Мой собеседник заламывает руки: «Я не хотел... Я думал только проучить ее, когда фабриковал дело». Сейчас он свидетельствует о жутких вещах, за которые сам может отправиться за решетку. Говорит, что готов отсидеть срок, но с поправочкой: вместе с подельниками в погонах. Сами следователи настаивают: преступление женщина совершала, а экс-полицейский или с катушек съехал, или пытался спасти все еще горячо любимую, как в мелодраме. Но возможен и третий, самый страшный вариант...
Что на самом деле произошло в этой невероятной истории — в расследовании спецкора «МК».
Началось все с обращения заключенной СИЗО №6 Елены Филипповской в «МК» и ОНК (общественно-наблюдательную комиссию Москвы). Женщина умоляла помочь ей, уверяла, что не виновна в тех преступлениях, в которых ее обвиняют. Ничего нового: каждый второй арестант так говорит. Да и как вмешиваться в дело накануне суда?! Это ведь можно расценить как давление на Фемиду. Но когда приговор был вынесен, многое в нем, прямо скажем, шокировало. В первую очередь, срок: дали Филипповской за мошенничество... 12 лет. Выше высшего предела (он для ст. 159 ч. 4 УК установлен в 10 лет). И это при том, что у нее трехлетний ребенок, а еще двое (которых она собиралась усыновить, но не успела), ждут «маму» в детском доме.
…В большой камере СИЗО №6 все заключенные Лену жалеют (дескать, такой большой срок получила!). Но разделились на два лагеря: одни ей верят, вторые — нет.
— 12 лет мне дали. Вы знаете? — Филипповская вроде бы рада приходу правозащитников, но глаза — потухшие, почти безжизненные. Очень красивая женщина. И красота у нее какая-то спокойная, естественная. Говорит тихо, мелодично, печально:
— Это все ОН. Мы с ним 5 лет прожили вместе, потом разошлись, я вышла замуж. Он стал мне мстить. А он — полицейский. Сейчас — уже бывший. Он учил в институте МВД, как дела уголовные по преступным группам возбуждать. Вот и сфабриковал против меня. Он думал, что сможет на любом этапе все вернуть, закрыть дело. А вернуть уже не смог. Я два года в СИЗО... Я знаю, что он очень раскаивается. Найдите его, пожалуйста! Он меня погубил — и только он может спасти...
«Я ради нее жену и ребенка бросил...»
И вот Андрей Побережный — передо мной. Мы сидим в редакционном баре, диктофон фиксирует каждое слово.
— Мне предлагают книгу про наши отношения с Леной написать, — начинает, ухмыльнувшись, он. И сразу о главном: — Она на самом деле не виновата.
— Давайте все-таки с самого начала. Когда вы с ней познакомились — вы работали в органах?
— Да, в звании майора. Я ветеран боевых действий. Вообще я в правоохранительной системе — с 1994 года. Работал в отделе по борьбе с оргпреступностью в УВД САО Москвы, потом — в угрозыске МВД Республики Северная Осетия — Алания. Вернулся в столицу в 2005-м и стал начальником курса университета МВД (факультет информационной безопасности). Прослушки телефонов, взлом почты, защита сведений — это все на курсе изучается. По большому счету у меня (ну, не лично у меня, а в нашем институте) все эти следователи-фабриканты и учились. Могу с уверенностью под диктофон сказать, что многие сотрудники органов, на мой взгляд, — преступники. Почему? Обосную. Почти все платят деньги, чтобы устроиться на работу. Потом — чтобы получить звания. Карьера у многих начинается со взяток. Разве они не преступники?
— Из-за этого вы ушли из органов?
— В институте на самом деле мне работать нравилось. Но приходил я домой поздно, мало времени Лене уделял, и у нас начались скандалы. Так что это повлияло на мое решение уйти из органов спустя год нашего совместного проживания. Плюс я решил, что деньги лучше делать честно — в бизнесе. У меня сейчас свой автосервис и сеть хостелов в Москве.
— Как вы с Леной познакомились?
— Как все, наверное. Ехал на машине, смотрю — девушка красивая идет. Я притормозил, телефон попросил. Позвонил, пригласил чаю попить в кафешку на Тверской, она согласилась. И уже после третьей нашей встречи я начал с ней жить. Я ушел из семьи — у меня тогда была жена, ребенок...
— С первого взгляда влюбились, получается?
— Нет, не с первого. Мне ее сначала жалко было. Она в тот момент расходилась со своим мужем, и он ее, как она говорила мне, обижал. Видимо, такой же конфликт позже появился у нас с ней…
За пять лет мы раз 5 разбегались, не меньше. Но она сама первая звонила. И я возвращался.
— Потому что сильно любили?
— Я мечтал с ней прожить до конца своих дней. Но она, видимо, уже не хотела быть со мной. У нее, наверное, появились свои мысли и планы на жизнь. Потому начались провокации с ее стороны. А любовь быстро проходит, когда тебя предают. И когда она первое заявление на меня в полицию написала, я охладел.
— Почему написала?
— Конфликт на бытовой почве. Вот представьте: начинаем ругаться, она бросается на меня, шею царапает… Я ее толкнул, она упала и задницей ударилась. Вызвала полицию, меня — в отдел. Ребята там посмеялись над этой ситуацией. Побоев-то никаких не было. Меня опустили, но осадок остался. Потом повторилось все то же. Опять она написал заявление. Всего в деле 5 талонов-уведомлений.
— Тяжелый характер у девушки? А на вид и не скажешь...
— Она добрая, хоть и вспыльчивая. Она ребенка потеряла (дочь умерла от лейкемии) и после этого активно помогала детским домам. Я сам лично отвозил памперсы туда, всякие вещи, которые Лена покупала для сирот. Хорошая она на самом деле. Но только не со мной. Всех любила, кроме меня. Со мной только злая. А я за нее кому угодно голову готов открутить, да что там — свою жизнь отдать. А она на меня заявления писала…
— А почему она к вам так относилась? Может, прессовали ее?
— Я ей просто не подчинялся. Она хотела, чтобы я был постоянно рядом, а у меня свои дела. Бывало, я на ночь не приходил. Она злилась.
После всех ее заявлений мы разбежались, и она уже через месяц вышла замуж за одного своего старого знакомого.
Комментарии матери Елены — Татьяны Филипповской:
— Сначала Лена с Андреем жили хорошо. Он задаривал ее. Букеты цветов были такие, что его самого из-за них не видно. Это все Лену и нас очень подкупало. Но потом начались скандалы. Лена его водила даже на психологические тренинги. Весной 2011-го они разошлись. Андрей ушел. Но он контролировал каждый ее шаг. Установил на днище ее машины устройство слежения, а в квартире — скрытые камеры. Была еще камера на крыше дома. Он наблюдал за ней круглосуточно. Это был настоящий террор. Был момент, когда он звонил и говорил, сколько дней ей осталось жить. Я сама написала заявление в полицию, наняла дочери охранника…
— Вы на нее сильно обиделись?
— В голове одно было: как же так, я из-за нее бросил жену, ребенка?! А она так поступила. Я попросил, чтобы она вернула машину «Бентли», что я ей купил, вещи кое-какие, документы. Она на контакт не шла. И на фоне этих «чашек-ложек», на уровне бытовухи, у нас продолжались «терки». В ноябре 2011 года общие друзья нас пытались примирить…
— То есть вы не теряли надежды сойтись?
— Нет, это не так. Ни грамма чувства уже не было. Как некоторые говорят, типа он ее любит и пытается выгородить. Нет, все прошло еще тогда.
А друзья просто хотели, чтобы мы не воевали.
— То есть вы воевали?
— Ну да. Потому что я считал, что она меня «кинула». Мысли у меня были такие: закопать ее, закатать под асфальт…
— Не боитесь в таком признаваться?
— Нет, я ж от этих мыслей отказался. Это было в порыве ненависти. Благодаря друзьям она согласилась отдать машину (та дорогая — хоть и б/у, но 2,5 миллиона стоила), написала мне генеральную доверенность на нее. На следующий день я еду в ГИБДД, чтоб снять автомобиль с учета. А мне там говорят: у вас опечатка в документе, езжайте к нотариусу, поставьте там «исправленному верить». Я захожу к нотариусу, а там она сидит и пишет, что отменяет доверенность. Я в шоке.
— Почему она так странно себя повела?
— Потому что ей кто-то из «умных» знакомых сказал: «Зря ты ему машину отдаешь, все равно он от тебя не отстанет». Посадил я ее в свой автомобиль, говорю: «Поехали домой, разберемся». Она: «Никуда я не поеду!» — и выходит. Я мобильник у нее отобрал и документы. Вечером подъезжаю к дому, а там — наряд оперативников, говорят: «Вы задержаны по подозрению в грабеже. Уголовный розыск ОВД «Таганское». А я вспомнил, что не только телефон этот покупал ей, но и сим-карта на меня оформлена! А раз так — все, никакого грабежа нет. Но в отдел меня все равно забрали, мозг мне там два часа выносили. И когда я после всего этого вышел, я ее набрал и сказал (было это 15 ноября 2011 года): «Теперь я тебя научу, как правильно писать заявления в полицию!» И это было началом уже настоящих военных действий.
26 марта 2012 года моими стараниями было возбуждено уголовное дело. Это был мой «подарок» Лене на день рождения (он у нее 25 марта, но день выпал на воскресенье, пришлось подождать до понедельника). Лену арестовали в красный день календаря — 7 ноября. У меня все по датам для нее было разложено. Знаете, когда я стал собирать показания «потерпевших»? 8 марта…
Комментарии матери Лены:
— Детей у Лены с Андреем не было. Она очень хотела ребенка, собиралась взять из детдома, уже подобрала двух мальчишек 3 и 5 лет, все документы были готовы, но не успела — арестовали. Еще она сделала 6 попыток искусственного оплодотворения — ничего не получалось. А когда получилось, это уже был период их расставания. Лена использовала донорский материал. Это она специально сделала, чтобы он права на ребенка не предъявлял. Иначе бы в покое тогда ее вообще не оставил. А он до последнего думал, что ребенок его. Когда узнал правду, еще больше разозлился. А тут еще Лена вышла замуж: хотела, чтобы ребенок родился в браке, и у него был отец. Муж — намного ее старше, один из лучших московских стоматологов, хороший человек, записал ребенка на себя. Но когда все началось, его сердце не выдержало — он умер... Так что Лена сейчас вдова.
«Мы вместе со следователем сочиняли уголовное дело»
— Вы сейчас заявляете, что лично сфабриковали против нее дело?
— Ну как — лично. Я же уже не в полиции был, так что — с помощью бывших коллег. Я сам нашел «потерпевших», дал им денег, чтобы они написали заявления, в которых указали, что Филипповская обманным путем завладела их жильем…
— Сколько заплатили?
— Я не хочу, чтобы суммы звучали в газете. А правоохранительным органам я сообщал. Лена была риелтором. Занималась в числе прочего срочным выкупом квартир, оформляла самые трудные сделки. К ней шли алкоголики, бомжи, у которых отбирали квартиры. Она их интересы в суде представляла, возвращала им жилье, платила за них долги.
— Я не верю в добрых риелторов.
— Это бизнес! Она неплохо зарабатывала на всем этом. Вот типичный случай. Мужчина освободился из тюрьмы, а возвращаться некуда: комнату в коммуналке захватил сосед. Она предложила вернуть ее через суд, оплатить все долги по коммуналке, судебные издержки и т.д. В случае успеха — продать комнату, и деньги пополам. Он согласился. Лена комнату отсудила! За свои 50% он купил квартиру в Самаре (она сама из Самары, так что весь рынок жилья там знала и помогла выбрать), и еще на машину осталось. И живет прекрасно. Жил, точнее, пока я не сделал его свидетелем против Лены. Уговорил подписать на Лену показания. Я вообще пошел именно по таким товарищам…
Комментарии свидетеля Бориса Колчанова:
— Когда я вышел из зоны, выяснилось, что мой сосед переделал всю квартиру, сделал из нее студию. Я в милицию обратился, а там связи у соседа, и мне сказали: «Будешь выступать — найдут героин в кармане, и жить опять на зону поедешь». А приятель познакомил с Леной. Она комнату вернула, продала, купила квартиру в Самаре. Еще на «Ниву» мне осталось, я на ней таксовал. С Леной дружил — возил ей в Москву продукты от мамы. Но когда Андрей с полицией пришел, сказал: или пиши заявление на Лену, или в тюрьму посадим, — я написал...
Был такой дедушка Смирнов — он заключил договор пожизненной ренты (причем бесплатной, без всяких обязательств) с неким Паршиным. При странных обстоятельствах у Смирнова умер сын, и он обратился к Лене за помощью, потому что понимал: есть угроза его жизни. Лена его отвезла в Самару, где он и жил и даже успел жениться, пока она занималась его квартирой. Паршин писал заявления в полицию — якобы Смирнова похитили. Когда полицейские стали разбираться, выяснили, что дедушка жив-здоров. Лена тем временем выиграла суд — договор ренты был отменен. Я после суда подошел к Паршину и подговорил его написать на Лену заявление в полицию. Типа ему Смирнов звонил и просил помочь, говорил, что его Лена насильно в Самаре удерживает и не дает вернуться в московскую квартиру. Этот эпизод лег в основу обвинения. А потом уже другие — к примеру, с Гараевым.
Комментарии потерпевшего Марселя Гараева:
— Я был при квартире, но как бомж. Меня то в больницу положат, то еще чего. Сосед в комнате моей жить стал, и права все на нее ему перешли. А Лена через суд комнату мне вернула. Я на Лену доверенности все оформил, чтобы она комнату приватизировала и продала, деньги пополам. Лена предложила пока поехать в Самару, где ее мама живет. В плену меня там никто не держал, водку по 5 литров в день не приносил, как потом в деле звучало от моего имени. Потом Андрей приехал с милиционерами и отвез в Москву, поселил в квартире на улице Тухачевского. Там я и написал заявление на Лену. Точнее, только расписался — у меня зрение слабое, я даже не прочитал, что там было. А когда Лена попала в тюрьму, понял: что-то не то. И на суде я от своих показаний отказался. В общем, у меня к Лене нет никаких претензий. Комната моя, я там на сегодняшний день прописан.
— А вообще у нее были какие-то темные истории с жильем?
— Я об этом ничего не знаю. А те, что фигурируют в инкриминируемых ей эпизодах, — это все моих рук дело. Это я все сделал на всех этапах — от поиска жертв и написания ими заявлении до договоренностей со следователями о возбуждении уголовного дела. Я договаривался в УВД СЗАО. Естественно, все это было не за «спасибо».
— Вы не боитесь, что сами сейчас подпадете под статью? Или «Дача взятки», или «Клевета»…
— Я ничего не боюсь. Со следователем (фамилия есть в распоряжении редакции. — Прим. авт.) мы вместе сидели, вот как я сейчас с вами, и сочиняли показания. В том числе мои. У меня была цель ей отомстить, а у них — заработать. Я им наговорил, что у нее недвижимость и в Испании, и еще где-то. Это не так, но надо было, чтобы они загорелись. Я оплачивал полицейским все командировки в Самару. Сам покупал билеты, бронировал гостиницу, накрывал столы. Вот квитанции, детализации моих разговоров (Андрей показывает целую стопку бумаг. Среди прочего, к примеру, есть авиабилеты на одни и те же рейсы на имя следователя и самого Андрея. — Прим. авт.). Мне было не жалко денег, чтобы ее наказать. Я сам усмехался — что дело придумано мной и раскручено мной.
— Почему же вы не смогли его сами и закрыть?
— Когда дело было на этапе передачи его в ГСУ, со мной встретился следователь. Сам позвонил мне, пригласил к себе домой в Красногорск. И говорит: поговори, мол, с мамой Филипповской, чтобы они дали нам 5 миллионов. Я ему говорю: «Ты сам теперь поговори с ней. И вообще у нас был договор с тобой, чтобы ее под подписку отпустить. И тогда бы она была «на диалоге» с вами через меня. Но вы начали свою игру. Вы сами решили ее в СИЗО держать, чтобы еще больше попугать. Так что сами теперь с ней все и решайте».
И тогда уже они стали меня шантажировать: или маму Лены проси денег дать, или сам заплати за нее. Но мы так вообще не договаривались! Я разозлился и говорю: «А передавайте дело в ГСУ!» Они передали. И я туда пошел — и во всем признался. Но все прокуроры и следователи не хотят признать, что один Подбережный ТАКОЕ устроил. Это ж какой позор для них всех! И, как мне сказал один сотрудник ГСУ, — колесо обратно не может катиться, оно катится только вперед…
Комментарии следователя, который вел дело:
— Материалы на Филипповскую мы долго собирали, решение о возбуждении дела принималось коллегиально. Начальники трех отделов его изучали. Плюс прокурор округа. Подбережный что хочет сказать — что всех купил?.. Дело не было сфабриковано. Я считаю, что она виновна, она мошенница. Искала неблагополучных граждан, вывозила их в Самару, обещая сладкую жизнь, спаивала, а квартиры их продавала. Подбережный клевещет. Просто у меня нет времени в суд на него подавать. И вообще никаких доказательств у него нет кроме авиабилетов. Он заявлял, что то машину мне обещал, то квартиру, то еще что-то. Полный бред! Никакую квартиру я у него не просил. Вот чем он может доказать? Думаю, Подбережный мог в мошенничествах Филипповской сам участвовать.
— Это он вам сказал, когда вы попытались дело закрыть?
— Да. Я пришел в ГСУ, замначальника 8-го отдела Евменов говорил: неужто она правда невиновна? Я говорю: да, это все я придумал. Он предложил на полиграфе пройти проверку. И тот подтвердил, что я не вру (показывает результаты исследования. — Прим. авт.).
Эх, ведь была возможность дело положить на полку. Я-то сам знаю, как это делается! Но полицейские от жадности все испортили.
— Не боитесь, что вас подведут под статью «Дача ложных показаний»?
— Ха, так я уже под ней! Только самое смешное — в том, что ложными они считают не первые мои показания против Филипповской, а вторые — в ее защиту и про то, как я дело фабриковал. Им иначе невыгодно.
— Ну почему?
— Да потому что дело ломается бесплатно! Ну да Бог с ними, если бы судья дала ей года три — я бы считал, что это ей достойное наказание за все ее выходки. Но не 12 же! Я когда в МВД работал, задерживал убийц и насильников, которым меньше давали. Это же несправедливо! Я с этим жить не хочу. Потому я сейчас у вас.
— А почему судья дала такой большой срок?
— Так они сразу сказали, что судья даст столько, сколько они скажут.
— Вы понимаете, что ваши слова порочат честь и полицейских, и судьи?
— Понимаю — и готов доказывать свою правоту. Только они вместе со мной должны быть за решеткой. Вместе будем на зоне в Нижнем Тагиле (спецколония для сотрудников правоохранительных органов. — Прим. авт.), и там мы поговорим по душам — времени будет предостаточно. Пусть все понесут наказание.
* * *
Тема сделок с квартирами, тем более когда в результате люди теряют жилье в Москве и переселяются в регион, — сама по себе неоднозначная. С одной стороны, не будь Лены, некоторые пьяницы, бывшие заключенные вообще не смогли бы свои комнаты-квартиры получить. С другой — кто проследит их дальнейшую судьбу? У нас ведь нет таких служб... К тому же Филипповская риелторством занималась нелегально. Фирмы у нее, как я выяснила, не было. Так что минимум незаконное предпринимательство ей уже можно вменить. И вот как все могло быть в действительности. Живут себе влюбленные, горя не знают. Все сомнительные места бизнеса одного — на виду у другого. А когда парочка ссорится, ОН — в выигрыше, потому как знает, куда идти и как действовать. Верю, что Андрей сам нашел потерпевших, привел их в полицию, составлял за них заявления. Верю, что оплачивал «командировочные» полицейским. Верю, что приурочивал возбуждение дела к датам. Но значит ли это, что Лена невиновна? Одно ведь другому не мешает. А вот точно знаю, что если она все-таки виновна, то об этом полиция без Андрея бы не узнала. То есть сами бы не докопались. Понимаете, о чем я? Хотя, с другой стороны, как быть, когда потерпевшие заявляют, что они никакие не потерпевшие?
Как бы там ни было, на кону — 12 лет жизни. С учетом признаний Андрея и тех материалов, что есть у нас, — есть все основания пересмотреть это странное любовное дело. Разве нет? И пусть новые следователи, новый судья изучат все это. Просим считать нашу публикацию официальным обращением в Генпрокуратуру РФ и Верховный суд РФ.