«Здравствуйте! Сегодня в выпуске: в рамках реформы здравоохранения массово закрываются больницы, малые города остаются без роддомов и «скорых»; 38% россиян живут в нищете, бедности, либо балансируют на грани бедности; каждый третий мужчина не доживает до пенсии. А сколько жителей «сырьевой империи» до сих пор отапливаются дровами — никто не считал, и это притом что в стране 131 миллиардер и 180 000 долларовых миллионеров. И о главном — Россия занимает первое место в Европе по вымиранию населения, а в мире нас по этому показателю опережают только Афганистан и 16 африканских стран».
Вряд ли мы услышим это в новостях, трудно представить, чтобы нам рассказывали о реальном положении вещей. Действительно, зачем обреченным знать свой приговор?
Информационный железный занавес опустился между властью и народом; СМИ тиражируют образ виртуальной России, которой нет на карте. Телевидение во всем мире искажает реальность, но у нас оно превратилось в психологическое оружие тотального поражения. СМИ либо принадлежат власти напрямую, либо куплены неявно или просто запуганы; они делятся на откровенно провластные и притворяющиеся независимыми. Большинство СМИ уже не просто проводники официальной идеологии, а солдаты информационной войны. А на войне хороши все средства.
Человек беззащитен перед манипуляционными технологиями — когда обращаются к его чувствам, а не разуму, взывают к инстинктам и стереотипам, которые лежат вне зоны критики. Зрители не могут отделить картинку от звука или осмыслить склеенные кадры раздельно — их мозг сканирует материал целиком, а оттого не может отличить правду от фальши. В основе телеманипуляции — примитивные приемы, старые добрые трюки, освоенные еще первооткрывателями монтажа. В известном эксперименте советского кинорежиссера и теоретика кино Льва Кулешова к кадру с лицом актера поочередно монтировались тарелка супа, девушка, детский гробик — и лицо, одно и то же, казалось то голодным, то влюбленным, то страдающим. Смонтировать один и тот же отснятый материал можно так, что событие, зафиксированное камерой, будет иметь нужную трактовку. Мастерство телемонтажеров дошло до того, что под нужным ракурсом научились подавать даже прямые эфиры. Например, когда в ток-шоу участник говорит неудобные вещи (если, конечно, ему удается перекричать ведущего), его тотчас монтируют со скучающими зрителями, а если нужно подчеркнуть, что он произносит правильные слова, — на его голос накладывают зрителей, кивающих в знак согласия, и для закрепления результата дают залу знак поддержать «правильного» спикера аплодисментами.
В телевизионных спорах истина не рождается, а умирает под улюлюканье. Прав тот, кто громче и развязнее и лучше освоил дискуссионный стиль «сам дурак». Разговоры ведутся на повышенных тонах, ведущий бьется в истерике, у экспертов того гляди произойдет приступ, и, перекрикивая друг друга, они вопят одновременно — так, что поставленные вопросы повисают в воздухе. Порой кажется, что главная задача — «заболтать» тему, поселив еще большую путаницу в головах. Постоянные спикеры ток-шоу — универсалы-энциклопедисты, специалисты всех сфер жизни: вчера рассуждали о футболе и литературе, сегодня обсуждают события на Украине, завтра придут на передачу о моде; они готовы говорить обо всем, лишь бы попасть в эфир. Подсаживаясь на иглу телепопулярности, они прекрасно понимают, что публика забудет их в тот же день, когда их не пригласят на ТВ, отчего у них развивается особая форма танатофобии — страх медийной смерти. Чтобы не исчезнуть с экранов, они готовы говорить все, что от них ждут, и даже оппозиционные мысли озвучивают в выгодном для пропаганды ключе. Слава не пахнет.
Мы не знаем, что на самом деле происходит в стране, от нас скрывается все, что творится в правительственных кулуарах, а экономические и политические прогнозы, если они пессимистичны, становятся достоянием лишь ограниченного круга. Зато личная жизнь «звезд» раздувается до событий национального масштаба, отвлекая от насущных проблем. В числе главных новостей: отрезанные груди голливудской актрисы, рак мозга певицы, адюльтеры политиков, интерьеры домов знаменитостей, платья и прически топ-моделей, баснословные гонорары футболистов… Потребители «глянца» похожи на дворню, подглядывающую за барами через замочную скважину, и собственная жизнь, которая не стоит и гроша, их волнует меньше, чем чужое платье за миллион. Что показывают в прайм-тайм? О чем говорят люди? Народ хочет знать, с кем спят певцы, где отдыхают актеры, сколько тратят на туфли светские львицы, в каких ресторанах обедают политики. Он похож на человека, который, сорвавшись в пропасть, висит на одной руке, а второй пытается перевернуть страницу журнала, чтобы дочитать, сколько стоил бриллиант, украденный у очередной «знаменитости».
Чума XXI века — это вирусный маркетинг. Даже тот, кто не смотрит голливудские фильмы, знает поименно актеров и актрис, включая их мужей и любовников; кто не слушает современную музыку, может перечислить топ-исполнителей — вся страна в курсе новостей шоу-бизнеса. «Звезды» лезут в нашу жизнь через новостные ленты, рекламные щиты, через радио и плазменные экраны, тычут в лицо своим грязным бельем, и нет такого закона, который может оградить нас от их вторжения. Огромный штат пиарщиков, маркетологов, имиджмейкеров и журналистов множит постановочные похищения, вываленные в Интернет «тайные» фотосессии, «большие секреты», тиражируемые глянцевым конвейером, сплетни и пересуды, подробности жизни «звезд», которой, отвлекаясь от серых будней, люди интересуются больше, чем собственной страной.
Криминальная хроника тоже не выходит из моды. Проглотив перед сном пару сюжетов из серии «Мать заказала дочь», «Отец распилил сына на куски» или «Дети зарубили топором родителей», люди крестятся: «Слава богу, у меня-то все хорошо!». При этом каждая криминальная история — это лишь фрагмент большой мозаики, по которому невозможно увидеть картину целиком. А эта картина называется «Великое вырождение нации». Ни одно издание, тиражирующее развлекательную «чернуху», не напишет, что в России открыто 63 000 дел по опознанию неопознанных трупов, что каждый год в стране пропадает без вести до ста тысяч человек, а около 10% россиян, согласно данным ВОЗ, страдают от психических расстройств. Мы бьем мировые рекорды по количеству самоубийств детей и подростков, мы впереди планеты всей по потреблению героина и алкоголя, по брошенным детям, разводам и матерям-одиночкам, по количеству мигрантов и жителей, ищущих политического убежища на Западе, по нераскрытым преступлениям и продажным судам. Но это остается за кадром, а если и просочится где-то, то с обязательной присказкой: «В Америке все еще хуже!». Изредка мелькнут новости о ребенке, которым собственная мать торговала за водку, или о проданном на органы младенце, или о подростке, убитом за то, что не уступил машине дорогу на тротуаре, или о матери, выпрыгнувшей из окна с детьми из-за долгов по кредиту, или о депутате, изнасиловавшем двести детей, — но они в повседневном телекриминальном потоке уже не кажутся чудовищными. СМИ — обратите внимание — никогда не обобщают, а человек, отвыкший думать, не в силах осознать масштабы национальной катастрофы в стране, где торгуют детьми, подсаживают миллионы подростков на наркотики и не доживают до старости.
Если бы советский человек из 80-х посмотрел нынешнее ТВ, он бы сошел с ума. А мы за долгие годы сварились, как лягушки на медленном огне, и уже не чувствуем, как телевидение расщепляет наше сознание. НЛО, пришельцы, предсказания магов, привороты-отвороты-заговоры, проповеди и богослужения, полуголые танцовщицы, дискуссии о «духовных скрепах», эстрадные шутки ниже пояса, попы в рясах, мужчины в платьях, гонение на гомосексуалистов, «красивая жизнь», олигархи, показы мод, кулинарные рецепты, интимные откровения «звезд», серийные маньяки, убийцы и тут же — «назад в СССР», сфабрикованные репортажи, политические обозреватели, вещающие голосом Кашпировского, обличения в духе Микояна и Вышинского, с перерывами на рекламу женских прокладок и бульонных кубиков, объявление «холодной войны», а следом — американские шоу и голливудские фильмы. Разве можно после просмотра всего этого остаться вменяемым человеком?
Психиатры отмечают, что сумасшедшими легко управлять, поскольку они не могут друг с другом договориться и самоорганизоваться; потому-то в больницах одна санитарка легко командует десятком безумцев. Может, в этом и состоит вся наша политика? Ведь в битвах на информационном поле пленных не берут, зато оставляют миллионы эмоциональных калек и психических инвалидов. Что ж, на войне как на войне. Вот только против кого она ведется, против собственного народа?