— Сейчас широко обсуждается тема взаимоотношений церкви и власти. Какова протестантская концепция? Как она себя проявила в истории, особенно нашей страны?
— В истории по-разному выстраивались отношения протестантских конфессий с властью. Интересно, что в странах, где доминировала протестантская церковь, как правило, другие вероисповедания не притеснялись, то есть протестанты готовы к своеобразной конкуренции с другими религиями без использования пресловутого административного ресурса. В целом концепция отношений протестантской церкви и власти базируется на словах Иисуса Христа: «Кесарю кесарево. Богу — Божье». Она очень четко отражена в самой протестантской этике.
Ведь что такое протестантизм, если выйти за исключительно богословские рамки? Это творческий, инновационный подход к жизни, это трудолюбие, честность, некоторая прагматичность. Как написано в Священном Писании: «Сеется душевное — восстает духовное». Это баланс между служением храмовым и служением своему народу, своему Отечеству.
Ни в Российской империи, ни в Советской России невозможно было показать в полной мере все преимущества протестантского этического подхода в отношениях с государством, обществом из-за гонений на протестантскую церковь, которые продлились вплоть до 1905 г. Тем более в советский период, период репрессий, церковь главным образом выживала. Мой отец был трижды судим за веру.
И только в современной России с начала 90-х годов у протестантов появилась возможность проявить себя, выйти из подполья. При этом важно отметить, что отдельные протестанты, как правило, выходцы из-за рубежа или их потомки, внесли весомый вклад и в российскую государственность, и в военное искусство, и в науку, и в медицину, и в социальную жизнь. Не так давно вышла книга «Протестанты на службе России», в которой рассказывается об известных россиянах-протестантах.
— РПЦ не поддержала массовые протесты 2011–2012 годов. А протестанты? И если у них не было четкой позиции, то в чем разница с РПЦ в сфере общественных отношений?
— Я не вправе отвечать за представителей РПЦ. Тем более что это достаточно поверхностная оценка, так как РПЦ — это не только клир, но и прихожане. Могу сказать, что протестанты принципиальные противники революции.
Опыт протестантизма во всем мире — это не революция, а реформация. Один из основоположников протестантизма Мартин Лютер делал не революцию, а реформацию. Наша позиция базируется не на слепой покорности власти, а на поддержке тех усилий, которые власть предпринимает в отношении благосостояния народа. Мы поддерживаем инициативы, направленные на развитие экономики, отстаивание прав и свобод наших граждан, поддержку нравственных, семейных ценностей и так далее.
Можем ли мы печаловаться власти, то есть обличать? Да, можем. Однако важно, во-первых, уметь делать это уважительно, а во-вторых — конструктивно. Не секрет, что ряд так называемых правозащитников на самом деле стремится не столько решить проблему и примирить стороны в конфликте, сколько, напротив, раздуть скандал из-за любого повода, чтобы собственное имя громче прозвучало. Церковь же всегда стремится к миру, как заповедал Господь, «блаженны миротворцы». Революция — это бунт, бунт против власти, против Бога. Это высвобождение дьявольских сил, что всегда приводит к кровопролитию, потому что цель сатаны «украсть, убить и погубить». Еще раз вспомню моего отца, который, несмотря на все гонения, молился за советскую власть, благословлял тогдашних правителей. Это суть христианства — молиться и благословлять людей вне зависимости от того, как они к тебе относятся.
Еще один важный момент протестантизма — акцент на активную деятельность, в противовес традиционной для Востока созерцательности. Как следствие, наши прихожане активно участвуют и в миссионерских, и в социальных проектах. Про протестантские реабилитационные центры знают многие, но вот то, что наши российские миссионеры проповедуют Евангелие в таких странах, как Индия, Пакистан, Непал, Вьетнам, Конго, известно не так широко. Активная жизненная позиция предполагает и участие верующих в общественной жизни. Соответственно, совсем необязательно государству замыкать на себя все функции социальной помощи. Во многих случаях религиозные благотворительные НКО работают более эффективно. Как сказал один известный политик в 60-х гг. XX века в годы жесточайшего кризиса: «Не спрашивай, что страна может сделать для тебя, спроси, что ты можешь сделать для страны». На мой взгляд, именно церковь является тем балансом, который выведет любую эпоху смут и перемен к Божьей правде.
— Могут ли наши оппозиционеры извлечь какие-то уроки из истории Реформации — как добиться своего и при этом построить экономически эффективную модель, например?
— Любые оппозиционеры, выходящие на баррикады, должны помнить, что революция всегда пожирала собственных детей. Все видные деятели уничтожались после того, как революция завершилась. Уроки нужно извлекать, чтобы построить не просто экономически эффективную модель, но общество, основанное на мощном духовно-нравственном фундаменте. В этом суть реформации. Была построена уникальная новая модель государственного устройства, которая со временем развивалась. Дело церкви поддерживать ценности, принципы, которые вечны, а не политиков, которые временны.
— Сегодня мыслится классическая дихотомия — церковь против революции. А ваша мысль звучала так: нам нужна не революция, а Реформация. Как это воплотимо практически?
— В этом и смысл, что церковь не должна стоять в стороне от общественных процессов, но не должна она и идти на поводу у настроений толпы. В Средние века церковь была локомотивом развития общества, и сейчас уникальная возможность вернуться на эти позиции. Люди серьезно разочарованы некоторыми плодами той свободы нравов, а точнее, безнравственностью, которая захлестывает общество, но при этом подается как достижение цивилизации и «настоящая свобода». Необходимо на современном уровне понятными словами снова доносить до людей евангельские истины. Возвращать европейскую цивилизацию на библейский фундамент, на котором она была создана. Объяснять, что причина кризисов и даже войн как раз и кроется в отходе от христианских ценностей. Именно христианская нравственность, высочайшая мораль, причем не декларируемая, а настоящая, может стать стержнем государства. В этом смысле прекрасный пример — Южная Корея. Практически из ничего, с минимумом ресурсов страна за полвека сделала колоссальный шаг вперед.
— Протестантская этика довольно аскетична, могут ли эти идеи вообще иметь успех в современном обществе в классическом их виде?
— Классический вид аскетизма часто путается со столпниками, с теми, кто уходил от мира. Протестантская этика не зиждется на монашеском аскетизме, она светская. Есть такой термин, который мне очень импонирует: «монахи в миру». Наглядный пример — мать Тереза. Высокие нравственные ценности и активная жизненная позиция. Еще один пример — христианские семьи, большие и дружные. Я старший из десяти детей, у меня семья, где пятеро сыновей и дочь, все они уже взрослые. Они тоже верующие и показывают современным молодым людям пример, что можно жить нравственно, что есть семьи, где супруги не изменяют друг другу, хотя все медийное пространство фактически вопит об обратном. В церквях в воскресных школах для подростков мы рассказываем о том, как важно хранить себя от секса до брака. По-моему, уже нигде об этом не говорят… И это очень востребованно, потому что настоящую любящую и счастливую семью хотят все. Просто из-за неудачного собственного опыта или плохого примера родителей не все верят, что такое бывает. Люди всё больше и больше видят фальшь гламурного мира и ищут настоящие непреложные ценности.
— Мне кажется, что время, когда вектор общественного развития определяла церковь и ее установки, вообще прошло. На том же протестантском Западе все это имеет характер скорее милых народных традиций. Поспорьте со мной, если это не так.
— Как только ни говорят о Западе — постхристианское, секулярное общество. Меня крайне печалит, что многие западные церкви соблазнились псевдолиберализмом, их руководство отступило под мощнейшим лоббистским и пропагандистским напором. Однако я бы не обобщал это на всю протестантскую церковь Запада. Разрешение однополых браков во Франции привело к миллионным митингам. Сегодня возвращается протестантское самосознание, протестантская идентичность Европы, возвращается через отступление, ослабление нравственности в высших эшелонах клириков, в народе. Те традиции, которые не имеют отношения к Священному Писанию, которые на протяжении Средних веков были введены в церковь, отомрут. Произойдет возвращение именно к основам, а не к традициям.
— Многие скажут, что у России особый путь и особые традиции. Вот пример — партийная система. В западных странах, что в протестантских, что в католических, прижилась. А у нас не получается.
— У каждого народа есть особые традиции и путь. Например, в Норвегии или Финляндии — протестантские церкви государственные. Но есть четкое разделение функционала, светскости и церковности. Церковь освящает светскую жизнь, политиков, чиновников, народ. А партийная система — хорошая площадка, чтобы были выработаны правильные законы. Не соглашусь, что «у нас ерунда», но было бы странно и удивительно, если бы безо всяких традиций и опыта существования многопартийной политической системы она бы сразу получилась. То, что у нас вообще есть несколько партий, уже хорошо. Необходимо продолжать поступательное развитие, причем не только многопартийности, это как раз не самоцель, а всего гражданского общества. Общества, где гражданин не только защищен и имеет права, но и понимает свою ответственность за то, что происходит в стране, и готов прилагать усилия, чтобы созидать Родину, начиная с собственного двора, а не бухтеть на кухне или в Интернете в стиле «все пропало» и «пора валить».
— Какие уроки из всего этого могут извлечь обычные верующие люди, которые всё это читают, но вряд ли пойдут прихожанами в протестантские храмы?
— Главная задача церкви — это не наполнение храмов, а несение Евангелия людям. Объяснение, что слова Христа и сегодня не потеряли своей актуальности. В протестантские, православные или католические храмы пойдут люди — это не главное. Важно, чтобы сердца людей открылись для Спасителя, и это изменит и их жизни, и всю нашу страну. Абсолютно в этом уверен.