В 1941-м Владимир Николаевич преодолел на велосипеде сотни километров фронтовых дорог на подступах к столице. В подразделение самокатчиков он оказался зачислен в первые же недели войны.
— Мне едва 18 лет исполнилось, когда немцы на нас напали. Видимо, поэтому повестка в армию запаздывала, — пояснил ветеран. — А тут в один из летних дней приятелю-соседу Пете Овсянкину такая бумага из военкомата пришла. Он пригласил меня «прогуляться» с ним за компанию. Добрались мы до мобилизационного пункта в Сокольниках, который располагался неподалеку от сохранившейся до сих пор пожарной каланчи. Тут мне так обидно стало, что Петька скоро будет воевать с фашистами, а я в тылу останусь. Ну и попросил записать меня добровольцем. Этот экспромт удался!
Лишь вечером, когда нас разместили во дворе призывного пункта, я сообразил, что в семье-то ничего о моей «импровизации» не знают. Попробовал отпроситься у дежурного: мол, я быстренько домой съезжу — предупрежу. Но мне объяснили, что за ворота теперь просто так уже не выпустят... Мать всю ночь глаз не сомкнула — беспокоилась, куда сын делся. Утром побежала искать, ей кто-то подсказал: твой Вовочка с приятелем на призывной пункт пошли. Там она меня в конце концов и нашла.
Зачислили меня служить самокатчиком в специальное подразделение связи. Ведь я к тому времени уже неплохо гонял: муж старшей сестры часто давал прокатиться на своем велике. На следующий день нам прямо туда, в Сокольники, привезли на грузовике «боевую матчасть» — несколько десятков разнокалиберных велосипедов. Мне достался полугоночный, с изогнутым «бараньими рогами» рулем. Вывели нас за ворота на улицу, построили в колонну — и вперед! Сзади полуторка шла, выполнявшая роль машины сопровождения, технички. Через пол-Москвы вырулили на Минское шоссе и дальше двинулись на запад — к фронту. Переночевали где-то в лесу рядом с магистралью (на этом биваке, помнится, обучали, как из винтовки стрелять). На следующий день опять команда «по седлам!»... В итоге своим ходом добрались до поселка Дорохово, в ста километрах от столицы, где формировался велобатальон в составе отдельного полка связи.
Вскоре мне и еще одному самокатчику командир дал задание: «Направляю вас в 9-ю дивизию 33-й армии; смотрите на карту: поедете сейчас туда-то и туда-то, в районе вот этой высотки вас будет лейтенант ждать». Мы отправились, даже не получив хотя бы одну винтовку на двоих.
Моя армейская велослужба продолжалась вплоть до начала октября 1941-го. Нас, военных самокатчиков, использовали для доставки документов. Чаще всего приходилось «курсировать» между штабами полков и штабами дивизий. Отправляясь в очередной «рейд», запечатанные конверты и пакеты с приказами, со сводками мы приспособились оборачивать вокруг гранаты — чтобы в случае явной опасности взорвать ее и уничтожить доверенные нам секретные штабные документы (впрочем, до такого ни разу не доходило). Обычно на пакете с пересылаемыми бумагами штабные помечали: во сколько отправлен связной и во сколько он должен доставить конверт в назначенное место. Нас с самого начала службы в полку связи предупредили: если опоздаете с доставкой — запросто попадете под трибунал. Конечно, порой было очень трудно уложиться в срок: то дорог, мало-мальски проезжих, для велосипеда нет, то сориентироваться по карте-километровке на местности не получалось... Но все-таки мы успешно выполняли порученные задания. Помню, были случаи, офицеры в штабах, куда я приезжал с пакетом, даже удивлялись: «Как это ты умудрился так быстро сюда добраться?»
В октябре, когда немцы прорвали оборону под Москвой, дивизия с боями отходила к Наро-Фоминску. В один из дней подразделение, в котором я служил, отстало от «родного» велобатальона связи. Добрались до какой-то деревни, и наш ротный распорядился все двухколесные машины затащить на чердак одного из домов и там спрятать: мол, когда фрицев назад погоним, эти «велики» снова пригодятся... Дальше шли пешим порядком и в конце концов вернулись в полк связи 33-й армии.
Самокатчиков в нашей части ближе к зиме уже не оставалось: морозы ударили, снег выпал — какие тут велосипеды! Служил я теперь в роте передвижных средств связи. У нас по штату было два мотоцикла и два легких броневичка... Но даже техника не всегда помогала без приключений доставить донесения или приказы по назначению. Много путаницы возникало из-за постоянной передислокации частей, о которой нас вовремя не успевали проинформировать. Поэтому в пути, бывало, плутали. Один случай запомнился: едем вдвоем с напарником на мотоцикле — и вдруг дорога, по которой нам надо дальше двигаться, упирается в шлагбаум, и за ним «хозяйство» какой-то военной части. Я подошел к часовому: мы связные, вызови начальника караула. А тот, «чурка» бестолковая, затвор передернул: «Не разговаривать! Ложись!» Мой товарищ, видя такое дело, подкрался сбоку, вышиб винтовку из рук часового, и мы прорвались-таки через эту нежданно возникшую на пути «запретку» дальше по дороге.
— Однажды в конце 1941 года мне поручили сопровождать одного из офицеров связи, который вез какое-то важное донесение самому Жукову. Добрались мы до штаба фронта, который тогда располагался в селе Перхушково. Конечно, в само помещение, где работал легендарный военачальник, мне по чину заходить было не положено, однако в чуть приоткрытую дверь все-таки удалось увидеть, как он принимает пакет у нашего офицера.
Случалось и так, что отправляли помогать восстанавливать оборванную телефонную связь между командным пунктом и наблюдательными пунктами. Офицер прибегает: «Срочно надо найти место обрыва линии!». Вылезаешь из своего окопа и — где ползком, где бегом, пригнувшись, — вдоль провода. Найдешь оборванный конец, это место обозначаешь воткнутым штыком от винтовки и шаришь вокруг — второй конец разрыва ищешь... Помню, уже после первых суровых заморозков 1941-го, когда на участке в районе старой Калужской дороги под Наро-Фоминском наши линию связи тянули, так порой даже закоченевшие трупы убитых использовали — в качестве вешек для обозначения линии...
Вслед за этим Владимир Николаевич припомнил еще одно солдатское «ноу-хау» тех времен:
— Зимой 1941–1942 гг., когда сильные морозы прищучили, бывало, порой руки коченели до полного онемения. Так мы, если в стороне от передовой доводилось оказаться, знаете как пальцы отогревали? Дадим короткую очередь из автомата в воздух и сразу разогревшийся кожух ствола обхватываем обеими пятернями...
Фомин прошел всю войну, был ранен, награжден орденом Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги»... Фронтовой путь Владимира Николаевича закончился весной 1945 года на окраине Берлина. Хоть и не на велосипеде, но добрался-таки он до поверженной вражеской столицы.
— …А «самокатная» моя эпопея получила продолжение. Когда демобилизовался и устроился работать слесарем-сборщиком в «номерном» КБ, появились мечты о собственном велике. Тогда осуществить это было очень непросто. После войны велосипеды продавались в Москве всего в одном месте: в автомагазине на Бауманской, да и завозили их туда нечасто и в небольшом количестве. Мы с приятелем договорились и в течение нескольких дней по очереди отпрашивались с работы, дежурили у магазина, чтобы не пропустить момент, когда «выбросят» товар... Вот так стал я обладателем велосипеда и потом с удовольствием катался на нем много лет.