Как известно, радио «Эхо Москвы» исполняется двадцать пять лет!
Столько не живут, но пока не разлито шампанское и не грянул туш, можно сказать несколько слов о юбиляре. Тем более что двадцать шестого года может и не быть — такое у нас суровое гибридное время.
Итак, часть первая: так не появляются
Знаете, как, по сути, родилось «Эхо»? Было так: три человека — Корзун, Бунтман и Фонтон (все трое живы и ждут поздравлений), решили организовать радиостанцию, только негосударственную, чтобы говорить, что думаешь, и чтобы никто не указывал, что говорить. Они получили лицензию и одну комнатку в старинном здании возле Кремля. Уборщица этажа горестно качала головой и вспоминала, что «тут ходил диктор Левитан», а теперь «непонятно кто в рваных джинсах». Внизу была комната-студия, где стоял старинный пульт, на который, видимо, проливал чай тот самый Левитан, ибо пульт плохо работал и искрил. Проникнувшись, Корзун, Бунтман и Фонтон на этот же пульт немедленно пролили кофе, назвав это связью поколений, от чего уборщица получила удар и гордо удалилась, размахивая тряпкой. Тем не менее «Эхо» вышло и заговорило, выдав первый двухчасовой эфир. Удивлению народа не было предела — вместо песен о партии все услышали нетвердые голоса, рассказывающие правду о жизни — это было непривычно и пугало. Потом сотрудница станции Ларина (она жива, здорова и ждет поздравлений) придумала фразу: «Слушайте радио — остальное видимость!», и пошло-поехало.
Перед первым эфиром долго обсуждали, включать ли звонки. А если включать, то нужно ли их отслушивать. Поскольку отслушивать звонки было некому, решили включить телефон просто так. Первая слушательница поздравила нас, сказала, что она москвичка в пятом поколении и все ее пять поколений ждали нашего открытия. Второй слушатель был пьян, но тоже в пятом поколении. Он проматерил Ельцина, сказал, что коммунизм — это навсегда, а мы будем сидеть на Лубянке. В конце его горячего монолога мы были посланы всей станцией не помню на сколько букв.
— Вот и дискуссия состоялась! — гордо резюмировал звонки Корзун. — Интерактивность налицо!
Он оказался прав — хвалят и посылают «Эхо» ежедневно уже 25 лет. Это такая русская интерактивность.
Часть вторая: так штат не набирают!
Все, кто работает на «Эхе», появились там по недоразумению или по ошибке. Заходили, смотрели на стопку бумаг и пленок, потом спрашивали: «Вы чо тут делаете, вы ненормальные, что ли?» Потом присоединялись к рядам ненормальных и становились сотрудниками.
Я на «Эхе» появился так же — пришел, спросил Корзуна, что можно делать. Он ответил, что делать можно, что умеешь.
Сейчас все происходит так же. Снаружи кажется, что все иначе, но, по сути, так же. Если имеешь идею — будет передача. Многие звезды «Эха» не в штате — они, типа, сбоку. Но черт их разберет, все ходят гоголем. Некоторые персоны меня просто пугают: до сих пор не могу привыкнуть к одному дядьке — он был высоким чином во внешней разведке и работал в Лондоне. Теперь он звездит на «Эхе», но мне кажется, что он и сейчас что-то у нас разведывает. Он невероятно остроумен, а может ли быть остроумный разведчик, окромя Штирлица? Большой вопрос.
Часть третья: так станцией не руководят
Вначале станцией руководил Корзун. Потом он, чисто в духе Путина, передал руководство Венедиктову, а журналисты, чисто в духе СССР, немедленно выбрали его на собрании. При этом Корзун оставался на «Эхе» и делал передачи. Он то уходит, то приходит, но он есть.
Далее, за 25 лет лично мне ни разу никто и никогда не говорил, что я сказал что-то не то и не так. Хотя я много раз говорил и то, и другое — я потом сам это понимал. С другими так же: сидит кто-то молодой в эфире и лепит такое, что думаешь — ОМОН уже в пути. Но нет ни ОМОНа, ни накачки в кабинете главного редактора. Страшнейший разнос бывает лишь тогда, когда залез на новости или изменил формат передачи.
Не бывает такого, не руководят так СМИ в наше время, понимаешь, Карл?
Проходишься по Кремлю, аж земля дрожит. Потом слышишь, в кабинете Венедиктова звонит телефон. Станешь под дверью, прислушаешься, а там шу-шу-шу — кто-то орет на Венедиктова в трубку. Потом главный редактор говорит: «Давай, приходи, есть вискарь качественный». Так все властные крики в этом вискаре, видимо, и тонут. Тебе ничего никто никогда не говорит.
Именно потому, что никто тебя не дербанит по мелочам, ты не думаешь, что сейчас сделаешь ошибку, и все мысли лишь о том, что хочешь рассказать. В этом и есть школа ведущих «Эха». В трудовой книжке они записаны как ведущие эфира, а на деле они личности. И молодое поколение, которое неизбежно подпирает прежнее, это не овощи — это интеллигентные волки, которые за правду кому угодно пасть порвут.
Часть четвертая: главная загадка — почему «Эхо» существует
Каждый день нас могут закрыть — события вокруг не оставляют иллюзий. В последнее время была пара таких попыток, об этом все знают. Но станция почему-то работает. Почему нас не закрывают — величайшая загадка для всех нас. Венедиктов утверждает, что нас может закрыть лично Путин, но тогда непонятно, почему до сих пор не закрыл. Возможно, он тайно нас слушает, чтобы узнать, что на самом деле происходит в его стране. Возможно, нас держат как шутов; возможно, как витрину свободы. Однако ходят слухи, что нас хотят сжечь по программе импортозамещения, ибо у нас есть пара импортных микрофонов и западный пульт. Но мы готовы ко всему, ибо знаем — это начальству кажется, что они закрывают радио, но на деле радио закрывают журналисты: они встают и выходят, оставив царей с пустыми комнатами, парой импортных микрофонов и западным пультом, то есть с носом.
Часть пятая: столько не живут
Театр живет лет пять, максимум пятнадцать, потом стареет. Рок-коллективы ссорятся и разбегаются, питаясь прошлой славой. Есть долгожители на нашем телевидении, но секрет их известен — в этих программах каждый год появляется молодежь, которая придумывает новые шутки или отгадывает новое что где и когда. Но «Эхо» похоже на Якубовича: ежедневно Путин, Медведев, депутаты Госдумы или вечный Жириновский отчебучивают что-то такое, что дарит нам вечную молодость. Только рулетка остановилась — тут же какая-то новость хлобысть! — ну как тут забронзоветь, как поссориться. Не может «Эхо» поссориться — идиотизм жизни не позволяет. Как поссориться, когда государство ополчилось на утят и три тушки гусей. Если из-за Рябцевой не рассорились, то остальное как-то переживем.
Часть шестая: что дальше?
Дальше мы будем пить водку, слушать поздравления и ждать государственные награды. Последнее, конечно, это шутка. Боюсь, что власть, особенно в последнее время, воспринимает «Эхо» не как дискуссионную площадку, а как врага и иностранного агента. Что ж, «ясновидцев, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах» — В.Высоцкий. Особенно в наше время импортозамещения.
Но мы надеемся на лучшее, ибо пережили и царей, и псарей, и публику, которая звонит и хочет перемен, а потом бежит и выбирает тех, кто дарит костры, закопанные помидоры, рухнувший рубль, а также объяснение, что во всем виноват Обама.
Мы всё это видели. Как только земные владыки уходят со своих должностей, они немедленно становятся лучшими друзьями радиостанции. А кто им еще даст эфир?
Думаю, что, протрезвев после юбилея и получив все бонусы от правительственных наград («Мерседесы», яхты и квартиры), мы снова пойдем в эфир, чтобы сообщать новости и развлекать аудиторию: да-да, неприятности нужно рассказывать весело — и это один из главнейших секретов «Эха».
«Свободное радио для свободных людей» — так мы о себе сказали.
Короче, свободное радио уже есть, оно есть ровно двадцать пять лет.
А свободные люди? Ну, мы верим, что они на подходе.