Недавно внимание американской прессы привлек один забытый персонаж — пастор-евангелист Терри Джонс. Тот, который в 2010 году готовил публичное сожжение книг Корана, а потом отменил эту акцию после того, как ему позвонил тогдашний министр обороны США Роберт Гейтс и попросил этого не делать. Позже, в 2011 году, Джонс все-таки сжег один экземпляр в ходе показательного «суда над Кораном», обвинившего священную книгу мусульман в «преступлениях против человечности».
В 2012 году неутомимый пастор еще раз сжег одиночный Коран, а в 2013-м стал готовить массовое сожжение около трех тысяч экземпляров. Ему позвонил генерал армии Ллойд Остин, главком Центрального командования, в сферу действия которого входят Ирак и Афганистан. Как и Роберт Гейтс, генерал просил пастора принять во внимание, что его акция будет стоить человеческих жизней — в горячих точках, где служат американские военные, участятся нападения на них и теракты. На этот раз Терри Джонс был непреклонен: будем жечь!
Запретить сожжение Корана власти не могли — нет такого закона, — но Джонсу быстро «пришили дело», обвинив его в незаконной транспортировке горючего (он вез в кузове пикапа книги Корана, пропитанные керосином) и открытом ношении оружия (в штате Флорида разрешено только скрытое).
Но вспомнили о нем не в связи с какой-то новой его акцией, а, конечно, в связи с трагедией в Париже, где исламисты напали на редакцию еженедельника Charlie Hebdo и кошерный супермаркет. А где же, мол, главный американский обидчик ислама, за голову которого террористы из «Джамаат-уд-Давах» назначили 2,2 млн долларов?
Пастор Джонс нашелся в заштатном флоридском городке Брейдентон, где он открыл закусочную. Там он стоял за прилавком и торговал картофелем фри во всей своей красе — с обвисшими седыми усами «под Тараса Бульбу» и 9-миллиметровым пистолетом, пристегнутым к лодыжке. Перед камерами позировал с удовольствием.
Собственно, в этом и заключается главная цель таких, как он, людей: эпатаж под прикрытием свободы слова они используют для привлечения внимания к себе. И многие эпатирующие публику СМИ тоже думают в первую очередь о тиражах и доходах от рекламы, а общество в каждой отдельно взятой стране соглашается или не соглашается закрыть на все глаза во имя абсолютной Свободы.
В Америке, например, неонацистам позволяют маршировать с полным набором нацистской символики: на их страже стоит великая Свобода Слова. А в Германии и России посчитали, что такая свобода может слишком дорого всем обойтись, — и запретили свастику и прочие фашистские атрибуты. Кто прав?
Мне кажется, главным определителем правоты должен быть здравый смысл. На мой взгляд, в своем общемировом значении он не менее велик, чем Свобода Слова, и не в меньшей степени заслуживает заглавных букв: Здравый Смысл.
Я не видел здравого смысла в том, что мой знакомый, редактор датской газеты Jyllands Posten, еще в 2005 году опубликовал серию карикатур на пророка Мухаммада. Кстати, американцы, несмотря на свою неограниченную свободу слова, не стали этого делать: редакторы газет и журналов сочли за благо применить самоцензуру. То же самое произошло и сейчас, в январе 2015-го: многие американские СМИ не стали перепечатывать карикатуры из Charlie Hebdo, посчитав, что они оскорбляют чувства верующих мусульман. Зато в Германии журнал Bild и газета Berliner Zeitung карикатуры напечатали. Свастику — нельзя, а карикатуры на пророка — можно: в чем тут логика? Логики нет. Просто на одно есть запрет, а на другое — нет: значит, на этом другом можно подзаработать. В благородные мотивы позвольте мне не поверить.
Перепечатками отметились французские, английские, испанские и даже израильские СМИ. «Даже» — потому что в Израиле мусульмане составляют более 20% населения: зачем множить среди них ряды врагов Израиля?
Карикатуры и западным странам не прибавили друзей в мусульманском мире. В Азии и Африке громили христианские церкви, осаждали дипломатические миссии, жгли флаги, клялись отомстить. Сколько еще жертв будет принесено Свободе Слова — жертв, которых можно было избежать, не предавая ее, но просто используя Здравый Смысл?..
Говорят, свобода стоит того, чтобы ради нее умирали. Но свобода в абстрактно-абсолютном виде превращается в собственный антипод. Если вы дадите одним свободу воровать, то отнимете у других свободу владеть своим законным имуществом. Если мы признаём ничем не ограниченную свободу самовыражения для одних, то мы делаем это за счет ограничения прав и свобод других, в том числе и самого главного права — на жизнь. Чему это соответствует — здравому смыслу, справедливости, демократии?
У американцев, считающих свою страну главным оплотом Свободы, эта увековеченная в статуе (кстати, французской) дама обложена массой ограничений, которые в большей или меньшей степени отвечают Здравому Смыслу. Некоторые из них просто абсурдны. Например, лицам моложе 21 года не отпускают алкоголь — но позволяют жениться и служить в армии. На общественных пляжах не разрешают купать голенькими даже грудных детей — надевай на них купальник. Если твой автомобиль остановит полиция и увидит в нем початую бутылку спиртного (даже если ты просто везешь недопитую бутылку с праздника) — это равносильно пьянству за рулем, даже если ты трезв как стеклышко. Зато без этой початой бутылки вполне можно ехать, слегка выпивши: в каждом штате есть какая-то дозволенная доза. Распивать любое спиртное — даже пиво — в публичных местах строго запрещено. Забудьте о выпивках на пляже, в парке или во дворе.
Все эти законы пришли в день сегодняшний от английских пуритан и немецких сектантов, заселявших просторы Нового Света в XVII–XVIII веках. Нынешняя «политкорректность» — прямой потомок их лицемерия. Частенько «политкорректность» в США зашкаливает, но ней есть и рациональное зерно — например, в вопросах уважения религиозных чувств людей. Тут лучше применить избыток «политкорректности», чем ее недостаток. Вот один пример.
В штате Северная Каролина есть Университет Дьюка, в котором обучается порядка 14 600 студентов. Из них 700 человек — мусульмане. Для них есть своя «мечеть» — комната-молельня, есть имам. (Молитвенные помещения и священнослужители есть также для христиан, иудеев и буддистов.) Недавно, идя навстречу просьбам мусульманской общины университета, его администрация разрешила раз в неделю, по пятницам, использовать башню-колокольню в качестве минарета, чтобы оттуда призывать верующих на молитву. В остальные дни колокольня работает по своему первоначальному назначению: раз в день оттуда звонят в колокола. В воскресенье — два раза.
На мой взгляд, у Америки меньше проблем с ее мусульманами, чем у Европы, именно потому, что в Америке к ним проявляют больше терпимости и уважения. И пастор Джонс — редкое исключение: подавляющее большинство американцев спокойно и доброжелательно относятся к мусульманам и прочим религиозным, национальным группам.
Коран гласит, что «в вере нет принуждения». Это положение игнорируют исламские экстремисты, но ислам от этого не становится «религией фанатиков». Плохих религий и плохих наций не бывает: «в каждой семье не без урода». У христиан была инквизиция, а среди иудеев есть фанатики, один из которых убил Ицхака Рабина, а другие ездили в Тегеран брататься с Ахмадинежадом, поскольку вместе с ним отрицают право Израиля на существование (до прихода Мессии).
И Здравый Смысл, и Свобода повелевают нам помнить об этом и относиться к «иноверцам» и «инородцам» с уважением и терпимостью. Да и названия для них лучше найти другие — более благозвучные и уважительные. Всем от этого будет только лучше.