Юлия Симонова живет сразу в двух изоляторах. ПФРС (помещение, функционирующее в рамках СИЗО) при женской колонии Икши и ИВС города Шатура. Между учреждениями 200 км, так что возить ее туда-сюда крайне неудобно, а с учетом ее болезней еще и опасно. Но ничего не поделать. В ИВС Шатуры с Юлией проводят следственные действия, и там ее посетили члены подмосковной Общественной наблюдательной комиссии.
- Она сидит в двухместной камере одна, - рассказывает Дмитрий Пронин. - Просто в ИВС сейчас больше нет женщин. Ни на что не жалуется, даже наоборот. Пишет сотрудникам благодарности. Они ей все необходимое дали - постельное белье, матрас, туалетную бумагу, пасту, щетку и т. д.
- Представьте себе женщину средних лет в сильно растянутых пижамных штанах и вязаной кофте, - говорит другой член ОНК, Алексей Павлюченко. - Но при этом она очень хотела казаться милой, приятной и произвела впечатлеие абсолютно вменяемой. Только было ощущение, что она не понимает до конца всей серьезности дела.
Но теперь предоставим слово самой Юлии.
-У каждого в жизни должно быть что-то главное. Для меня это — дети. Вот, смотрите, даже написала эту фразу себе (под фразой стоят три восклицательных знака и нарисован скрипичный ключ).
- Вы про своих?
- Не только. У меня ведь двое — 19-летний сын и 29-летняя дочка. Мужа нет. Как там сын? Он ведь без работы. Очень волнуюсь за него. Но еще больше переживаю за учеников. Я учительница начальных классов и музыки, аккордеонист. Ну вы это знаете, наверное... У меня ведь не только школьники начальных классов. Я подрабатывала в детском саду, что при нашей школе. Еще я в детском центре «Шатура» 4 раза в неделю преподавала. Я очень люблю свою работу. Очень люблю учеников.
- Но любить можно по разному...
- И вы об этом? В телепередачах на меня льют всякую грязь. А я виню во всем другого человека. Но я не скажу кого. Не я виновата. Будут доказывать вину этого человека в суде.
- Юлия, а как вы считаете, профессиональное выгорание на работе учителя есть?
-Я не выгорела. 30 лет работала и не выгорела. Дети для меня все. Работа на самом деле очень тяжелая, но я очень люблю ее. Вот пока я за решеткой, кто будет готовить детей к 9 мая? Мы ведь с ними собирались ветеранов поздравить.
- Отношений учителя и ученика, по-вашему, могут быть разными?
- Вы снова об этом? Учитель должен общаться с учениками и не оказывать в совете. Я никогда никому не отказывала. А отношения могут быть разными из-за характера самих учеников. Не из-за моего. Я же просто подстраиваюсь к детям. Учитываю их особенности. А в негативном свете можно любого учителя выдать...
Могла ли я предположить, что окажусь в тюрьме? Это невозможно!
- Вам что-нибудь нужно сейчас?
- Психолог. Я чувствую себя подавленной, разбитой. Каждый учитель в какой-то степени сам психолог, но я понимаю — мне нужна помощь профессионала.
- Что-то еще? Может быть, книги?
-Нет, я читаю Уголовный кодекс. Этого достаточно. Остальное время, когда не на допросах, я слушаю радио и думаю. Кручу в голове, что произошло.
- Если была бы возможность вернуться в прошлое, все исправили бы?
-Да! Но не в том смысле, что вы думаете... Я бы не дала с собой так поступить. И я бы подготовилась к аресту. Не допустила его. А сейчас мне остается надеяться на адвоката и апелляционную жалобу. У меня ведь есть ряд болезней, я инвалид третей группы. Мне нужен постоянный уход, специализированный массаж, уколы, таблетки. В изоляторе это невозможно.
Мечтаю, чтобы скорее закончился этот ад. Мечтаю увидеть своих детей и учеников. Если все обойдется, я снова пойду работать учителям. Другой профессии не представлю для себя.