Юрий Юрченко появился на свет в одесской пересылочной тюрьме, где сидела его мама — враг народа. В 1955 году.
В 2014-м, седой, он вернулся на родную Украину, чтобы — уже как журналист и публицист — рассказать, что там происходит, жителям Европы, где давно и спокойно проживает он сам.
Он хотел увидеть все происходящее тут собственными глазами. Свидетельствовать. Писать. Переводить.
Он не был беспристрастен. Но даже фотокамера не беспристрастна, все зависит от того, кто стоит по ту сторону объектива.
Из Украины он прислал друзьям фотографии аиста на развороченной снарядами крыше, семейства ежей, отравленных фосфорной бомбой в Славянске. На одном из фото он стоял на дне огромной воронки, оставленной минометным снарядом в жилом квартале Луганска…
Знакомые удивлялись: никогда не умел фотографировать, только сочинять стихи, а тут будто прорвало…
При себе поэт Юрий Юрченко имел французский паспорт и международную аккредитацию миротворца. Международную карточку журналиста он оставил дома.
Из интервью Юрия Юрченко ополченцам на You Tubе, 29 июня 2014 года
«У меня уже была такая ситуация — когда утонула подлодка «Курск». Я сидел тогда в Париже и писал пьесу. И вдруг понял, что нужно отодвинуть все это, те сюжеты, про Дон Кихота, про Дон Жуана, над которыми я работал, они не важны. Нужно отряхнуться, перестать быть поэтом-лириком, и самому себе ответить на вопрос: ты — гражданин России…»
Он поехал тогда в Мурманск, чтобы говорить с теми, кто был очевидцем событий августа 2000-го, с семьями погибших моряков. Когда пьеса была закончена, ее поставил один театр во Владивостоке. И один — в Москве. Шла она недолго, буквально несколько спектаклей, затем сказали, что не ко времени, и сняли с репертуара. Пьеса про «Курск» называлась «Подводная лодка в степях Украины», такое вот удивительное совпадение.
Как может француз, ну ладно — почти француз, отчаливший на Запад еще в конце 80-х, в «зону комфорта» и европейской стабильности, женившийся на известной французской актрисе, понимать хоть что-нибудь про нашу жизнь? Подводная лодка в степях Украины, надо же…
«Благополучный парижанин» — назвали Юрченко в Интернете.
«Мы оставляли Славянск ночью. Настроение у всех — у солдат, у командиров, было паршивей некуда. Мы так привыкли к мысли о том, что Славянск — это второй Сталинград, мы так готовы были биться за каждый дом, за каждый камень, что сама мысль о том, что можно, вот так, ночью, вдруг, без боя и без шума, оставить город с верившими нам и в нас жителями, с моей, ставшей уже родной, 84-летней Л. Н., которая завтра не услышит моего условного стука в дверь (я обещал принести ей воды), с красивыми девчонками Настей и Лерой, с которыми мы условились встретиться в одном из кафе в центре города, на Петра и Павла, 12 июля, чтобы отпраздновать Победу…» — одна из последних статей Юрия Юрченко в Интернете.
Фестиваль поэзии на Украине
…Мы познакомились с ним, как ни странно, тоже «на Петра и Павла», только годом раньше, в Ярославской области, в Карабихе — имении Николая Некрасова. Туда на ежегодный, июльский, устраиваемый много лет подряд фестиваль со всех сторон света слетались именитые поэтессы и поэты.
Я не была поэтом, слава богу. Я вообще ненавижу поэтов за то, что они постоянно хотят читать всем свои стихи.
Шумела ярмарка возле ворот бывшего дворянского имения. На балконе подавали шампанское и абрикосы. Местная провинциальная труппа отыграла на свежем воздухе отрывок из «Кому на Руси жить хорошо».
Юрий Юрченко приехал вместе с другом и однокурсником Виктором Пеленягрэ. Тем самым, который сочинил «Как упоительны в России вечера».
Они были такие разные! Виктор Пеленягрэ был всем и сразу, в перехлест, не останавливаясь ни на одну минуту. Балагурил, а если кто-то оказывался вне центра его притяжения или случайно не догадывался, кто перед ним, тут же поднимал кепку и заявлял, чего именно он автор. Все замолкали в восхищении.
А Юрий Юрченко молчал.
И не читал стихов. Он показался мне таким… богемным, с хвостиком из седых волос, перехваченных сзади резинкой. Скорее, актер перед выходом на сцену, не поэт. Весь «внутри себя».
Если бы я знала, конечно, чем все это обернется год спустя, то обязательно выспросила бы тогда у Юрия подробности: чего ему не хватало? Ради какого такого высшего смысла или из-за европейского сплина, быть может, он оставил в Париже красавицу жену, бизнес, дела, театр и оказался год спустя на политой кровью донецкой земле…
«Как он объяснил мне свое желание поехать туда? — это уже Дани Коган, жена Юрия, актриса. — Боже мой! Он мне сказал, что его пригласили на фестиваль поэзии в Молдавии. Я сказала: «Очень хорошо!» Его часто приглашают на фестивали поэтов и писателей повсюду. Затем я спросила: «А когда ты возвращаешься?» Он ответил: «Я не знаю. Там будет еще фестиваль поэзии на Украине…»
— Правда? И они проводят такие фестивали сейчас? А в западной Украине или в восточной?
— Скорее, в восточной…
…Короче: однажды — на спуске
С горы, на которой я жил,
Я вспомнил о том, что я — русский,
И больше уже не забыл.
Узнав о том, что Юрий Юрченко пропал, я позвонила Виктору Ивановичу Пеленягрэ, тот как раз собирался ехать отдыхать за границу. Он поведал мне, что Юра — один из лучших его друзей. Но он тоже не знает, почему тот умчался на Украину. «Он такой же ватник, как и я, как и мы все. Возможно, это было спонтанное решение…»
Перед дорогой Юрий Юрченко отстриг седой хвостик и надел камуфляж. Чтобы не выделяться на фоне донецких ополченцев.
Одесса-мама
Тут — бандера под бандуру,
Там — «москаль», заклятый враг.
Пуля, может быть, и дура,
Только снайпер — не дурак…
Мрачная «одесская пересылочная», где сидел еще Троцкий, эта тюрьма и сейчас поделена на мужскую и женскую части, и нередко от одной кирпичной половины до другой долетают отчаянные обрывки слов и признаний…
Родной отец будущего поэта, по его собственным воспоминаниям, был уголовник с первым приговором — расстрелом, который потом заменили на 25 лет.
Более поздний отчим — из интеллигентной еврейской семьи — из тоже 25 положенных по «политическому» сроку лет отсидел 18.
Из одесской пересылки Юра Юрченко вышел полугодовалым крепышом. Их с мамой отпустили по указу об освобождении женщин с грудными детьми. Порекомендовали уехать куда-нибудь севернее Магадана. В страшную и непостижимую «taygu», одно название которой — страшнее даже «Sibiri» — будет долго еще пугать цивилизованных европейцев — 420 километров от цивилизации, дикий край.
И совершенно невероятная, шальная, как пуля, судьба.
В 13 лет, не выдержав жизни с отчимом, мальчик сбежал из дома. В 7-м классе его выгнали из школы, и потом он подделал аттестат, чтобы иметь хотя бы по документам среднее образование. Бросил пить и, погорячившись, бросил даже дымить — хотя начал курить в 7 младенческих лет! — вскоре после того, как влюбился в девочку из соседнего рудника, в 14 лет.
Любимая моя! Колымской пионеркой
Вошла ты — ворвалась! (о, жизнь моя, — держись!..)
И все, что было «до» — поблекло и померкло,
А «после» — только ты… на всю большую жизнь…
«…Тему любви вы освоили, но вот с гражданственностью — хуже. Напишите три-четыре гражданственных стихотворения», — ответили на его письмо со стихами из издательства «Современник».
Из официальной биографии — до того, как стал поэтом, работал на строительных приисках, рабочим у геологов, токарем на магаданском заводе, резчиком по кости и по дереву, дворником во Владивостоке, докером на южнокурильском острове Шикотан, художником-реставратором, рабочим сцены, артистом грузинского государственного театра пантомимы.
Проучился год в школе-студии МХАТ. Публиковать стихи начал в 1979-м. В 87-м окончил Литературный институт имени Горького. Жизнь помотала…
Даже не представляю, что из этой фантастической судьбы, что я прочитала и услышала о Юрии Юрченко, могло быть правдой? А что — поэтическим бредом, неутолимой творческой фантазией…
— Я помню Юру черноволосым красавцем, — рассказывает Наталья Лясковская, член СП России, член Совета Международного союза православных женщин. — Он удивительно умел дружить. Особенно с женщинами. Мы ходили вместе в выходные на дискотеку, у меня был маленький ребенок, но меня отпускали из дома — потанцевать… Потом как-то исчезли друг для друга на долгие годы… А встретилась уже совсем недавно, в клубе Елены Черниковой «Творчество», наши стихи были напечатаны в одном сборнике. Сразу вспомнилась юность, литинститут… Но я вдруг увидела, что передо мной совсем другой человек — зрелый, мудрый, интересный. Он прошел долгий путь. И мы вместе отстояли молебен о мире на Украине в Высокопетровском монастыре.
История любви
Из Советского Союза Юрий Юрченко уехал в 89-м. Не из-за политики — просто стало любопытно. После Колымы — как оно там?
— Его приглашали театры за рубежом, — рассказывает Наталья Одинцова, его директор. — Из Германии переехал в Швейцарию, а уже затем в Париж. Он ночевал в так называемом сквоте — это заброшенные помещения в Париже, которые заселяют клошары, нищие, арабы… Будучи бездомным, поступил в Сорбонну, кстати, получил там ученую степень, и все это не имея ни гроша за душой. Даже рукописи он прятал в стене сквота, потому что у него не было своего стола. Однажды во время полицейской облавы ему показалось, что он потерял свою трагедию в стихах «Фауст и Елена», которая сделает его известным...
Вечный сюжет. Она — Елена, символ идеальной женственности и красоты. Он — воплощение беспокойного романтического духа, Фауст.
Однажды они встретятся.
— Это было незначительное знакомство. В «Русском доме», в Париже, Юрий Юрченко и актриса Дани Коган были представлены друг другу, поговорили накоротке о каких-то неважных вещах и разошлись. И ничего не предвещало, что это половинки одного целого, — продолжает Наталья Одинцова.
Отец Дани, Анри Коган, вошел в историю французского кино как основатель школы профессиональных каскадеров, именно он ставил трюки в «Анжелике» и «Трех мушкетерах».
Партнерами его дочери Дани, тоже ставшей актрисой, были Бельмондо и Ален Делон. Она окончила актерскую школу Роберта Льюиса в США (Нью-Йорк) и арт-студию театра «50». Работала в театре «Одеон», снялась в 80 картинах.
Одной из которых станет «Дневник его жены» Алексея Учителя. Но это уже потом. Когда Дани Коган станет мадам Коган-Юрченко.
На следующий день после случайной встречи с бездомным русским поэтом, о котором Дани и думать позабыла, она ехала в машине со своим продюсером и, поругавшись с ним, выскочила из салона авто, была ужасная ветреная погода, Дани забежала в подземку…
Юрий Юрченко стоял на платформе станции, словно ждал ее.
Больше они уже никогда не расставались. То есть почти никогда.
Из беседы Дани Коган с «Новороссия-ТВ», на французском языке: «С того момента, когда началась война, он не мог больше писать. Он только повторял: это невозможно, невозможно, невозможно... Он не мог видеть убивающих друг друга людей, кровь, смерть, огонь… И тогда он нашел свой путь — отправиться в одиночку туда и снимать фото, и писать о том, что происходит на его родной земле. Уже оттуда он мне позвонил. Спросил: могу ли я помочь ему с переводами его текстов на французский язык? Я ответила: да».
Политинформация для его жены
Anton Gerashchenko, советник министра внутренних дел, 20 августа, Киев, в Фейсбуке:
«Говорил с Иловайском. Только что батальон «Донбасс» задержали группу сепаратистов из 8 человек, направленную для подкрепления Иловайской группировке сепаратистов. В числе задержанных интересный человек — Юрченко Юрий Васильевич. Драматург, актер, поэт. Президент театральной ассоциации Les Saisons Russes «Русские сезоны» Франция.
Юрий Юрченко работал переводчиком обращений и новостей террористов на французский язык для, как он говорит: «прорыва информационной блокады Новороссии в франкоязычных странах Евросоюза». Был лично знаком с Павлом Губаревым. Меру его вины и степень ответственности определит суд».
Официального заявления МВД Украины об этом задержании все еще нет.
Из петиций друзей и коллег Юрия Юрченко: «…Юрий прибыл на Украину по собственному убеждению, чтобы освещать события на Донбассе для европейской общественности. Используя свои европейские связи и общественную известность, он внес существенный вклад в прорыв информационной блокады в западных СМИ.
Мы обратились во многие международные правозащитные организации, такие как ООН, ОБСЕ, Красный Крест, Всемирная организация журналистов, Комитет по правам человека при ООН...»
Из интервью Юрия Юрченко ополченцам на You Tubе, 29 июня 2014 года:
— Я попросил меня отправить в Славянск. Павел Губарев (губернатор самопровозглашенной ДНР. — Е.С.) высадил меня из автобуса, уже идущего туда: «Вы нам нужны, нужно переводить на французский язык!». Так я прибыл в штаб Губарева, мы открыли сайты на французском, немецком языке и стали пробивать эту стену непонимания. Работа пошла. Но я чувствовал, что место мое — в Славянске. И сейчас за многие годы, как ни странно, я сижу, там постреливают, тут побабахивают, а я чувствую себя как никогда спокойно, на своем месте, там, где и должен быть поэт.
Хочется верить, что он ни разу не стрелял. Не множил этот «невозможный» ужас войны, который видел прежде по телевизору. Ведь можно же быть там и выйти чистым, наверное?
Как объектив фотокамеры или шариковая ручка.
Вместе с ополченцами Юрий Юрченко покидал в ночь на 5 июля навсегда Славянск. Писал, что не мог поднять глаза на темные окна разрушенных домов, за которыми — он чувствовал это — прячась за шторами, провожали их взглядом немногие оставшиеся в городе живые люди. Понимал, что уходить нужно — чтобы спасти оставшихся здесь... Ни в чем не повинных.
И не мог превозмочь чувство собственной вины…
Такие вот они, поэты…
По одной из версий, 20 августа у Юрия Юрченко было назначено интервью с кем-то из представителей официального АТО — штаба антитеррористической операции, он отправился туда вместе с охраной из 7 человек. Документов, подтверждающих, что он имеет право находиться на воюющей территории, то есть официальной аккредитации из Киева, у него не было.
Больше ни Юрия, ни его сопровождающих никто не видел.
…Дани Коган не накрашена, с опухшими от слез глазами. Она сейчас не актриса, а просто измученная женщина, пытающаяся спасти своего мужа. Она рассказывает на камеру ополченцев о том, что за последние дни сделала все, что могла, чтобы найти Юру.
Прежде всего Дани позвонила на набережную Орсэ, где находится МИД Франции, поставила их в известность об исчезновении Юрия, ей ответили, что ее заявление обязательно передадут начальству. У нее — как и положено — взяли копии их брачного контракта и документов Юрия, которые она отсканировала. Дани говорит, что секретарь, которая сняла трубку, была очень любезна.
Но у всех своя жизнь, и ради одного человека, да еще и по своей собственной воле попавшего в зону вооруженного конфликта, мир не перевернется. Это понятно. Дани Коган сквозь слезы пытается рассуждать об этом по-европейски прагматично и логически.
«Юрий Юрченко пропал» — о том, что с мужем случилась беда, Дани узнала из бесстрастного Фейсбука.
«Худшее, что можно вообразить себе, — это то, что я вижу в окне Интернета, но это происходит в реальности…»
Французская актриса Дани Коган-Юрченко умоляет русских политиков помочь ей в поисках ее мужа, который также является и российским гражданином.
Она очень боится, что по законам военного времени Юрия могут пытать. Она так и говорит: «пытать». А ведь ему почти 60.
Друзья Юрия в выходные устроили флешмоб на Арбате. Они соберались вместе и просто прочитают вслух его стихи. Они не политики и не военные. Они — актеры и поэты. Поэтому «воюют» как могут.
Дани ждет и надеется на лучшее: на обмен военнопленными, на амнистию, на то, что силовики наконец поймут, что ее Юрий не вояка и не сепаратист. Она надеется, потому что — как это по-русски — «надежда умирает последней».