Повторно, по запросу молдавского правосудия, не вчитываясь в бумаги и документы, Россия осудила бывшего миротворца Олега Приколыбу за преступление, за которое он уже был оправдан 16 лет назад в самой Молдавии.
Дубоссарская ГЭС, мост через Днестр, разделяет Молдавию и Приднестровье. Двадцать с лишним лет назад здесь отгремела война, почти один в один похожая на ту, что идет сейчас на Украине.
В 92-м тут шли бои. И брат убивал брата.
Военные действия в Приднестровье завершились хрупким миром: 21 июля 1992 года в Москве между Борисом Ельциным и президентом Молдовы Мирчо Снегуром было подписано соглашение, и в зону боевых действий для поддержания порядка официально на несколько лет ввели российских миротворцев.
В 1996 году житель Дубоссар Олег Приколыба стал одним из них.
Что можно сказать: многие местные парни, не найдя другой работы, записывались тогда в миротворческие войска.
Шесть суток на службе, трое — выходных. Да еще и платят прилично.
С рождения Олег Приколыба жил здесь же, в Дубоссарах, на левом берегу Днестра. Саму войну он, еще мальчишка, просидел вместе с мамой в подвале. «Мы даже беженцами стать не могли — автобусы на ту сторону были платными, а у нас совсем не было денег на дорогу», — Евгения Петровна, мать Олега, мешает ложечкой горячий чай в стакане.
Вспоминает, как тяжело было поднимать сына одной: работы в их городе не было, все кто мог, женщины в основном, ездили челноками — кто в Кишинев, кто в Одессу; пережили на своих плечах те тяжелые времена, пока мужчины воевали. И сейчас, конечно, времена не легче, вздыхает женщина.
Но тогда ее сын по крайней мере был рядом.
Шесть пуль за политику
Она показывает мне фотографии, где Олег сидит с котятами и улыбается им. «Олежка у меня вообще очень любит животных, хоть у кого спросите…» — продолжает Евгения Петровна.
Сейчас она работает консьержкой в Москве. Получает за свою работу 6 тысяч рублей. Спит тут же — в комнатке при подъезде. «Но это еще ничего. Когда мы с Олегом только перебрались в нашу столицу в «нулевых» — ну… после всех тех бед, что с нами случились дома, в Приднестровье, в России мы стали никому не нужными беженцами, оба работали дворниками, и нам разрешали спать в мусорокамере, в которую собирался мусор из мусоропровода. Просто на ночь мы затыкали дырку, из которой сыпались отходы, и ложились спать».
«Я хочу приехать к Олежке в колонию, все же не на край света — в Моршанск Тамбовской области, а он мне говорит: «Не надо, мама, я не выдержу, если тебя увижу…» А иногда так хочется завыть во весь голос, а некому и слова сказать, одна я…»
…Жизнь 22-летнего Олега Приколыбы перевернулась 29 ноября 1996 года примерно в 15 часов 30 минут, как следует из материалов уголовного дела. Вместе с двумя приятелями и коллегами по службе — Андреем Кучерой (фамилия изменена. — Авт.) и Владимиром Гнатко — в свое законное увольнение (первый день из положенных по уставу трех) Олег отправился в соседнее молдавское село к родственникам Гнатко.
— У Гнатко какие-то проблемы там были, и ему хотелось их порешать, — в разговоре со мной по телефону из Дубоссар вспоминает столько лет спустя Андрей Кучера. — Мы пробыли в этой деревне несколько часов и отправились обратно в часть. С собой нам — как и положено — выдали две трехлитровые банки вина. Это же Молдавия!
На другую сторону границы — в приднестровские Дубоссары — дорога шла через молдавское село Холеркань. Там, рядом с бывшим, еще довоенным домом отдыха находился молдавский полицейский пост.
Полицейский, который был на посту один, казалось, был не против пропустить миротворцев. А те за это, как водится, предложили ему выпить…
— Олег с нами вообще не пил. Мальчишка совсем, он был младше нас лет на десять; нашел какую-то собаку на улице, стал ее гладить, пока мы с Гнатко и тем полицейским, зайдя в домик, быстренько раскупорили на троих, — продолжает свой рассказ Андрей Кучера. — Скажу сразу, по-молдавски я не понимаю, и когда Гнатко начал спорить на своем языке «за политику» с полицейским, я не думал, что это обернется такой бедой для всех нас… Но тогда все ходили обозленные: вроде люди как люди, а начнут разговаривать о политике — и тут же превращаются в зверей…
Последнее, что запомнил Андрей Кучера, — как в качестве самого убедительного аргумента Владимир Гнатко вытащил нож из своего кармана, а полицейский — пистолет из кобуры. Услыхав крики, прибежал на помощь Олег Приколыба. Они с Андреем пытались разнять дерущихся. В этот момент Гнатко порезал Олегу руку ножом, а полицейский выстрелил Андрею в ступню и в живот, а затем еще ударил рукояткой пистолета по голове Олега. Теряя сознание, тот увидел, как полицейский целится в голову Гнатко…
Владимир Гнатко был убит выстрелом в голову наповал. В Андрея Кучеру выпустили 6 пуль. «Олег пытался тащить меня к мосту, чтобы перейти на нашу сторону, но тут приехали полиция и «скорая». Гнатко отправили в морг, меня — при смерти — в реанимацию», — с трудом вспоминает Андрей Кучера.
А Олега Приколыбу отправили за решетку. Российских миротворцев обвинили в попытке нападения на молдавский блокпост ради захвата оружия. Об этом дал показания тот самый полицейский по фамилии Пушкаш.
«Разумеется, Пушкашу было невыгодно говорить, что он с нами пил, — усмехается Андрей Кучера. — У нас-то был выходной, мы находились на отдыхе, а он-то был при исполнении... Если бы вскрылись настоящие обстоятельства дела, то Пушкаша надо было судить: он убил Гнатко, разрядил обойму в меня. А так — он дал показания на допросе, что якобы пытался спасти свое табельное оружие, поэтому нас и перестрелял».
Против Андрея Кучера дело замяли — не хотели скандала и лишних разбирательств, так как тот остался на всю жизнь инвалидом.
А вот Олега Приколыбу отдали под молдавский военный трибунал.
«Против Олега ничего не имею»
Адвокатом Олега была Феодосия Тыщак, сама из Молдавии. Она была назначенным, так называемым государственным защитником — так как денег у матери обвиняемого не было совсем. Все знают у нас в России, каковы казенные, бесплатные адвокаты. Будто крепостную повинность отбывают — в лучшем случае посоветуют подозреваемому во всем признаться и тем самым «облегчить свою участь».
Феодосия Федоровна Тыщак не поленилась полностью изучить это «миротворческое» дело. Зачем? Ведь ей же за это никто не платил. Я задаю этот вопрос, когда звоню ей в Молдавию. Она хорошо понимает по-русски, но совершенно не понимает, что я от нее хочу. Ведь это же ее работа — защищать людей. Ведь он же был совсем юным и глупым, тот мальчишка из Дубоссар, у него впереди была вся жизнь — а потянув за ниточку, можно было распутать весь клубок, приведший невиновного за решетку.
Трехлитровые банки с молодым вином, пьяная драка, а на улице в это время молоденький миротворец гладит приблудного пса…
Год и месяц спустя после случившегося в Кишиневе состоялся военный трибунал.
«Предварительным следствием Приколыба О.В. обвинен на основании статей 206 пункт 2 и 227-1 пункт 1 Уголовного кодекса Молдавии за то, что он (и его сообщники. — Авт.)… (…) совершили покушение на жизнь полицейского специализированного подразделения МВД Республики Молдова главного сержанта полиции Пушкаш В.И., который находился при исполнении служебных обязанностей по поддержанию общественного порядка и борьбы с преступностью на сторожевом посту №1 зоны отдыха «Холеркань».
Почти нечитаемые — слепые, напечатанные еще на старенькой печатной машинке — строки приговора.
На латинице — оригинал. И тут же — переведенная русская копия. Судья, прокурор — все с той, правой, молдавской стороны Днестра. Какого снисхождения можно ждать в такой ситуации?
«…Дело в отношении Олега Приколыбы прекратить. Его самого — признать невиновным», — приговор огласили 29 декабря 1997 года. Через 10 дней, 9 января 1998-го, приговор вступил в законную силу. Никто никаких протестов и жалоб не подавал.
В материалах уголовного дела приложено заявление от потерпевшего Пушкаша В.И.: «Уважаемый суд! Я против Приколыбы Олега ничего не имею. Государство пусть наказывает его или милует по своему усмотрению».
Молдова российского миротворца оправдала. Он был выпущен из-под стражи прямо в зале суда.
Россия — мать? Россия — мачеха!
А потом они уехали в Россию. То есть не сразу, конечно, после оправдания Олега, но как-то очень вскоре — после того, как он подлечился, начал забывать о случившемся.
Считай, что повезло — в отличие от оставшегося инвалидом Андрея Кучеры.
Вернуться в миротворческую часть, конечно, не удалось, да уже и не очень хотелось: Олег как гражданин непризнанного Приднестровья подал документы на гражданство Российской Федерации и довольно быстро получил его.
Руки есть, голова — на месте; началась новая жизнь.
Олег вместе с матерью уехали в Москву — сперва помыкались, ночуя в той же мусорной камере, потом он устроился на хорошую работу, через несколько лет познакомился со своей будущей женой Светланой. Когда та заметила на руке мужа глубокий шрам от ножа — след от ранения Гнатко, — спросила: откуда это?
Олег ей все тогда рассказал. А что скрывать, собственно? Он ведь был полностью оправдан.
С тех пор Олег много раз ездил на свою родину в Дубоссары, пересекал границу, менял паспорт, прописывался в Москве у жены — и никаких проблем у него никогда не возникало. Его никто не искал.
Годы шли…
— В 2011-м нам позвонили с Петровки, — вспоминает Светлана. — Попросили мужа придти к ним для разговора. Честно говоря, мы подумали, что нас «разводят», — никаких причин, чтобы нами заинтересовалась милиция, не было; на всякий случай я пошла туда вместе с Олежкой. С нами беседовали 18 часов. Проверяли всю биографию мужа с детства. Естественно, речь шла о том старом уголовном деле. Олег ответил, что он был оправдан. «А ты знаешь, что тебя ищет Молдова, что на тебя подали в Интерпол?» — вдруг выдали ему. Мы ничего не понимали… Нам объяснили, что в Россию пришел запрос, что то старое дело каким-то образом вновь всплыло на поверхность, оправдательный приговор был почему-то пересмотрен, и по статье 57 в соответствии с Концепцией о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, международного законодательства, о взаимодействии стран по выдаче преступников, Олега объявили в государственный розыск, и все данные о нем были отправлены в Информационный центр МВД РФ и в Минюст.
«Министерство юстиции Республики Молдова свидетельствует свое уважение Министерству юстиции Российской Федерации относительно ходатайства Апелляционной Палаты Кишинэу о признании и исполнении на территории Российской Федерации определения вышеуказанной Палаты от 26.01.1999 года в отношении Приколыба Олега Владимировича…»
— Что же делать? — Олег был в ужасе.
— Да ничего, — развели руками опера. — Домой иди. Своих не предаем.
— Мы думали, может, как-то по-другому узнать, что же все-таки происходит, — ведь был же оправдательный приговор, может, посоветоваться с кем-то, хотя бы и с его бывшим адвокатом? Но было как-то неудобно ей звонить, тем более, что после 2011 года нас никуда не вызывали и не допрашивали, мы жили, как и раньше, — разводит руками Светлана.
Но в сентябре 2013 года случилось то, чего никто не ждал.
Постановлением Московского городского суда под председательством судьи Короткова Олега Владимировича Приколыбу признали осужденным и назначили ему наказание — в виде лишения свободы сроком на 12 лет.
«Нам просто зачитали приговор, и все, Олега опять взяли под стражу в зале суда, куда он явился добровольно — негодует Светлана, жена Олега. — По международному соглашению, если человека нашли и судят в другой стране — по просьбе государства, где якобы он совершил преступление, — то суд имеет право не изучать обстоятельства его дела, а просто продублировать предыдущий приговор».
В варианте с Олегом Приколыбой никто ничего изучать и не стал.
«15 января 1998 года, несмотря на то, что сроки были пропущены и приговор в отношении Олега Приколыбы уже вступил в законную силу, молдавский прокурор, который поддерживал государственное обвинение против него, вдруг написал апелляционное заявление об отмене оправдательного приговора, — рассказывает российский адвокат Олега Равиль Саберов. — Прокурор мог поступить по закону и попросить по какой-нибудь уважительной причине восстановить срок подачи такого заявления, но он этого делать почему-то не стал. Даже при таком серьезном нарушении жалобу прокурора приняли к рассмотрению, но еще целый год — год! — она ходила где-то по инстанциям. И зимой уже только 1999-го Уголовная коллегия Апелляционной палаты Республики Молдова вынесла свое определение об отмене оправдательного приговора. В силу это решение вступило вообще только в апреле 1999-го, так как адвокат Олега, Феодосия Тыщак, даже в отсутствие Олега подала кассационную жалобу на это определение, но ее тоже не удовлетворили».
— Почему он не позвонил мне и не объяснил, что происходит? — волнуется Феодосия Тыщак, первый адвокат Олега. — Я могла бы посоветовать ему, что делать, чтобы не оказаться за решеткой второй раз. Если уж ваше государство не стало ни в чем разбираться…
— А что надо было делать? — спрашиваю я у нее.
— Скрыться, исчезнуть, пока не истек срок давности, — с учетом всех жалоб и времени их рассмотрения он заканчивался через 15 лет, в апреле 2014-го. Олега посадили в сентябре 2013-го. Ему не хватило всего нескольких месяцев! — переживает Феодосия Тыщак.
Документы, доказывающие, что отмена оправдательного приговора в отношении Олега Приколыбы незаконна, были предоставлены в Мосгорсуд, но там их не приняли к рассмотрению.
■ ■ ■
Евгения Петровна Приколыба помешивает в стакане ложечкой давно остывший чай. Она не знает, что ей делать теперь и куда кидаться, если всем все равно.
«Будь он большой человек, за него обязательно вступились бы, — уверена мать. — А так это никому не нужно. Приднестровью не нужно: Олег ведь гражданин России. А у России много таких Олегов… Мы боремся за сына, но нас даже не слушают! Как будто бы судье совершенно все равно, что он сломал жизнь невиновному… Ведь те 15 лет, что прошли с 96-го, сын жил по закону и ничего плохого ни разу не совершил. Почему же так с нами?! Сил и веры в справедливость совсем не осталось».
— Я готов снова дать показания, как все было, в защиту Олега, но только у себя, в Дубоссарах, — говорит Андрей Кучера, второй оставшийся в живых участник драмы. — Я боюсь, если поеду в Кишинев, то меня тоже могут арестовать. Я думаю — дело это политическое…
Когда Олег выйдет на свободу, если этот приговор не будет отменен, ему будет уже за пятьдесят. Все свои лучшие годы он проведет в местах заключения. Его матери к тому времени будет далеко за семьдесят. Дождется ли она его?
Россия — мать? Россия — мачеха!
Потому что матери так не поступают.