Сегодня обсуждать вопросы религиозного воспитания в светских школах — все равно что касаться голой рукой обнаженного электрического провода. Одно неосторожное слово — и получишь мгновенный разряд накопившихся эмоций со вспышкой ослепляющей взаимной ненависти. Но трусливо обходить молчанием эту тему еще опаснее. Причем необходим разговор по существу, поскольку до сих пор полемика бушует вокруг деталей: сравнительной статистики выбора родителями курсов светской этики или же основ религиозной культуры, законности религиозных уроков в стране, где по Конституции церковь отделена от государства и т.п.
На мой взгляд, проблема глубже.
«Детям надо как можно раньше молотом вбивать в головы православие, иначе, став взрослыми, они поубивают друг друга», — заявил в частной беседе доктор исторических наук, заведующий кафедрой одного из столичных вузов. Как говорится, «атмосфера шепчет», и человеку кажется, что он нашел простой ответ на сверхсложный вопрос о воспитании подрастающего поколения. В завуалированном виде эта линия читается в образовательной политике государства. Отсюда — предложение руководства РПЦ продлить изучение основ религиозной культуры и светской этики с четвертого по девятый класс, основанное на данных мониторингов, показавших благотворное влияние этого курса на воспитание детей. Правда, остается загадкой, кто и какими инструментами измерял уровень духовно-нравственного развития четвероклассников «до» и «после». Но внешне все выглядит пристойно — если не задумываться, кто и что конкретно преподает.
Между тем на практике не все так благостно. Недавно я принял в школу девочку, родители которой переселились из одного российского региона в Москву. И этот самый курс, по их словам, явился одной из веских причин для смены места жительства. Я удивился. В ответ родители попросили меня поговорить с ребенком. Краткий диалог с девочкой сразу выявил причину их тревоги.
«Какое счастье, что мы православные». — «Наверное». — «Но если бы вы знали, как я ненавижу католиков!» — «Чем же они так тебе насолили?» — «Как же вы не понимаете? Они же молятся Примадонне!» — «Деточка, Примадонна — это Алла Борисовна Пугачева, а католики молятся Деве Марии, тогда как православные — Матери Божьей. Дева Мария и Божья Матерь — это одна и та же женщина». — «Разве?»
Сознание ребенка уже успели отравить ненавистью, объектом которой стала одна из христианских (!) конфессий. Прикажете разъяснять десятилетнему ребенку теологические тонкости, отличающие молитвенную практику католиков и православных?.. Впрочем, ничего нового мы не узнали. В «Записных книжках» князя Петра Андреевича Вяземского читаем: «У многих людей любовь к Отечеству заключается в ненависти ко всему иноземному. У этих людей и набожность, и религиозность, и православие заключаются в одной бессознательной и бесцельной ненависти ко власти Папы». Написано еще в позапрошлом веке. Но мы до сих пор продолжаем путать веру отцов с ненавистью отцов друг к другу. Представляю себе отношение этого ребенка к исламу...
Любому думающему о будущем России как единого государства очевидно, что в нашей стране, стоящей на перекрестке культур и религиозных конфессий, государственная школа должна оставаться светской. Светское образование зиждется на общности человеческих ценностей и заботится о том, чтобы не обойти вниманием ни одну из граней современной цивилизации. Не допуская однобокой пропаганды, оно предполагает для каждого возможность сохранения своего отношения к миру при полном уважении к взглядам других. Сегодня от нас, педагогов, требуется особая деликатность и доброжелательность, чтобы не сказать ничего, что могло бы вызвать упреки хоть кого-нибудь из родителей, обидеть или исковеркать психику хоть одного ребенка. И пока все мы далеки от искомой деликатности и доброжелательности, нельзя разгонять детей по разным конфессиональным квартирам. Ведь школа — единственное место, где могут встретиться те, кто разделен стенами домов.
Тут важно понимать, что оставаться светской для государственной школы не означает быть агрессивно атеистической, ибо религиозное чувство, нравится это кому-то или нет, — часть человеческой природы. Не оскорбить ничьих убеждений, научить каждого понимать чужие взгляды, видеть нравственное начало любых религиозных установлений, будь то Рамадан или Великий пост, — это и есть светское воспитание на практике.
Диалог, ровный разговор, без истерик и излишних восторгов, при максимальном стремлении понять и принять друг друга — главное, что нужно сегодня. Его подготовка — важнейшая задача российской школы. Иначе мы получим технологически оснащенное и до зубов вооруженное общество с первобытным или средневековым менталитетом. Последствия развития такого сценария лучше всех знают антропологи. В период вьетнамской войны к первобытному охотничьему племени горных кхмеров попали американские карабины. Освоив новое оружие, аборигены за несколько лет истребили фауну, перестреляли друг друга, а оставшиеся в живых спустились с гор и деградировали.
В основе обращения людей к религии лежат две веские причины: поиск идентичности и стремление обрести прочную нравственную основу в жизни. По большому счету эти две задачи не противоречат друг другу. Но у людей неподготовленных на первый план выходит идентичность, религия превращается в средство опознания в примитивной схеме «свой — чужой». И тут же встает вопрос: против кого мы дружим? Он-то и становится основой сплочения. Добавим к этому неискушенность большинства неофитов, людей недавно обращенных, выросших в стране воинствующего атеизма. А довершает картину стремление политических элит вписать религиозный дискурс в имперский стиль. Им представляется, что симфония государства и Церкви повышает управляемость граждан. В наиболее обнаженной форме эту тенденцию выразил президент одного сопредельного государства, который так прямо и заявил: «Я, конечно, атеист, но атеист православный».
Недавно один знакомый священник, принадлежащий к русским старообрядцам, поделился со мной своей тревогой, выразив ее в следующей метафоре: «У меня такое ощущение, как перед нарастающим цунами. Сначала тишина, море отступает, и наивные взрослые вместе с детьми с радостью бегут собирать ракушки. А затем их всех накрывает гигантская волна». В отличие от природных катаклизмов волны ненависти поднимают и гонят циники, разжигающие страсти в своих меркантильных или политических интересах, а вслед за ними — толпы людей, воспринимающих лишь упрощенные схемы, жаждущих окончательного решения накопившихся сложных проблем. (Большими мастерами «окончательных решений» национальных и социальных вопросов, как мы помним, были Гитлер и Сталин.)
Мы живем в мире перепутанных (во многом намеренно) понятий. Нам необходимо, наконец, научиться отличать духовность от клерикализма, божье стадо — от толпы фанатиков. Только неприятием псевдорелигиозной фальши можно объяснить жесткие стихи христианского (!) поэта Тимура Кибирова.
Разогнать бы все народы,
чтоб остались только люди,
пусть ублюдки и уроды,
но без этих словоблудий,
но без этих вот величий,
без бряцаний-восклицаний.
Может быть, вести приличней
мы себя немного станем?
Страшно пусть и одиноко,
пусть пустынно и постыло —
только бы без чувства локтя,
без дыхания в затылок.
Поэт ощущает глубочайшую разницу между совместной молитвой (божье стадо) и коллективным погромом (толпа). Сегодня, когда «бесы» всех мастей — национализм, сталинизм, клерикализм — сплетаются хвостами, такая реакция понятна. Ибо, как утверждал православный священник о. Александр Мень, звездоносцы все одинаковы, вне зависимости от конфессиональной или идеологической упаковки их призывов.
«Догмой могут быть земля, костел, добродетель и грех, могут быть наука, общественно-политическая работа, богатство, борьба, а также Бог — Бог как герой, божок или кукла. Не во что, а как веришь», — писал польский педагог Я. Корчак, добровольно принявший смерть в газовой камере вместе со своими учениками.
Стоит ли обсуждать эти серьезные вопросы со школьниками? Безусловно. Но не с малыми детьми 4–5-х классов, а с подростками. Выделить ли для этого специальный курс или раздел в обществознании? Решать школе.
Что же касается директивного введения курса основ религиозной культуры и светской этики с четвертого по девятый класс, то у меня эта инициатива вызывает тревогу. Какого результата хотят добиться лоббисты «религиозного воспитания»? Ведь известно: у детей и подростков все, насильственно внедряемое и насаждаемое сверху, вызывает протест и обратную реакцию. Я говорил об этом с педагогами из разных регионов. Большинство из них мои опасения разделяют, но высказывать свои взгляды бояться. А вот это уже худо, друзья. Ибо сказано от века: «Боящийся не совершенен в любви». (Ин. 4,18)