— Прежде чем говорить об этом танке, давайте хотя бы в общих чертах вспомним события, которые разворачивались в первые дни войны на юго-западе Литвы, — предложил Максим Коломиец. — С 23 по 26 июня 1941 года происходило так называемое Расейняйское танковое сражение — фактически первая в Великой Отечественной войне схватка, в которой друг другу противостояли крупные танковые соединения вермахта и Красной армии. В окрестностях литовского городка Расейняй 2-я танковая дивизия под командованием генерал-майора Егора Солянкина пыталась сдержать наступление 41-го моторизованного корпуса немцев, в состав которого входили четыре дивизии, из которых две — танковые.
Я уже более 20 лет занимаюсь выяснением подробностей сражения под Расейняем. Несколько раз специально ездил в Литву, там тоже есть несколько краеведов, которые увлекаются этой темой. Кроме того, за последние 5–6 лет стали доступны немецкие архивные документы и фотографии, да и наш архив Минобороны многое рассекретил.
Неизвестное чудовище
Сравнительно легко разгромив советские войска в приграничной полосе, немцы нацелились на Шауляй, Ригу и Двинск. Однако их победному шествию неожиданно помешали бронированные машины Красной армии. Это по приказу командования предприняла контратаку 2-я танковая дивизия генерала Солянкина.
— Она включала два танковых, гаубичный артиллерийский и мотострелковый полки, автобатальон и другие подразделения. Общая численность превышала 9000 человек. В танковых полках насчитывалось 194 танка. Большинство из них — устаревшей конструкции и сильно изношенные: БТ-7, Т-28, Т-26... Но главная сила — 57 новейших тяжелых КВ-1 и КВ-2, — рассказывает Коломиец. — Полки и батальоны Солянкина встретили роковое утро 22 июня в полевых лагерях под Йонавой. Но уже в 16 часов генерал получил приказ двигаться к Расейняю и задержать немцев на рубеже реки Дубиссы. Его дивизии предстояла непростая задача: со всей своей многочисленной техникой преодолеть около 150 километров.
Тут следует обратить внимание на несколько «отягчающих обстоятельств». К началу войны в частях Прибалтийского особого военного округа существовала серьезная проблема с горючим. Согласно таблицам в официальных документах вроде все было в порядке: войска на 100% обеспечены запасами бензина и дизельного топлива. Однако к этим таблицам даны примечания, из которых можно понять, что на территории округа находилось лишь менее трети от общего количества принадлежащих ему запасов, а остальные нефтепродукты хранились на отдаленных базах: во Владимирской, Калининской, Московской областях... Во 2-й дивизии по состоянию на утро 22 июня имелось в среднем по 1,5 заправки на танк. Этого хватило бы лишь на сам марш и на один день боев после этого. А с началом боевых действий автобат с автомобилями-цистернами попал под бомбежку, и его бензовозы не дошли до дивизии. Так что частям Солянкина пришлось воевать на голодном топливном пайке. (Уже в разгар боев с неприятелем танкисты, бывало, сливали «горючку» из поврежденных, а порой даже из исправных машин, чтобы из двух-трех танков хоть один мог продолжать бой. Ну а танки-«доноры» оставалось только самим же подрывать.)
Но вернемся к второй половине дня 22 июня, когда получен был приказ выдвинуться на запад. Двигаться всей нашей технике пришлось по пыльным грейдерам и проселкам (других дорог в тех местах тогда просто не было). «Марафонский» марш-бросок в столь экстремальных условиях мог стать губительным для новейших танков, которыми эту дивизию укомплектовали одной из первых в Красной армии. Инструкция по эксплуатации предусматривала, что тяжелый КВ (это обозначение расшифровывается как «Климент Ворошилов») через каждые три-четыре часа движения в таких условиях должен останавливаться для проведения экипажем очистки воздушного фильтра. Однако, выполняя приказ о скорейшей передислокации под Расейняй, командиры не могли тратить время на технологические остановки. А между тем, если фильтры не очистить вовремя, то еще через пару часов они полностью забивались пылью, и двигатель переставал работать. На основании имеющихся документов можно предположить, что по крайней мере штук пять КВ из-за поломок так и не добрались до места назначения.
Были и другие проблемы, которые отнюдь не способствовали эффективным действиям наших танкистов. В 1996 году я встречался с одним из ветеранов 2-й танковой дивизии, бывшим командиром роты танков КВ-1 Д.Осадчим. Он вспоминал: «...Большинство машин полка к утру следующего дня вышли в район переправы через реку Дубисса... При этом штаб дивизии не имел никакой информации об обстановке и силах противника... Еще одной бедой было полное отсутствие в дивизии карт местности, на которой предстояло действовать. Командир батальона ставил задачи моей роте, показывая рукой: «Действовать в этом направлении. При встрече с противником — вытеснить его». На мой вопрос — «Уничтожить?» он ответил: «Не уничтожить, а вытеснить. Границу до особого распоряжения не переходить!».
Между тем события на передовой развивались с быстротой, опережающей приказы советских военачальников. Уже к двум часам дня 23 июня немцы взяли Расейняй, разгромив на подступах к нему нашу 48-ю дивизию. Вслед за тем части 6-й танковой дивизии 41-го моторизованного корпуса продолжили наступление двумя группировками. Боевая группа «Раус» двигалась от города на север, а боевая группа «Зекендорф» (оба названия даны по фамилиям командиров) — на северо-восток. Гитлеровские войска, почти не встречая сопротивления со стороны разрозненных остатков наших частей, успели перейти Дубиссу по мостам километрах в десяти от города, прежде чем были атакованы подоспевшей сюда 2-й дивизией. Танки Солянкина вступили в бой прямо с марша. Под их ударом оказалась группа «Зекендорф». И не выдержала этого удара, покатилась назад.
Именно здесь, на рубеже Дубиссы, под Расейняем гитлеровцы впервые столкнулись с новыми русскими «супертанками», о которых до сей поры ничего не знали.
— С трудом верится, что германская агентура проморгала такую военную новинку Советов...
— Действительно, первые экземпляры КВ были собраны на заводе еще в 1940 году и даже успели «показаться» в боях советско-финляндской войны. А к началу Великой Отечественной изготовлено около 600 таких машин. Их выводили с завода своим ходом, перевозили по железной дороге в расположение воинских частей... Так что возможность получить информацию об этих боевых машинах у немецкой агентуры была. Но воспользоваться ею у них не получилось. Думаю, причина кроется в эффективной работе советской контрразведки и органов НКВД. Как бы то ни было, факт остается фактом: гитлеровцев ждал под Расейняем очень неприятный сюрприз. В донесении одной из рот группы «Раус» сообщается, что они столкнулись с советскими танками неизвестного типа, которые невозможно ничем поразить. В немецком журнале боевых действий записано: «Слухи об этих бронированных чудовищах на первых порах повергли нас в ужас». Сам факт «абсолютной непробиваемости» новых русских танков вызвал смятение в войсках противника. Сохранились немецкие документы, в которых упоминается о солдатах, убежавших с поля боя. Немецкий капитан Зельвах записал в своем дневнике: «...Сегодня утром, когда мы с нашим штабом вышли к дорожной развилке северо-восточней Расейняя, возникла паника. Несколько сверхтяжелых русских танков... прорвали наши позиции, вышли в наши тылы и вызвали большое замешательство и разрушение. Большое количество транспортных средств, орудий и даже 150-мм гаубиц, которые до последнего вели огонь, были просто раздавлены и вкатаны в землю. Я на мотоцикле подъехал... и вблизи увидел, как колосс упрямо давил все, что попадалось ему на пути... Омрачало ситуацию то, что наши орудия не пробивали его броню. Я сам с близкого расстояния видел, как это русское чудовище одно за другим получило 8 прямых попаданий от нашей 75-мм танковой пушки и совершенно спокойно поехало дальше...»
Согласно сохранившемуся фронтовому донесению немцев, только одна 6-я танковая дивизия за 24 июня потеряла убитыми, ранеными, пропавшими без вести около 200 человек — непривычно большие по тем временам потери для войск Третьего рейха. В этой дивизии были подбиты и повреждены около 30 танков, а еще 8 бронированных машин погибли безвозвратно. Более 40 мотоциклов с мотоциклистами оказались раздавлены громадинами КВ. Противостоявшие 6-й дивизии полки генерала Солянкина потеряли 6 тяжелых танков и около 30 средних и легких.
В первый день сражения под Расейняем советские бронированные машины сумели «проломить» оборону немецких дивизий и добрались практически до самой восточной окраины города. Во второй половине дня 6-я танковая дивизия противника получила подкрепление — несколько дивизионов тяжелой артиллерии, а также полк шестиствольных реактивных минометов, которые впоследствии наши бойцы прозвали «ванюшами». (Это был второй случай применения такого новейшего германского вооружения против Красной армии во время Великой Отечественной. Первый зафиксирован в районе Брестской крепости.) Только после этого немцы смогли начать активное противодействие нашим войскам.
Один на дороге — воин
Основной удар дивизии Солянкина пришелся по частям, входившим в боевую группу «Зекендорф». Другая немецкая группировка — «Раус», форсировавшая Дубиссу километрах в десяти севернее, получила приказ помочь сражающимся с русскими частям Зекендорфа. Однако выполнить его оказалось практически невозможно. И одной из главных помех, препятствовавших активным действиям этой группировки, насчитывавшей около 3500 солдат, более 30 танков, несколько дивизионов орудий, стал единственный наш КВ-1 — вошедший в историю войны как «расейняйский танк».
— Описывать его бой можно лишь на основании немецких документов. Из них выяснятся, что около полудня 24 июня на дорогу, ведущую от Расейняя к северу, километрах в двух от окраины городка выполз русский сверхтяжелый танк. Он остановился прямо посреди проезжей части грейдера и не покидал этой позиции на протяжении почти суток.
— Сразу возникают вопросы. Откуда взялся этот КВ? Почему он действовал в одиночку? И почему танкисты избрали столь «статичную» тактику боя?
— Во время поездок в те места удалось точно определить место, где сражался «расейняйский танк», и даже найти очевидцев того боя из числа местных жителей. Весьма вероятно, наш КВ по какой-то причине отстал от своих и сбился с маршрута. А почему он застыл посреди дороги и не пытался маневрировать, атаковать врага? Тут все ясно: в танке закончилось горючее. Есть даже подтверждение такой версии. Мы встречались с местным дедушкой Повиласом Тамутисом, который в 1941-м жил буквально в километре от места событий. Ему тогда было 14 лет, и он вспоминал, как к ним приходили русские танкисты, спрашивали, нет ли поблизости МТС, где можно было бы заправиться.
Этот КВ заглох в тот самый момент, когда перекрыл единственную дорогу, связывающую боевую группу «Раус» с немецкими тылами в Расейняе (причем перекрыл в буквальном смысле слова: танк занял своим огромным корпусом всю ширину грейдера). Именно по этой дороге немцы эвакуировали своих раненых, подвозили боеприпасы... Как раз две такие транспортные машины и стали первыми жертвами нашего КВ: не разобравшись, что за чудище маячит впереди на дороге, они нарвались на выстрел из танковой пушки.
По воспоминаниям самого командира боевой группы полковника Эрхарда Рауса, в общей сложности танк, «заперший» дорогу, успел уничтожить 12 грузовиков прежде, чем движение здесь было полностью остановлено. Ситуация складывалась для гитлеровцев весьма неприятная. Объехать русского «монстра» было невозможно: по обеим сторонам «оседланной» им дороги — абсолютно непроходимые для грузовиков места: лес, заросли кустарника, зыбкая заболоченная земля, в которой безнадежно вязли колеса.
Время шло. С обеих сторон на почтительном удалении от КВ скапливались очереди из машин. Войска группы «Раус» оказались отрезаны от основных сил 6-й дивизии, прекратился подвоз боеприпасов, питания, горючего, а из-за невозможности эвакуации в тыловые госпитали стали умирать тяжело раненные солдаты и офицеры. Между тем русский танк, устроивший немцам всю эту «заваруху», не собирался покидать своей выгодной позиции.
Нужно уничтожить «русс панцер»! Командование группой «Раус» предприняло первую попытку. Против нашего КВ были выдвинуты две 50-мм противотанковые пушки. Их установили приблизительно в 600 метрах от цели и открыли огонь прямой наводкой. Есть попадание! Есть второе! Третье!.. Неприятельские артиллеристы хорошо знали свое дело. В общей сложности они угодили в танк восемью снарядами. После этого вроде бы пришла пора радоваться победе. Но — рановато, как оказалось. «Убитый» КВ вдруг ожил, развернул башню и точными выстрелами уничтожил оба орудия, несколько человек из их расчетов погибло и было ранено.
Вторая немецкая попытка: они хотели поразить «супертанк» снарядами издалека, накрыв его навесным огнем из 150-мм гаубицы. Но добиться прямого попадания гаубичного снаряда в танк им так и не удалось, а взрывы около него не причиняли русскому исполину никакого вреда, осколки лишь царапали краску на броне.
После этого из Расейняя привезли мощную 88-мм зенитную пушку. Однако когда ее стали снимать с колесного хода и устанавливать посреди дороги для стрельбы прямой наводкой, наш «Климент Ворошилов» с первого выстрела накрыл вражеское орудие.
Из воспоминаний Эрхарда Рауса: «...Оказалось, что экипаж и командир танка имеют железные нервы. Они хладнокровно следили за приближением зенитки, не мешая ей, так как пока орудие двигалось, оно не представляло никакой угрозы для танка. К тому же чем ближе окажется зенитка, тем легче будет уничтожить ее. Наступил критический момент в дуэли нервов, когда расчет принялся готовить зенитку к выстрелу. Для экипажа танка настало время действовать. Пока артиллеристы, страшно нервничая, наводили и заряжали орудие, танк развернул башню и выстрелил первым! Каждый снаряд попадал в цель. Тяжело поврежденная зенитка свалилась в канаву, несколько человек расчета погибли, а остальные были вынуждены бежать. Пулеметный огонь танка помешал вывезти орудие и подобрать погибших».
Вслед за тем наш КВ расстрелял еще и две 20-мм немецкие зенитки, поставленные неподалеку в качестве прикрытия.
Так безрезультатно для оккупантов закончился день. С наступлением темноты решено было расправиться с неуступчивым КВ при помощи динамита. Вот что написано по этому поводу в официальных донесениях: «Обер-лейтенант Герхарт со своей командой саперов выдвинулся для подрыва танка. Операция была детально спланирована и должна была привести к успеху. Два заряда — один, 15-килограммовый, на гусеницу, другой, меньшей мощности, на ствол, — должны были обездвижить и обезоружить танк. Однако эта проведенная с большой удалью попытка закончилась безрезультатно. Гусеницы и ствол не были даже повреждены».
У полковника Рауса в мемуарах описан еще один ночной эпизод, случившийся до того, как была предпринята «саперная» атака: «Внезапно в лесу на другой стороне дороги послышались треск и шаги. Похожие на призраки фигуры бросились к танку, что-то выкрикивая на бегу... Затем раздались удары по башне, с лязгом откинулся люк, и кто-то выбрался наружу. Судя по приглушенному звяканью, это принесли еду». Скорее всего, в роли «кормильцев» выступили местные жители...
Ситуация становилась уже совсем позорной для наступающих. Командование 6-й дивизии попыталось связаться с авиацией и вызвать для уничтожения танка пикировщики. Однако столь безопасный способ победы над «упрямым» КВ использовать не удалось. То ли асы люфтваффе не соблазнились одиноким русским танком, в который еще нужно умудриться точно попасть, то ли у них было слишком много работы в других местах боев... Во всяком случае, пришлось полковнику Раусу утром следующего дня организовать очередную, пятую по счету, попытку расправиться с бронированным чудищем, «запершим» столь важную дорогу.
На сей раз немцы действовали хитрее. С передовой подтянули танки — половину 65-го батальона майора Шенка. Это были легкие Pz.35(t) чехословацкого производства. Для атаки исполина КВ юркие машины не годились, зато вполне могли сымитировать такую атаку, чтобы отвлечь на себя внимание русских танкистов. А в это время с противоположной стороны, оставаясь незамеченными, артиллеристы должны подтянуть на убойное расстояние к русскому бронированному чудовищу 88-мм зенитную пушку (в некоторых немецких документах речь идет даже о двух или трех таких орудиях).
План сработал. Экипаж нашего «Клима Ворошилова» действительно увлекся охотой (впрочем, безрезультатной) за «мелкими» неприятельскими танками, мелькавшими между деревьями сбоку от дороги, и не заметил настоящей угрозы. Немецкие артиллеристы заняли удобную позицию, подготовились к стрельбе бронебойными снарядами...
Из воспоминаний Эрхарда Рауса: «...прогремел первый выстрел. Раненый русский танк попытался развернуть башню, но зенитчики за это время успели сделать еще 2 выстрела. Башня перестала вращаться, однако танк не загорелся, как мы этого ожидали. Хотя противник больше не реагировал на наш огонь, мы не могли поверить в успех. Были сделаны еще 4 выстрела бронебойными снарядами из 88-мм зенитного орудия, которые вспороли шкуру чудовища. Его орудие беспомощно задралось вверх... Свидетели этой смертельной дуэли захотели подойти поближе, чтобы проверить результаты своей стрельбы. К величайшему изумлению, они обнаружили, что только 2 снаряда пробили броню, тогда как остальные лишь сделали глубокие выбоины на ней... Движимые любопытством, наши «давиды» вскарабкались на поверженного «голиафа» в напрасной попытке открыть башенный люк. Несмотря на все усилия, его крышка не поддавалась. Внезапно ствол орудия начал двигаться, и наши солдаты в ужасе бросились прочь. Только один из саперов сохранил самообладание и быстро сунул ручную гранату в пробоину, сделанную снарядом в нижней части башни. Прогремел глухой взрыв, и крышка люка отлетела в сторону. Внутри танка лежали тела отважного экипажа, которые до этого получили лишь ранения...»
— Сколько времени длилась это противоборство одного против всех?
— Судя по немецким источникам, экипаж КВ был уничтожен около 10 утра 25 июня. Так что эпопея «расейняйского танка» растянулась на 22 часа. Именно столько времени наша бронированная машина блокировала имеющую важнейшее значение для связи немецкой группировки и ее тылов дорогу, вследствие чего войска под командованием полковника Рауса не могли развивать наступление. Нужно отметить еще один момент: из этих 22 часов собственно боевые действия экипаж КВ вел от силы час-полтора. Остальное же время танкисты провели в напряженном ожидании. Только представьте себе, каково это: сидеть целый день в неподвижной стальной коробке, которую окружают вражеские танки и орудия, и следить, с какой стороны возникает новая угроза. Да еще сверху солнце июньское жарит, создавая внутри танка воистину адское пекло...
Кто был шестым?
— Расейняйское сражение длилось более двух суток, причем наша 2-я танковая воевала с немцами в полосе фронта протяженностью около 30 км фактически в одиночку. К утру 25 июня части генерала Солянкина, в которых к тому времени уцелело лишь 48 танков, оказались в оперативном кольце неприятеля и стали отходить. В тот же день при неудачной попытке вырваться из вражеского окружения комдив погиб. Ветераны дивизии, с которыми довелось встречаться, рассказывали, что его похоронили в лесу, в укромном месте и даже холмика надмогильного не сделали, чтобы скрыть могилу генерала от гитлеровцев. А неподалеку закопали сейф с дивизионными документами.
— Какова судьба 2-й танковой?
— Утром 26-го битва под Расейняем как таковая закончилась. Остатки наших танковых батальонов, пехота, артиллеристы уходили, скрывались в лесах... Часть войск 2-й дивизии в итоге вышла к своим, двигаясь в сторону Риги и Острова. Эти воины смогли вытащить из немецкого окружения после многочисленных боев с гитлеровцами лишь один-единственный танк БТ-7. «Окруженцев» включили в состав 12-го механизированного корпуса, другая часть танкистов Солянкина оказалась в 12-м запасном танковом полку под Ленинградом... Штаб дивизии, разбившись на группы по 10 человек, вышел в расположение частей Красной армии в период с 31 августа по 1 сентября. Это случилось в полосе Брянского фронта — то есть бойцы и командиры преодолели по вражеским тылам сотни километров!
— А что же стало с погибшим экипажем «расейняйского танка»? Есть ли хоть какие-то сведения об этих воинах?
— Сами гитлеровцы отдали должное подвигу наших танкистов. Тот же полковник Раус с нескрываемым восхищением вспоминает о них: «Глубоко потрясенные этим героизмом, мы похоронили их со всеми воинскими почестями. Они сражались до последнего дыхания...»
Во время встречи с уже упомянутым Повиласом Тамутисом я у него спросил, что потом стало с экипажем и с их КВ. Он мне рассказал: «Немцы этот танк сразу сдвинули с дороги, чтобы он не мешал проезду. А на следующий день пригнали евреев из Расейняя и заставили их вынимать из танка убитых и копать для них братскую могилу тут же рядом, у обочины. Там их и похоронили, но перед тем забрали все документы, которые нашли у погибших русских танкистов».
По словам старожила, через несколько дней КВ перевезли в Расейняй, где он и простоял в центре города, возле здания полиции, вплоть до 1944-го. Его использовали в роли импровизированной скамейки те, кто дожидался своей очереди, чтобы отдать передачу «сидельцам» в тюремное отделение. Один из старожилов городка припомнил даже такой эпизод: они, несколько пацанов, лазили по этому танку, забрались внутрь, и один из мальчишек соблазнился дернуть за «веревочку» у казенной части орудия. А оно оказалось заряжено, и прогремел выстрел — снаряд улетел куда-то в поля. Даже полиция приезжала разбираться с таким шумным инцидентом, но никого не наказали...
В 1965 году останки воинов, захороненных у места битвы «расейняйского танка», эксгумировали и торжественно перезахоронили на мемориальном воинском кладбище в Расейняе.
И тут появилась еще одна загадка этого «Клима Ворошилова». При перезахоронении были обнаружены останки шестерых погибших, в то время как экипаж таких танков состоял из пяти человек. Откуда же взялся еще один? Кто он? Есть версия, что немцы распорядились положить в братскую могилу вместе с танкистами еще какого-то красноармейца, убитого неподалеку. А может быть, кто-то оказался в танке сверх «комплекта»...
В числе предметов, извлеченных из этой братской могилы, — две ручки для письма, две ложки, на одной из которых выцарапана фамилия ее владельца: «Смирнов В.А.», а на второй — только инициалы: «Ш.Н.А.». Еще в земле нашли портсигар. Внутри его оказался полуистлевший комсомольский билет с уцелевшими обрывками слов, цифр и справка, выданная Псковским райвоенкоматом Ершову Павлу Егоровичу 11 февраля 1940 года. (Однако попытки «пробить» такого красноармейца по архивным базам результата не дали.) Все эти реликвии хранятся в расейняйском музее.
Таким образом, благодаря найденным при погибших личным вещам и фрагментам некоторых документов удалось определить фамилии двоих воинов, а также инициалы еще одного. Трое так и остаются до сих пор безымянными.
Не вдаваясь в подробности проведенных скрупулезных исследований, скажу, что по результатам их сейчас можно практически со стопроцентной уверенностью утверждать: легендарный «расейняйский танк» был из состава 1-го батальона 4-го танкового полка 2-й танковой дивизии. И почти наверняка — из 3-й роты этого батальона. Увы, пока невозможно уточнить это по фамилиям членов экипажа, поскольку в нашем распоряжении нет списков личного состава дивизии Солянкина: ведь сейф с ее документами был закопан при выходе из окружения и так и лежит до сих пор где-то в лесу к северу от Расейняя.
Однако имеется своеобразная «подсказка»: в захоронении найдены остатки двух командирских ремней. Один из них наверняка принадлежал командиру танка, а вот второй... Кто еще из комсостава оказался в танке? Вполне вероятно, это воентехник, имевший также командирское звание и входивший, согласно штатному расписанию, в экипаж командира взвода либо командира роты... После долгих поисков я нашел в архиве списки комсостава 2-й танковой дивизии, составленные 17 июня 1941 года. На основании их у меня появилась предполагаемая кандидатура на командира «расейняйского танка». Им мог быть командир 3-й роты старший лейтенант Иван Захарович Трященко; возможно, вместе с ним в танке находился помпотех роты младший воентехник Павел Михайлович Кириков. Но это пока лишь версия, нуждающаяся в документальных подтверждениях.
— Но почему вы остановили свой выбор именно на этих командирах?
— Потому что оба они по документам числятся пропавшими без вести. А по остальным из комсостава 3-й роты все известно: кто-то вышел к своим из окружения, кто-то ранен, в плен попал...
В истории расейняйского сражения и одинокого «упорного» КВ еще многое остается неизвестным. Может быть, найдутся среди читателей «МК» те, кто сможет нам помочь в поисковой работе, сообщить новые сведения о судьбах героев из 2-й танковой дивизии?
Эта танковая битва, произошедшая на юго-западе Литвы в самом начале войны, стала одним из первых «кирпичиков» будущей, еще такой далекой Победы. Некоторые исследователи пытаются сравнивать количественные результаты: сколько солдат, танков, орудий, машин потеряли тогда немцы, а сколько наши. Однако выводы, сделанные на основании такой «арифметики», вторичны. А главное — 2-й танковой дивизии удалось на этом участке фронта задержать наступление 41-го корпуса немцев на двое с половиной суток. Если бы части генерала Солянкина там, под городком Расейняй, «не сдюжили», дрогнули, — немецкие механизированные колонны лихо покатились бы дальше на восток и на север. И мы можем только гадать, как в этом случае разворачивались бы события в Прибалтике летом 1941-го.
Точно так же следует оценивать и подвиг экипажа «расейняйского танка». В первую очередь важно не то, сколько чего они успели уничтожить в бою с немцами, а то, что эти пятеро или шестеро танкистов почти на сутки задержали наступление многократно превосходившего их врага.
Они ведь спокойно могли покинуть заглохший КВ ночью — скрыться, уйти к своим. Но не поддались такому искушению, понимая, что держат важную позицию, мешают немцам продвигаться вперед. Эти люди — из тех, для кого слова «присяга», «Родина» не просто пустые звуки, а действительно то, за что можно отдать свою жизнь.