Спустя четыре года после исчезновения мальчика президент США Рональд Рейган объявил 25 мая Hациональным днем пропавших детей. А спустя год в США был создан теперь уже знаменитый на весь мир Национальный центр поиска пропавших и эксплуатируемых детей (NCMEC).
Символом этого дня является изображение незабудки, как обещание большого и сильного мира не забывать о маленьких и беззащитных.
Каждый день в мире пропадают без вести 22 тысячи детей.
Пропадают они и в России. В 2008 году Алексей Головань, который в то время был московским уполномоченным по правам ребенка, предложил создать российский центр поиска пропавших детей, а в 2009 году Элла Памфилова, возглавлявшая совет по правам человека при президенте РФ, обратилась к президенту Дмитрию Медведеву с просьбой поддержать эту инициативу. Президент благожелательно откликнулся на предложение Эллы Памфиловой.
В 2010 году по инициативе нескольких обещственных организаций и экспертов был подготовлен проект указа президента о создании такого центра. Предполагалось, что его учредителями будут Следственный комитет РФ, МВД, Минюст и МИД, а также некоторые некоммерческие организации. Эту инициативу активно поддержал председатель СК Александр Бастрыкин. Однако в 2011 году уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов выступил со странным предложением: вместо центра поиска пропавших детей создать центр мониторинга поиска пропавших детей. То есть вместо поиска он предложил пристально следить за развитием событий.
С точки зрения экономии времени чиновников и государственных денег это очень здорово. Мониторить можно малыми усилиями: одна барышня, одно кресло, телефон и компьютер. Сидишь, перебираешь клавиши, время от времени звонишь куда-нибудь, и за этот интеллектуальный труд тебе еще положена зарплата. Государству не обременительно и барышне не трудно. А если вдруг случится какой успех – на это у нас есть детский омбудсмен, он знает куда пристроить лавровый венок.
Правда, с тех пор даже и о центре мониторинга ничего не слышно, но может быть просто работа негромкая, как у разведчиков. Но вот цифры очень страшные. По данным СК России в 2012 году без вести пропали 13 455 детей, из них 3999 малолетних (до 14 лет). А в прошлом году пропали 11 109 детей, из них 3 777 малолетних.
Оптимисты скажут, что имеет место снижение страшных показателей. Но если к ежегодно пропадающим детям прибавить тех, кого не нашли раньше, получится цифра сопоставимая с населением маленького российского города.
Поиск пропавщих без вести – невероятно тяжелый труд. В нем должны принимать участие сотни людей, которые на териитории всей страны должны как можно быстрее найти хоть какие-то следы попавшего в беду ребенка. Дети убегают от жестоких и нерадивых родителей, детей крадут, насилуют и убивают. И если взрослый человек еще хоть как-то может постоять за себя, то ребенок, привыкший доверять взрослым, совершщенно бессилен перед их злой волей. Это самое трудное и самое ужасное в этой работе. Невозможно даже представить себе, что происходит с ребенком, ставшем добычей преступников.
Помните песенку мамонтенка из нашего любимого мультфильма: «ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети…». Бывает, мамонтенок. И мы, конечно, можем выпустить сегодня в небо воздушные шарики, как это сделают во всем мире, но это будут нечестные воздушные шарики. Мы ничего не сделали для того, чтобы помочь детям, попавшим в беду.