Главный редактор Павел ГУСЕВ:
— «МК» — это одна из лучших журналистских команд, работающих супертворчески, суперслаженно, супериндивидуально. Они понимают, что работают для читателя, а читатели понимают, что команда работает для них. И это взаимопонимание — суть нашей газеты, которая первая расскажет, бесстрашно ринется в бой, толково объяснит, в трудную минуту протянет руку. Разорвать эту кровную связь невозможно. Мы делаем это уже 95 лет. И вряд ли в ближайшие еще 95 что-либо изменится.
«МК» — трансконтинентальная ракета-носитель. Навинчиваю на неё свою боеголовку, и ракета доставляет её сразу в миллион адресов. Все попытки противников создать противоракетную оборону пока проваливаются».
Светлана Самоделова: «МК» — это коробка всяких безделиц, что остались от командировок. Раз десять я собиралась ее вытряхнуть, но рука так и не поднялась, за каждой из вещиц — своя история. Зачем мне, например, полый корпус от пластиковой ручки, который вручил мне начальник колонии для пожизненно осужденных «Белый лебедь» на Северном Урале? Зэки вставляли в трубку иголку и плевались острием в надзирателей. Мерзость и только. Но за этой разобранной ручкой — дорога до Соликамска в минус 32 градуса на перекладных, ночевка в гостинице, где на двери была щель размером с кулак. Вечером я заткнула ее полотенцем, которое к утру исчезло, а из расщелины на меня смотрел заинтересованный глаз.
Как выбросить воблу, которую подарил Николай Годовиков — Петруха из «Белого солнца пустыни»? Или свисток, который по трусости я купила в Кущевской. В станице я расспрашивала о банде Цапка, а за мной везде следовал «хвост». Думала, чуть что... успею подать сигнал. «Чуть что» — до сих пор со мной, как и удостоверение лаборанта, притащенное из Чернобыльской зоны, как и камень, подобранный на берегу Ирландского моря рядом с местом, где остался лежать остов «Варяга»...
Екатерина Пичугина: «МК» — это место, где все вверх дном. Где все бегом. Где постоянно вздрагиваешь от крика редактора по громкой связи. Где говорят иногда нецензурно, но пишут грамотно. Остается только удивляться, как в такой обстановке могут рождаться стройные и логичные тексты».
Ян Смирницкий: «Великая ценность «МК» — в многообразии форматов. Ни в одной другой газете не была бы возможна ситуация, когда журналист одной рукой пишет о тонких тенденциях в стане классической музыки, а другой — о последних скандалах на цирковых аренах мира...
В «МК» эта гремучая смесь смотрится вполне гармонично, а главное, работает, в конечном счете, на позитив. И это считаю самым важным — помните: «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь»?
А еще в «МК» самые красивые девушки».
Марина Райкина: «МК» — это кашка/кофе/сигаретка (после планерки), трудоголическая соковыжималка (в процессе), крик/вопль/мат (до подписания номера), упадок и обмяклость мышц с последующим алкогольным допингом (после). Терпимость начальства к закидонам местной звезды и нежность к юным талантам. Это Гусев — в гневе страшный, но самый добрый внутри. Всегда шанс выйти в люди (поэтому «МК» везде — на TV, в прокуратуре, Думе и даже в Кремле). В общем, это черт знает что такое — драйвово-легкое-безумно-энергично-дерзкое и веселое приключение, которое длится, оказывается, 95 лет! Наверное, поэтому «МК» для меня — это радость-дом-семья-любовь».
Никита Карцев: «МК» — это таинственное, до сих пор мало изученное физическое явление. Что-то из области квантовой механики. Такие понятия, как пространство и время, здесь работают совершенно по-другому: каждый день в точности похож на предыдущий — и ни один из дней не повторяется никогда. Вот почему, хотя годы в редакции летят незаметно, само понятие времени очень скоро теряет всякий смысл (если речь не идет о дедлайне). Каждый день есть только этот день — и завтра все по новой. Говорят, если вовремя не увернуться от этой аномалии, можно застрять здесь на всю жизнь. Лет на 95 — уж точно».
Михаил Зубов: «МК» — это не только волна новостей, но и тонкая, интеллигентная ирония. Мне довелось работать в газетах, которые пытались быть предельно серьезными, и я тогда завидовал авторам «МК», которым позволялось раскрываться и становиться знаменитыми, используя юмор и легкую шалость. Счастлив, что со временем стал одним из них».
Ирина Боброва: «МК» — это: «Сдавай текст как есть, время поджимает, по ходу дела с ошибками разберемся», «Набросай пять вариантов заголовков, хотя вряд ли что-то подойдет», «Нужно срочно найти человека, правда, известно только его имя», «Расспроси его подробнее, только на контакт он не идет», «Почему имя героя материала в трех местах указано разное?».
«МК» — это: «Перепиши срочно врез», «Подумай над концовкой», «Сократи материал в два раза», «Извини, текст в номер не пойдет».
«МК» — это СМС ранним утром: «Адрес: деревня Z... 100 км от Москвы. Машины нет. Электрички туда ходят пару раз в день. Нужно найти убийцу семьи. Или его родителей. И жертвы нужны... К 15.00 успеешь написать?»
«МК» — это когда слева: «Алло, мы бы хотели получить комментарий к Посланию президента». Справа: «Кто причастен к беременности Рудковской? Срочно на верстку!».
И в завершении дня: «Всем спасибо, все свободны. Да, и выбирайте, кто завтра поедет на похороны, кто на юбилей, а кому придется обходить соседей того самого парня, который устроил бойню. Через 10 минут жду ответа”.
Андрей Яшлавский: «МК» — это большой кусок — почти половина — моей жизни. Как-никак в родной газете я работаю без малого двадцать лет. Так что это не только интересная работа, но и моя личная история. История моих побед и неудач, радостей и горестей, надежд и разочарований. Моей юности и моего взросления. А еще (что для меня как историка по образованию тоже важно) «МК» — это интереснейший исторический источник, по которому в будущем будут изучать наше время во всех его проявлениях — от большой политики до самой обычной повседневности».
Наталья Рожкова: «МК» — это ударная доза адреналина. Обожаю эти моменты, когда важная новость настигает нас незадолго до сдачи номера. Чувствуешь себя в сердце управляемого хаоса: все кричат, бегут, из-под клавиш клубами валит пар — но при этом каждый точно знает, что ему делать, и в считаные минуты информационная бомба превращается в аккуратно разложенный по полосам материал. А адреналин, между прочим, применяется в медицине как лекарство! Так что с такими ежедневными инъекциями мы и сами собираемся жить до 95 лет».
Артур Гаспарян: «МК» — это любовь, свобода и кров на всю жизнь! 30 моих лет в «МК» в 95-летней истории любимой и единственной за всю жизнь газеты (и места работы!), может, и не абсолютный рекорд, но точно — осознанный жизненный профессиональный и личный выбор. Приют для всех, кто всегда жил и творил по принципу: свобода лучше, чем несвобода. Когда это было нельзя, потом можно и нельзя опять…»
Алексей Лебедев: «МК» — это...
Меня попросили добавить пару слов после многоточия — и сразу ассоциация: вкладыши для жвачек начала 90-х. Помните: «Любовь — это...»
И вдруг — мысль: а ведь «МК» это и есть — любовь.
Любовь-качели. Как положено.
Иногда нам так хорошо!
А иногда тошно так, что хочется бежать на край света. В командировку.
Хоть на Камчатку, хоть в королевство Тонга в Океании...
И все-таки — это любовь. Или судьба.
Потому что никуда мы друг от друга не денемся.
Как в рекламе: «Мы такие разные. И все-таки мы вместе...»
Михаил Ростовский: «МК» — это для меня жизненная случайность, ставшая в смысле профессиональной деятельности главным жизненным содержанием. В 1991 году, когда мне было 16 лет, меня в «МК» привела работавшая здесь мамина одногруппница по университету (кстати, моя будущая теща). Я планировал написать в «МК» лишь пару публикаций, необходимых для поступления на журфак. Но вот прошло уже больше пары десятилетий. А я по-прежнему здесь и очень этому рад.
Есть много самых разных определений, что такое журналистика. Вот мое любимое: «Журналистика — это удовлетворение собственного любопытства за казенный счет». «МК» сполна дал мне этот шанс — и не только этот. Шанс самореализоваться, шанс повстречать огромное количество интереснейших людей и посетить неимоверное количество интереснейших мест — всем этим я тоже обязан «МК».
Александр Мельман: «МК» — это театр. Больших и малых форм, драмы и комедии. Фарса и абсурда, конечно. Здесь всё как в театре: главный-преглавный режиссер, он же Карабас-Барабас, он же отец родной. «Рабочие сцены» — лучшие люди нашего «театра». Артисты-журналисты — все сукины дети без исключения. И, конечно, — против кого дружите, ну а куда деваться. Так же, как артист на сцене, я, только зайдя в редакцию, выздоравливаю. Сразу. Вот иду, плетусь по улице — и вроде нет сил, а зашел в «МК», поднялся на седьмой этаж — и уже паришь как на крыльях. Серьезно, я не шучу. Так же, как артист, в своих заметках я играю роли, много ролей. И мне это нравится. Порой заигрываюсь, не всегда вовремя выхожу из образа. И мне это тоже нравится. А еще я тут купаюсь в любви. Ну, так я это чувствую. Поэтому «МК» для меня — это… счастье. Как ни странно, здесь я необыкновенно серьезен».
Жанна Голубицкая: «МК» — это место, где тебя всегда поймут, — причем быстро и правильно. Если помогут, то по-человечески, если отругают, то профессионально, а если нальют — то на 100% будет не только весело, но и очень познавательно! «МК» — это большая семья, в которой, как и в любой, не без урода и не без семейных сцен, но по большому счету все любят друг друга и дело, которое делают».
А вот и обещанный фельетон Михаила Шолохова, опубликованный в «Юношеской правде» (так раньше назывался «МК») 23 сентября 1923 года.
ИСПЫТАНИЕ
(Случай из жизни одного уезда в Донецкой области)
— Насколько я припоминаю, вы, т. Тютиков, раньше были членом партии? — обратился секретарь Укома РКСМ к сидевшему напротив человеку в широком модном пальто, с заплывшими жиром самодовольными глазками.
Тот беспокойно заерзал на потертом ситцевом кресле и неуверенно забормотал.
— Да-а-а… видите ли, я… э-э-э, занялся торговлишкой, ну меня… одним словом, по собственному желанию выбыл из партии.
— Так вот что я хотел вам сказать: на одной подводе с вами до станции поедет секретарь волостной ячейки Покусаев. Он командируется на сельскохозяйственную выставку… Я лично очень мало знаю его и хочу просить вас, как бывшего партийца, вот о чем. Ехать вы будете вдвоем, так вы прикиньтесь этаким «нэпом» (наружность у вас самая подходящая) и тоненько попробуйте к нему подъехать. Узнайте его взгляды на комсомол, его коммунистические убеждения. Постарайтесь вызвать его искренность, а со станции сообщите мне.
— Своего рода маленький политический экзамен, — самодовольно качнув жирным затылком, сказал Тютиков и улыбнулся.
— Напишите, благополучно ли доехали! — провожая Тютикова, крикнул с крыльца секретарь.
***
Вечер. Дорога. Грязь…
Покусаев, свесив длинные ноги, дремал под мерный скрип телеги, и на скуластом, конопатом лице его бродили заблудившиеся тени.
Тютиков долго рассматривал соседа, потом из чемоданчика достал хлеб, колбасу, огурцы и звучно зачавкал. Покусаев очнулся. Сел боком и, задумчиво глядя на облезлый зад лошаденки, с тоскою вспомнил, что забыл на дорогу поесть:
— На выставку? — глотая, промычал Тютиков.
— Да.
— Хм-м, глупости. Людям жрать нечего, а они выставку.
— Выставка принесет крестьянству большую пользу, — нехотя отозвался Покусаев.
— Дурацкие рассуждения.
Покусаев дрыгнул ногой и промолчал.
— Строят ненужное, лишнее. Вот хотя бы эти комсомолы. Ведь хулиганье! Давно бы пристыдить их надо.
— За подобные речи получишь по очкам.
— Не я у власти, а то показал бы кузькину мать. Комсомолистам-мерзавцам прописал бы рецепты! Этакие негодяи, безбожники!
Вдали замелькали огни станции, а Тютиков, давясь колбасой, продолжал ругаться и громить безбожников-комсомольцев.
— Выдумали воздушный флот строить! Драть бы негодников!.. — уже хрипло дребезжал Тютиков, искоса через пенсне поглядывая на Покусаева. — И всех главарей…
Но ему не суждено было докончить свою мысль.
Покусаев привстал и молча, неуклюже навалился тощим животом на самодовольный затылок соседа.
Свернувшись дугою, два человеческих тела грузно шлепнулись в грязь. Подвода остановилась. Не на шутку перепуганный Тютиков попытался встать. Но разъяренный секретарь, сопя, раскорячился на длинных ногах и повалил Тютикова на спину.
Из-под бесформенной кучи неслось пыхтенье и стоны.
— Уб-о-о-о-м… секретарь просил… в шутку… — хрипел придушенный голос, а в ответ ему злое рычание и звуки, как будто били по мешку с овсом...
«Парень несомненно благонадежный, — писал на станции Тютиков, — но»… Он окинул взглядом грязное пальто, потрогал ушибленное колено и что-то беззвучно шепнул вспухшими губами. — «Но»…
Тютиков с тоскою посмотрел на выбитое стеклышко пенсне, почесал карандашом синюю переносицу и, безнадежно махнув рукою, закончил:
«Несмотря на все это, я доехал благополучно».
М.ШОЛОХОВ.
И в завершение — стихотворение великого русского поэта Александра Аронова
Александр Яковлевич был обозревателем «МК» больше 30 лет.
В этом году ему исполнилось бы 80...
ГАЗЕТЕ ЧТО? ГАЗЕТА ВЫЙДЕТ
Прости меня, моя газета,
За то, что так сжились с тобой,
За то, что так была задета,
И поднята, и смята где-то
Моя судьба твоей судьбой...
С утра мы глухи, как тетери.
В себя придя чуть не рывком,
Всё не подарки, а потери,
А тут еще бежать в горком.
Иль вдруг стоять, опешив, перед
Тупым — кроссвордовским — звонком,
Но день встает, уходит утро,
Но ритм растет ежеминутно,
И время мчит нас так уютно,
Как альпинистов — снежный ком!
Но жизнь, как та же поговорка,
Глядишь, и втянет в добрый час:
С утра топтушка, там планерка,
Летучка — нынче в месяц раз?
А зазеваешься, всё просто.
Довольно тихо за кормой.
Волна была такого роста!..
Уж номер заслан, номер сверстан,
И ты, дружок, ступай домой.
И кто-то скажет, как обидит,
Пока ты грезил в забытьи:
— Газете что, газета выйдет —
Хотя б и без твоей статьи.
Однако, набираясь рвенья,
Овладевая букварем,
Сдать эпохальные творенья
Мы успеваем к четырем.
Ты мчался, полон был отвагой,
Все вёрсты задевая шпагой, —
Они гремели, как забор, —
Успел. Ты вроде и свободен.
Твой текст инстанции проходит:
Отдел, редактора, набор...
Но вдруг, рванувшись к стенду шибко,
Ты схватишься: какой-то рок!
Как девственно свежа ошибка
На утреннем изломе строк!
И весь твой город это видит —
Здесь ты прибит, стыдясь, скорбя...
Газете что, газета выйдет
И вытащит на свет тебя.
Она прелестна ежедневно,
Но день отгрохотал — и стоп.
Кого-то восхвалив напевно,
Разоблачив кого-то гневно,
Она — как спящая царевна.
Архив — ее хрустальный гроб.
И нет туда коротких троп.
Немного грусти — это можно.
Всё, что сбылось, уже несложно.
Идем с работы. Поздний час.
Мы встретимся еще не раз.
И проезжая мимо дома,
Где столько всякого прошло,
Услышим, как тоской знакомой
Нам сердце бедное свело...
Уж новый выпуск, новый лидер,
И равнодушно-молода —
Газете что? Газета выйдет.
Вот мы не выйдем —
кто
когда.