Российский Донецк — бывшая казачья станица, а ныне маленький городок на севере Ростовской области, окруженный рыжими терриконами. Один из старых терриконов, густо заросший буйной растительностью, возвышается сразу за неказистыми домишками Балтийской улицы. Прошлым летом местные жители забирались на него и наблюдали за ходом боевых действий. Хорошо было видно, как украинские военные в хлам разносят «Семерку» — поселок на Украине, обстреливают Изварино… Улица Балтийская — это глухая окраина, не на всякой машине можно проехать. Еще полтора километра по лесопосадке — и там уже Украина, погранзастава «Изварино». Улица застроена одноэтажными частными домиками. Много заброшенных домов, хозяева разъехались кто куда. В некоторых живут беженцы.
Дом №47 производит впечатление нежилого. Калитка распахнута, стекла веранды выбиты, внутри валяются перемешанные с мусором вещи и куски штукатурки. Замечаю засыпанный пылью приемник. В глубине двора — еще одно здание, также разбитое. Хозяева второго дома живут в Питере, хоть и прописаны здесь. «Жили бы здесь, может быть, деньги на ремонт получили бы, — говорит Валентина Ивановна Меркулова, которая живет в соседнем доме. — Или квартиру, как Шулятьевы». Шулятьевы — это семья, жившая в доме по соседству, 13 июля прошлого года пострадавшем от взрыва снаряда. Хозяин, Андрей, погиб. Ему было 44 года. Жена и четверо детей живут сейчас в новой квартире, деньги на которую им выделило государство.
— Вот здесь он лежал, — Валентина Ивановна показывает на крыльцо. — Дом весь побитый от этого взрыва. Было два сильных залпа. Было около девяти утра. Я только вошла в кухню — оно как грохнуло один раз, потом второй раз… Слышу, как стекла полетели. Потом смотрю: дети ихние бегут. Там у нас забора нет. Дети в шоке. А он-то лежал уже убитый — Андрей. Думаю, пойду посмотрю. Захожу, а он лежит на крылечке, скрюченный. Я сразу выскочила, меня трусить стало, давление поднялось с перепугу. Я даже не поняла, убитый он или нет. Я вся дрожала от страха. Соседи вокруг собрались. Дочка как закричит: «Что вы все стоите, может быть, ему можно помочь!» Позвонили в «скорую». У него там и руку оторвало, и пятку, и селезенка разорванная. Его сразу убило. Врачи говорят: «Нам уже здесь делать нечего». Осколки всюду валялись. Собака тут была — ей ничего. А хозяина убило…
Во дворе хорошо заметна воронка от снаряда. Об Андрее все здесь отзываются только хорошо: спокойный, безобидный человек. Работал на экскаваторном заводе. После первого взрыва он вбежал в комнату, где спали дети, и успел им крикнуть, чтобы они спустились в подвал.
— Когда война началась, такие страсти тут были — не дай Бог! — вспоминает соседка. — Бухало днем и ночью. В первый раз до того сильно строчили из автоматов, казалось, что совсем рядом. Мы вечером у них за столиком собирались, все соседи. Уже думали, куда тикать. Андрей всегда говорил: «Да ничего не случится, не бойтесь». И надо же: восемь снарядов разорвалось, но только его убило. Я не знаю, как моя хата осталась цела. Даже стекла не разбились. Мне подруга говорит: «Лучше бы твою хату тоже разбило — может, квартиру дали бы!..»
Стреляли, видимо, со стороны лесопосадки, с территории Украины. Местные жители во времена Союза ходили через эту посадку на Украину, в магазин. Пасли там коров и коз. Кроме 47-го дома воронки есть во дворе напротив, где живут беженцы, и во дворе дома №34, где пожилая женщина получила перелом шейки бедра. Еще в нескольких домах вылетели стекла из окон.
На следующей улице, Донбасской, в доме Маринкиных тоже упал снаряд: «Там внук моей подруги в огороде траву убирал, — рассказывает Меркулова. — Вовремя нагнулся: снаряд над ним пролетел. В огороде — огромная яма. А у него детки маленькие. Он прибежал в хату, схватил детей в охапку — и в подвал. На следующий день я была на Западной у сына, и такая бомбежка там была! Говорили, что это наши украинцев отгоняли. Все горело. Хохлы много раз нападали и на таможню, били по беженцам. Когда люди убегали, вся улица была заполнена машинами, и хохлы по ним стреляли».
В Новом микрорайоне Донецка находится Дом ветеранов: квартиры в нем выделялись для участников Великой Отечественной войны. Самих ветеранов, правда, осталось мало — вместо них живут их дети и внуки, многие квартиры проданы. Все квартиры — стандартные: однокомнатные, с просторной кухней. Одна из этих квартир, на первом этаже, была выделена пострадавшей от обстрела жительнице улицы Балтийская Феоктисте Петровне Чериковой. 83-летняя женщина считается ветераном тыла: во время Великой Отечественной войны, будучи еще ребенком, она трудилась в колхозе. Позже работала стрелочницей на железной дороге.
Дочь, Тамара Некрасова, только что привезла пожилую женщину из поликлиники. Она лежит на большой кровати.
— Вот так эта война меня покалечила! — грозит бабушка кулаком воображаемым украинским военным. — До этого случая я все-таки с ходунками ходила. А теперь — лежу. Мне так обидно! Я хоть тихонько ходила. А теперь дочка за мной смотрит, как за маленьким ребенком. В больницу на коляске ездим. Скоро год, как я ходить не могу. В Ростове месяц в больнице пролежала. Операция тяжелая была. Так обидно! Я ветеран труда, ветеран тыла, сорок лет стажа у меня. Я всю жизнь проработала. И что заработала? Вот эту комнату? Я здесь как в тюрьме сижу…
У Феоктисты Петровны и до этого случая была сломана шейка бедра правой ноги. Теперь перелом и на левой. Операцию сделали в Ростовском военном госпитале для участников Великой Отечественной войны. Ходить она не может.
— Мы сами не ожидали такого, все-таки на российской территории живем, — говорит ее дочь Тамара. — Мы в тот день только встали, собирались выходить во двор. Сначала у соседа напротив грохнуло. Я подумала, что газ взорвался, — даже в голову не могло прийти, что сюда уже снаряды летят. Два снаряда упали в нашем огороде. Перед этим сын мне постоянно звонил, волновался, он на севере живет: «Как вы там?» Я ему говорю: «Что ты волнуешься, мы же в России живем». А ему сон приснился: будто у нас на участке дома нет, одно голое поле. А потом по телевизору ошибочно передали, что у нас погибла женщина. Он решил, что кто-то из нас. Сказал друзьям: «Пойду на войну добровольцем». Нас Бог спас. Я ведь в то утро собиралась сухую траву в огороде жечь. Не пошла, потому что холодно было. Если бы вышла, меня бы точно убило. У нас на стене родовая икона висела, ей 400 лет. Она нас и спасла. Осколки вокруг нее легли, но ее не задели. Мы чудом уцелели. Осколок снаряда прошел через стену и пробил сервант. Мама как раз рядом лежала…
— Я лежала рядом с буфетом, — рассказывает Феоктиста Петровна. — А в буфете огромная дыра, как раз рядом с моей головой. Еще бы немного — и насмерть.
Брат Тамары Виктор во время обстрела находился в своей квартире — он живет в этом же микрорайоне Донецка. 13 июля в начале десятого ему позвонила сестра с сообщением: «Нас разбомбили». «Стреляли с территории сопредельного государства. Это точно. 8–9 снарядов упали в радиусе примерно километра, — рассказывает Виктор. — Снаряды осколочного действия, 122-миллиметровые. Стреляли со стороны мелких поселков — «Семерки», «Девятки», Жигаревки. В нашей усадьбе один снаряд упал. Я как раз собирался в тот день делать забор. Но почему-то не поехал. Если бы я поехал, то меня бы не было в живых. Еще одна моя знакомая чудом не погибла».
Жители Донецка размышляют над причинами этого обстрела и приходят к выводу, что это может быть провокация. «Цель — вызвать Россию на вторжение в Украину всеми правдами и неправдами, — считает Виктор. — Наше руководство ведет правильную политику. Нельзя нам в Украину вторгаться ни в коем случае. Иначе будет война. Я лично категорически против этого».
Ходили слухи, что будет эвакуация населения, но ее так и не провели. У многих жителей Донецка в то лето стояли наготове собранные чемоданы, куда были сложены документы и ценности. Местная газета предупреждала, чтобы люди были готовы на всякий случай. Готовились к серьезным обстрелам со стороны Украины. В небе над границей днем и ночью жужжали беспилотники, над городом летали вертолеты.
В сознании простых людей две войны — Великая Отечественная и нынешняя украинская — странным образом сливаются. «Я в июле два раза чемоданы собирала, — рассказывает Лида, старшая по ветеранскому дому. — Уложила документы, золото, вещи — теплые и легкие. Один раз в три часа ночи собирала, другой — в полночь. Грохотало так в Суходольске, что у меня стекла дребезжали, все содрогалось. Люди стояли на балконах. А у нас паника была вдвойне. На доме же написано: «65 лет Победе». С любого спутника он как на ладони. Они же не признают Великую Отечественную войну. Все мы думали, что наш дом в первую очередь разбомбят. Все знают, что здесь ветераны живут. Было страшно. Здесь на горе стояли наши танки и солдаты на всякий случай».
— Когда мы сюда переезжали с Урала, бабушка, мать моей мамы, не хотела ехать, — вспоминает Тамара Некрасова. — Она говорила: немцы до Урала не дойдут, а в Ростовскую область немец всегда дойдет. Получается, «немец» все же дошел…