Папу Крейна уволили из-за Васи Сталина
— Владимир Георгиевич, а правда, что когда-то в МУР брали только бывших военных разведчиков?
— Это вы на меня намекаете? (Смеется.) Да нет, разные люди в МУРе были. У большинства, кстати, образование только 4–5 классов, редко у кого 7. Но я изначально выпускник спецшколы, вместе со мной учились Вася Сталин, Степан Микоян и вообще сыновья почти всех членов Политбюро, министров.
— Что это за школа такая?
— Всего в Москве было 5 спецшкол, и создали их в 1937 году по приказу Ворошилова. Наша сначала располагалась напротив Московского зоопарка, потом переехала на Кропоткинскую улицу. Учились три года, ходили в кителях (со стоячим воротником, петлицами), шинелях, буденовках. Дисциплина была жесткая — каждый день назначался дежурный по взводу (классы так назывались), по батарее, по дивизиону. Все как в армии. И были там только мальчики. Но, кстати, нас, тогда 15–17-летних юнцов, учили, как правильно общаться с девочками — преподавали все тонкости этикета, как в царские времена.
— Вот интересно, кто же из сыновей руководства страны был лучшим учеником?
— Если взять элиту старших классов, я думаю, лучше всех успеваемость была у Артема Микояна. Один из самых отстающих — Вася Сталин. Это потому что он был хулиганистый очень. А преподаватели были строгие, ставили ему «тройки» да «двойки». И однажды случай с Васей приключился, о котором мало кто знает. Рассказать?
— Конечно! Хоть от темы МУРа мы и отойдем, но ради такого дела не жалко.
— Как-то идет он по коридору, навстречу директор (мы его звали папа Крейн). Спрашивает: «Что ты, Вася, такой хмурый?» — «Да «двойку» схватил». — «Не волнуйся. Все будет нормально». Поговорили, разошлись. После занятий директор взял журнал и из «двойки» сделал «четверку». На следующий день преподаватель географии смотрит — переправлено. И письмо лично Сталину послал об этом инциденте. Через две недели комиссия приехала. Директора сняли, завуча сняли. И приходит преподавателю тому письмо от Сталина (мы после войны встречались с ним каждый год, и письмо это он мне показывал). «Уважаемый, извините за долгое молчание. Я был очень занят. Вот мой телефон, сообщайте, как ведет себя и как учится Вася».
Но не все отцы были такими принципиальными, как Сталин. Был случай с Тимуром Фрунзе… Рассказать? Это ведь тоже не о МУРе. (Смеется.)
— Рассказывайте, конечно!
— Каждый год мы выступали на парадах на Красной площади (1 мая и 7 ноября). 200 лучших учеников шли в шеренгах по 20 человек. Готовились тщательно, оттачивали строевую подготовку, ходили по брусчатке. На тренировки приезжали смотреть Семен Буденный, Николай Воронов (командующий артиллерией Красной Армии). В нашей батарее был один парень с физическим недостатком. Портил весь строй. И вот Тимур Фрунзе притащил машинку для стрижки, сзади подошел и выстриг клок волос тому парню. Скандал был неописуемый. Командир дивизиона Ефим Ильич сказал, что Тимур на парад не пойдет (а это наказание считалось страшным) и его вообще могут выгнать. Тимур в слезы. Он тогда воспитывался у Ворошилова. Тот узнал и вопрос решил. Тимур и на парад пошел, и никто его не отчислил.
— После спецшколы была военная разведка, а потом МУР?
— Да. Всю войну прошел командиром взвода артиллерийской разведки. После я с японцами воевал на Дальнем Востоке. Ранен дважды, но звание мне повысил до капитана только недавно Владимир Путин своим указом. (Смеется.) Удивительные дела! Но это именно воинское звание, а так я полковник милиции в отставке.
Пропавшие в СССР
— Вы задерживали членов знаменитой банды «Черная кошка», о которой потом сняли легендарный фильм «Место встречи изменить нельзя»?
— Не совсем. Когда я пришел на Петровку в 1947 году, банда была уже разгромлена (это потом другие преступники снова стали использовать ее имя). Но как раз участники ее захвата были моими наставниками. А с прототипом Шарапова — сыщиком по фамилии Арапов — мы дружили долго. У нас даже дачи рядом были. Фильм нам всем очень нравился, но, конечно, там хватает и выдумки.
— В каком отделе МУРа работали?
— Я попал сразу в разведку МУРа (так мы назвали отдел по оперативной работе и розыску). На мне помимо прочего были все неопознанные трупы и пропавшие без вести. Самый черный день моего дежурства — похороны Сталина. Моя бригада не успевала выезжать в морги, чтобы фотографировать тела и описывать приметы, одежду (обуви на многих трупах не было почему-то). Люди ведь документы с собой на похороны не брали. Так что трудно было личности установить. Но у нас не осталось ни одного неопознанного.
— Скажите, а разведка МУРа занималась розыском только самых опасных преступников?
— Не обязательно опасных, но тех, чей розыск считался безнадежным делом. Вот пример. Милиционеры искали убийцу (он был установлен, но успел сбежать) два года. Когда они отчаялись, дело передали в МУР. Я стал следить за всеми передвижениями его матери. Женщина работала на железной дороге, с сыном не перезванивалась и не переписывалась. Но мать есть мать. Однажды она поехала в Саратов, а я за ней. На одной из станций, прямо на платформе, ее встречал сын...
А однажды нам из КГБ передали сразу 100 разыскных дел!
— Неужто столь многочисленная банда?!
— Нет, это бывшие контрреволюционеры, осужденные по 58-й статье УК РСФСР (измена родине, призыв к свержению советской власти и пр.). Они бежали из лагерей еще до начала Великой Отечественной войны. А потом война, заниматься ими было некому и некогда. Дела лежали в архиве. И вот неожиданно в КГБ решили: надо этих преступников найти. Но как? Где? Я распределил дела между 15 подчиненными, и мы стали искать по всему Союзу. Увы, большинство разыскиваемых к тому моменту были мертвы. Но не все. Одно дело мне очень запомнилось. Я нашел беглеца и... встал в тупик. Хороший человек оказался. Он, сбежав из лагеря, пошел сразу на фронт под чужой фамилией. Был ранен, награжден. Вернувшись после войны, стал членом КПСС, устроился зам. секретаря партийной организации. Как быть?
— И как вы поступили?
— Я пошел в райком, все рассказал. Там вопреки моим ожиданиям дали согласие на его арест. Помню этот день как сейчас — он шел с пакетом, где было 10 котлет. Шел радостный, довольный после работы домой. А тут я. Представляюсь и называю его настоящую фамилию. Он с досады швырнул котлеты в урну со словами: «Домой я больше не попаду». Мы потом долго в кабинете моем сидели, разговаривали. Я ему сказал: «Не расстраивайся. То 37-й год был, а сейчас время другое. Как прибудешь в тюрьму, пиши заявление о пересмотре своего дела». Из МУРа его сразу в лагерь отправили. Но уже через несколько месяцев он освободился и пришел меня поприветствовать. Сделал все, как я сказал, дело его пересмотрели и оправдали. Он даже рад был, что мог теперь жить под настоящей фамилией и с чистой совестью. Кстати, потом у меня было еще одно похожее дело — когда человек выдавал себя за другого. В тот раз женщина изменила себе фамилию с Кастрыкиной на Кострикову и выдавала себя за дочь известного партийного деятеля Сергея Кирова (его настоящая фамилия была Костриков). Она пришла в военкомат, сказала, что дочь Кирова и хочет на фронт. И воевала под фамилией Кострикова. И после войны ее пригласили в Ленинград как дочь Кирова. Но одна женщина написала заявление, что она самозванка. Оно попало ко мне. Я нашел ее, она призналась во всем. Пошли к прокурору. Тот сказал: «Пусть поменяет все данные обратно. И известите ее мужа, а также Минобороны об ее обмане».
Среди разыскиваемых за довоенные преступления были и те, кого осудили за бандитизм. И одно дело по группе цыган. Они в 30-х годах в Московской области совершали кражи лошадей. Всех арестовали, признали виновными в бандитизме. Кого-то расстреляли, а кого-то посадили, и вот он потом сбежал. И так вышло, что я в Высшей школе милиции учился и на экзамене сдавал как раз 59-ю статью («Бандитизм»). И мне врезалось навечно в память, что главный признак этого преступления — вооруженные нападения. А цыгане не были вооружены даже палками. То есть максимум грабеж им можно было вменить. Я взял их дела в прокуратуру Москвы. Прокурор Анна Моисеевна Глузман внесла в Верховный суд представление, дело переквалифицировали по новой статье, по которой предел 5 лет лишения свободы. Их всех заочно амнистировали. Но, увы, порадовать их я не смог — в живых никого не осталось...
— Кстати, про амнистию. После смерти Сталина на волю вышли матерые уголовники, и, наверное, многие из них подались в Москву?
— Да, это было тяжелое время. На свободе оказались тысячи тех, кому даже срок нельзя было сокращать, не то что отпускать. Уже по дороге домой они грабили, воровали, убивали. Спохватились очень скоро. И я получил из Генпрокуратуры список больше чем на сотню человек и постановления о водворении их обратно в места лишения свободы. Пришлось собирать этих амнистированных по всей Москве и области. Вот вы представьте, человек только домой вернулся из лагеря, а тут вы его опять забрать хотите. Под каким предлогом?
— А без предлога нельзя было? Просто показать постановление.
— Нельзя, сбежали бы. Потому было три предлога — выдача паспорта, прописка и трудоустройство. Под ними мы людей из дома выводили без шума и скандала, в МУР привозили. И уже там объявляли постановление.
— Как они себя вели?
— Возмущались, конечно, сильно! Но куда деваться-то? И мы в кратчайшие сроки всех до одного собрали и Москву очистили. Так же пришлось нам очищать столицу от проституток.
— О, расскажите про них подробнее!
— Проститутками занимался третий отдел, но мы им помогали. Помню, идем вечером с моим товарищем из 3-го отдела по улице Горького, недалеко от Кремля. Столько женщин нам попадается по пути — и все с ним здороваются. Я аж позавидовал. «Что это тебя все москвички знают?» А он: «Так это же проститутки, я их задерживал, вот и знают». В сердцах добавил: «Не знаю, куда от этой должности деться, хоть бы перевели куда меня».
Бордели были очень интересные... Из обычных квартир прямо роскошные салоны делали. Пианино играло, цветы кругом, шампанское рекой... И проститутки очень красивые были. Мы как-то решили выяснить, кто приходит к ним. Фотографировали клиентов, устанавливали личности. Оказалось, много военных со званиями высокими. А потом в один момент пришло указание партии: отловить проституток и вывезти из Москвы за 101-й км. И занимался этим весь МУР. Проводили спецоперации на вокзалах в основном и старались женщин не обижать. Уговаривали их по-хорошему.
Розыск после розыска
— Какого рода жуликов в ваших списках больше всего?
— Трудно сказать однозначно. В те годы главной проблемой было то, что у населения на руках осталось много оружия после войны. Мы изымали его у всех, на кого получали данные. Изъятые пистолеты и патроны сдавали в технический отдел ГУВД на хранение и уничтожение. И вот однажды поступило заявление от бывшего заключенного. Он, когда отбывал наказание в Магадане, познакомился с другим осужденным. И тот ему рассказал о своих планах: «Как освобожусь, вернусь в Москву, соберу оружия побольше и поеду на Дальний Восток, где золотые прииски. Там ограблю перевозчика золота и уйду за границу». Мы установили этого человека (он уже освободился). Выяснили, что семья у него порядочная — мать зам. прокурора Москвы, отчим полковник КГБ. Но сам он давно пошел по наклонной... Начали следить за ним. В одно прекрасное утро этот парень взял рюкзак, наполненный чем-то очень тяжелым, на электричке добрался до станции Хотьково, а потом стал на лыжи и в лес! А у меня лыж не было. Я ребятам своим: молнией в Москву! Пока они ехали обратно с лыжами, один сотрудник забрался на высокое дерево и наблюдал оттуда, куда тот парень поехал на лыжах. А он остановился и что-то закопал в снег. Мы решили не идти за ним, чтоб не спугнуть (а задерживать не могли — понятых не было). Когда он в другой раз собрался на то же место в лес, мы были уже полностью подготовлены — и лыжи, и собака, и понятые. И когда он стал раскапывать в снегу, мы его накрыли. Оказалось, что он там спрятал 6 молочных бидонов, внутри которых лежали разобранные пистолеты разных марок и патроны. Потом он признался, что покупал это оружие у наших работников на Петровке, которые принимали изъятые у преступников «стволы». Всех их потом привлекли к уголовной ответственности (вроде по 5 лет им дали). Операцию, кстати, назвали «Оружейник».
СПРАВКА "МК"
В 1951 г. муровцы раскрыли кражу крупной суммы денег из кассы Центрального дома Советской Армии. Было украдено 460 000 рублей. В течение нескольких дней благодаря тщательно собранным уликам в преступлении был изобличен главный бухгалтер финотдела ЦДСА. Во втором полугодии 1951 года МУРом было раскрыто 82,3% совершенных в Москве преступлений.
— Маньяков много прошло через вас?
— Я лично только Ионесяна задерживал, известного под кличкой Мосгаз. Он бывший артист театра, под видом работника Мосгаза приходил в квартиры-новостройки и проверял, как работает плита. И ходил в те квартиры, где или ребенок, или женщина пожилая. В перчатках ходил, записывал претензии, а потом… бил топориком. Мы боялись афишировать его преступления. А если бы это сделали, то удалось бы многих предупредить. Нам никак не удавалось найти зацепку. А потом она появилась. Когда он украл телевизор, то машину остановил. А участковый, который проходил в этот момент мимо, обратил на него внимание и даже два номера запомнил. За ночь проверили весь парк грузовых машин — больше 2000! Нашли шофера, он показал, куда он его довез. Стали искать в этом районе. И женщина одна сказала, что у нее новая соседка появилась, с мужем приехала. Вечером мы эту соседку задержали — его сожительница оказалась. У нее на руках билеты на поезд, в Казань. Там они должны были сыграть свадьбу. Мы подобрали девушку, которая похожа была на сожительницу, загримировали и посадили на поезд. И в сопровождении двух работников она поехала в Казань. Мы знали его повадки. Он садился на промежуточных станциях, смешивался с толпой встречающих. Так что были готовы и сразу задержали его. Меня поразило, что сожительница знала о его преступлениях, но молчала. Более того, замуж за него хотела... Ей потом 15 лет дали. А он обыкновенный маньяк. Мог убить и из квартиры вынести только ручку. Ничего ценного, кроме телевизора, он так и не украл. Так что преступления свои он совершал не с целью обогащения. И его расстрел тогда всем казался самым подходящим наказанием.
СПРАВКА "МК"
В 1963 году задержан особо опасный преступник Ионесян, орудовавший в Москве и Иванове. С целью ограбления квартир он совершил убийства трех подростков, двух пожилых женщин, изнасилование и покушение на убийство 15-летней школьницы.
— Другое, не такое кровавое, но не менее знаменитое преступление — кража скрипки Страдивари, о которой снят фильм «Визит к Минотавру».
— Про нее много писали, называли кражей века. Знаменитый скрипач Давид Ойстрах уехал на гастроли в Италию. А приехал — квартира вскрыта, и все унесли что можно. ЧП на весь мир! Но, увы, в фильме много было вымысла. А что было на самом деле? Вор-домушник Никонов, отбывая наказание в лагере, по радио услышал, что есть такой артист Ойстрах, и решил обокрасть его. За кражу 5 лет отсидел и сразу решил поехать в Москву, на улицу Чкалова, где Ойстрах жил. Недели две караулил, а потом все замки английские-французские открыл отмычками и зашел. Забрал ордена, шахматы, которые подарила бельгийская королева. Но скрипки никакой не было! Это все придумали потом. А у Никонова был брат 17-летний. Вор приехал к нему и говорит: «Там я хату вскрыл, можешь посмотреть, что взять. Но осторожнее». Тот парнишка с друзьями, с девчонками пошли в эту квартиру во второй раз и забрали оттуда патефоны, валюту, ну и всякое разное. Но что интересно, ночью он впотьмах выронил ручной эспандер, на котором нацарапано было «Никонов». Казалось, чего проще? Но нам сообщили, что Никонов сидит (сведения об освободившихся заключенных поступили поздно). К тому же достали дактокарту — отпечатки пальцев не его. Вот так и запутались... Кипеш поднялся! Из ЦК звонят, ругаются: МУР не может раскрыть кражу у Ойстраха. Министр включил меня в следственную бригаду, и стал я разбираться. Вышли мы на пацанят, которые в краже участвовали. Помню, как их по одному доставляли. Буквально «выкрадывали». Ну а потом уже Никонова задержали. Почти все вернули, кроме долларов, на которые девочки гуляли с ребятами.
— У вас были агенты?
— А как же! Без этого никуда. Но вот провокаций мы никогда не устраивали. И взяточничества не было. Помню только один случай, который мог бросить тень, но и то не на МУР.
Я дежурил как-то 1 мая. В тот момент у меня в розыске был крупный расхититель (растратил около 100 тыс. рублей). Я уже все оперативные возможности по его розыску исчерпал. Попросил КГБ помочь. И вот звонок — такой-то будет по такому-то адресу. Я пистолет беру и еду. На троллейбусе. Машин у нас тогда не было. И задержанных мы по Москве за руку водили (иногда наручники надевали), на общественном транспорте доставляли. И вот я приехал в Варсонофьевский переулок, жду. Был я в гражданской одежде (мы в МУРе форму никогда не носили). В руках фотокарточка преступника. Вижу — он, идет. Показываю удостоверение МУРа (а тогда его все боялись, только достанешь — и жулик лапки кверху!). Он мне говорит: «Ну праздник же! Может, зайдешь в квартиру, посидим, выпьем?». Я, конечно же, отказался. И он: «Зря ты. Через месяц приду за документами все равно!». Я его отвез во внутреннюю тюрьму на Петровку, 38. Документы его у меня остались. Ровно через месяц приходит: «Возвращайте документы. Я же вам говорил, как будет». Видимо, прокурор взятку получил …
Вы знаете, отличается работа в те времена от нынешней. Но и сама преступность отличалась. В те времена не было такого, чтоб в Москве каждый день убийства. Вообще убийство было большим ЧП, все силы бросались на расследование. А сегодня вон все уже привыкли к сообщениям таким.
— А почему все-таки вас называют любимым следователем Путина?
— А это вы у них спросите. (Смеется.) Может, потому что сегодня я один остался из всех старожилов? А может, потому что я ему много писал по разным вопросам? Я ведь 20 лет занимаюсь розыском без вести пропавших солдат. Когда я ему об этом лично сказал (во время встречи в Кремле), он очень удивился. Представьте — в МУРе разыскивал и после МУРа разыскиваю. А может, потому что я на всех парадах на Красной площади присутствую? Не знаю. Ой, подождите. Из МУРа звонят... Фотокарточка моя нужна, хотят музейный уголок сделать.