миллиардов долларов.
Доклад, заказанный французской легкой промышленностью, об экономическом влиянии ее компаний за прошлый год подчеркивает, что ее продукция продается в 1500 однобрендовых бутиках и 5000 мультибрендовых магазинах по всему миру. Именно по ней происходит первое знакомство с Францией, с Парижем. Она как бы общефранцузский посол на планете, причем ее главным потребителем является Китай.
Вот что пишет Стивен Фишер, профессор Келлоггского института по менеджменту Университета Нортвестерн и основатель консультативной студии «Имидж, стиль и дизайн»: «Давайте отбросим инвесторов. Давайте отбросим звездных председателей советов директоров. И что у нас останется? Тонкие ремесленники зацентренной на роскоши индустрии, бесконечные вереницы людей, посвящающих всю свою жизнь производству человеческого комфорта».
Торговые улицы Парижа, такие как Авеню Монтань и Рю Сент-Онор с их флагманскими магазинами, конкурируют за внимание туристов с Эйфелевой башней и Лувром. И когда миллионы туристов покупают, скажем, сумки от Баленсиаги или галстуки от Гермеса, они не только удовлетворяют свои потребности, они как бы увозят с собой частицу памяти о Франции, о Париже, хотя могут вполне запастись ими где-нибудь поближе от дома.
Сейчас Франция охвачена общенациональной дискуссией о национальной безопасности. Эмоциональная травма, полученная французами, требует выхода. Это, конечно, не означает, что в высоком кутюре французы найдут все ответы, поставленные бомбами и «Калашниковыми» террористов. Сейчас для французов именно безопасность, но и свобода от слепой ненависти, являются самой дорогой роскошью…
Возникает, казалось бы, вполне законный вопрос, а не являются ли роскошь и мода слишком фривольными в контексте теракта помешанных на Халифате негодяев? Не являются ли они «несерьезными», когда на кону жизнь французов и Франции? Нет, не являются.
Террористы знали по каким мишеням вести огонь. Для них парижские рестораны и кафе, ночные клубы и концертные залы были первой линией обороны Франции, ее «Линией Мажино». Они хотели не только отнять жизнь у французов. Они хотели лишить их образа жизни. Ее стиля. Они знали, что без кафе и ночных клубов французов не бывает. Они били по «штабам» Парижа, чтобы у Франции больше не было Пикассо и Элюара, «Ротонды» и «Дома».
Это было типичное политическое убийство. И на него Париж ответил тоже типичной политической акцией. Буквально на следующий же день его кафе были полны народу. Француза еще можно было убить. Но запугать Францию никогда!