— Сэнди, когда читаешь ваш «послужной список» — что в академической среде, что в бизнес-сфере, — только плечами пожимаешь — бросить такую карьеру? Отказаться от таких денег? Что за дауншифтерство такое?
— Да много ли этих денег человеку надо? (Смеется.) Я честно отработал 10 лет в университетской среде и 20 — в бизнесе. Хватит с меня, пожалуй.
СПРАВКА "МК
Надо сказать, Сэнди не преувеличивает, скорее, напротив, скромничает. Поначалу-то у него все складывалось в лучших традициях «американской мечты»: родился в Нью-Йорке, с отличием окончил Hobart and William Smith Colleges, затем поступил в Университет Чикаго, а степень PhD (что примерно равно нашему «доктору наук») получил в Виргинском университете. После — преподавал в американских университетах, написал множество научных работ, пользовался большим авторитетом в академических кругах. А потом не менее успешно стал применять теоретические знания на практике. Сэнди занимал ведущие посты в крупнейших американских корпорациях: например, во входящей в «большую четверку» аудиторских фирм мира Ernst&Young, в General Electric, в Computer Science Corporation. Везде входил как минимум в совет директоров. В сфере бизнес-консультирования Сэнди был авторитетнейшим экспертом. Однако вот все бросил и переехал в Барнаул.
— И все же объясните, пожалуйста, почему вы решили уйти из бизнеса, будучи столь преуспевающим человеком?
— Если коротко говорить — мне надоело. Вот правда — очень надоело. И еще я очень устал. Ведь, как вы сами понимаете, все эти посты и деньги достаются очень тяжелым трудом. Я постоянно мотался по всей Америке. Каждую неделю куда-то надо было лететь, постоянно быть на телефоне, постоянно доказывать, что ты лучший. Огромное напряжение, слишком много работы, слишком много конкурентной борьбы, слишком много ответственности. И непреходящий безумный стресс. В общем, в 49 лет я решил, что пора мне на пенсию.
— Эка горестно рассказываете вы о столь блестящей карьере.
— Нет, конечно, я и в то время был счастлив: азарт создания новых компаний, новых подходов для оптимизации работы крупнейших американских фирм, вся эта бизнес-гонка… это, конечно, захватывает. Но и изматывает — очень.
— А семья у вас тогда была? Или только бизнес-бизнес-бизнес?
— Почему, была, конечно. И довольно долго. К сожалению, у нас не было детей. И как раз по этому поводу я впервые прилетел в Россию — мы хотели усыновить ребенка. Это было в 1998 году. В Туле мы с женой усыновили годовалого мальчика. А когда ему было пять, мы развелись. И моя бывшая жена с нашим приемным сыном Джеком уехала в Канаду.
— Я знаю, в вашей жизни присутствует прямо-таки книжно-романтическая история: как в Интернете вы познакомились с русской женщиной и именно к ней уехали в Сибирь.
— И это правда. С моей Анной мы на самом деле познакомились на одном из форумов, переписывались, потом решили встретиться. Я прилетел в 2005 году в Москву, потом на Алтай. Анна — вузовский преподаватель немецкого языка. У нас есть сын, Лукас, ему четыре года.
— И на каком языке говорит Лукас? Учитывая то, что русским вы почти не владеете.
— Он говорит по-русски, причем намного лучше меня. Я стараюсь, конечно, чтобы сын и по-английски говорил. Но я один, а в «русском» лагере все остальные — мама, бабушка, дедушка, дядя, воспитательницы в садике. Поэтому он прекрасно понимает английский, но говорит на нем плохо.
— Кстати, а почему вы сами-то за почти 10 лет здесь, в России, не выучили русский?
— Ну, во-первых, русский, поверьте, очень сложный язык для американца. Очень. А во-вторых, я прекрасно понимаю, что уже не овладею им в той мере, в которой мне бы хотелось. Я все же доктор наук, и вести, скажем, дискуссии на том уровне, к которому я привык, по-русски я не смогу. Поэтому ограничиваюсь тем, что выучил: «спасибо-пожалуйста», «привет-пока». Скажем, в магазине я смогу сказать, мне, мол, вот это, это и пакет. С акцентом, конечно. Кроме того, я же преподаю в Барнауле, да и просто все время в языковой среде.
— Где именно и что вы преподаете?
— В АлтГУ, в педакадемии. Я веду разные курсы: например, истории США, делового английского, межкультурной коммуникации. Еще я занимаюсь в Алтайской государственной педагогической академии программами обмена студентами между академией и колледжем Хобарта и Уильяма Смита, в котором я сам учился.
— На ваш взгляд, большая разница между американскими студентами и русскими?
— Да я бы не сказал. По-моему, студенты по всему миру довольно похожи. Хотя... ваши посерьезней, как мне кажется. Но тут еще дело в том, что, когда я преподавал в Америке, я должен был быть очень серьезным. Здесь я чувствую себя намного свободней. Не в том смысле, что я халявлю, просто здесь я работаю со студентами в свое удовольствие. И они это чувствуют и тоже по-хорошему расслабляются.
— Как вам кажется, какая — американская или русская — университетская система лучше?
— Мне кажется, русская система высшего образования очень эффективна. Пожалуй, лучше американской. Русские студенты очень упорно работают, постоянно занимаются. Когда я только начал здесь преподавать, я был весьма впечатлен тем, как свободно они говорят по-английски, например. Очень настойчивые ребята, очень старательные. Мне русская система образования кажется отличной. За одним исключением — чрезвычайно много давления сверху… Все время — Москва сказала то, в Москве решили так-то и тут же перерешили, Москва изменила то, убрала се… Это ужасно мешает, сковывает — вот этот тотальный контроль сверху.
— Ну, это ведь не только в образовании же. Так уж все у нас сейчас… вертикально. Давайте о чем-нибудь повеселее. В одном из интервью вы сказали, что приехали в Сибирь в поисках «более простой, нормальной жизни». Нашли?
— И да и нет. С одной стороны, я, в конце концов, родился в Нью-Йорке, я совершенно урбанистический человек, абсолютно городской. С другой — когда я на нашей даче в Кислухе, вот там я по-настоящему свободен, там настоящая жизнь. Такая прекрасная природа, лес, речка… Обожаю рыбалку, в лес по грибы ходить. А баня — это же вообще отдельное удовольствие! Я ее сам, кстати, топлю. И дрова сам колю.
— Вы живете в Барнауле уже почти десять лет. Сильно изменился за это время Барнаул, вообще Сибирь?
— Очень, и Барнаул, и другие сибирские города. Когда я только приехал, в городе не было, например, ни одной кофейни, нельзя было до полудня найти, где позавтракать. Сейчас на каждом шагу — все что вам угодно. Хоть суши-бары, хоть итальянская кухня, хоть американская. С одной стороны, комфорт, сервис развивается, но… Зря, на мой взгляд, русские так хотят быть как все, быть похожими на Запад, так старательно вестернизируются. Зачем все эти суши, не понимаю — у вас же богатейшие, прекрасные свои традиции. А вы их не бережете. И за эти 10 лет, я скажу резко, но Барнаул потерял свое лицо, свою индивидуальность. Впрочем, как и другие города — Новосибирск, Томск, Омск… Я много путешествую по Сибири, и вот эта утрата национальной самобытности очень заметна.
— Кстати о кухне. Вы к русской-то привыкли?
— Чего я так и не полюбил, так все эти пельмени-манты-пирожки. Зато мне очень нравятся борщ, голубцы. Очень вкусные у вас салаты, хлеб просто отличный.
— А как насчет духовной пищи? Что вы любите из русской литературы?
— Достоевского, Булгакова, Чехова. К сожалению, я их читаю в переводах и, конечно, понимаю, как перевод далек от оригинала. Но что поделаешь — жизнь такая короткая, всего не успеть. А самый мой любимый роман — это «Волхв» Фаулза. Абсолютно гениальный текст.
— А музыка? Вы ведь, насколько я знаю, в юности сами музыкантом хотели стать.
— Из русского мне очень нравится Григорий Лепс. Еще Розенбаум, Агутин, Гарик Сукачев. Очень люблю Высоцкого — вот уж кто просто гениальный музыкант и поэт.
— А как так получилось, что здесь вы начали писать не научные работы, а романы?
— Жизнь в Сибири для меня — сам по себе захватывающий роман. Но писать я не планировал. Видимо, слишком много впечатлений. Я написал сначала «…Записки из Сибири», но эта книга не переведена на русский. Поэтому ее много кто читал в Америке, а тут немногие. В Барнауле я написал свой первый роман — «Вероника, или Сибирская сказка». Эта книга переведена недавно на русский язык. Это моя первая попытка написать нечто беллетристическое. Хотя понятно, что любая беллетристика «растет» из тех событий, тех встреч, которые были в реальности.
— Расскажите, о чем ваш роман.
— В первую очередь это роман о любви. В книге целых три любовные линии. Если говорить очень просто — главный герой, Сергей, мечтая стать успешным бизнесменом, в этой погоне за успехом теряет не только любовь, он корни свои теряет. Вот об этих трансформациях, о том, какой ценой дается успех. Действие в нем происходит в Барнауле, Москве, Нью-Йорке и в Горном Алтае. Я попытался написать о русской душе и тех переменах, которые происходят в ней под влиянием Запада. Главный герой только в конце осознает горькую цену своего успеха. Я думаю, моя книга заставит сибиряков дважды подумать о том, что они делают в плане культуры. Слепое копирование западных ценностей счастья не принесет. Совсем скоро будет презентация «Вероники» в Московском доме книги и в «Библио-Глобусе». После этого, я надеюсь, роман будет доступен русским читателям. Мне кажется, любопытно будет посмотреть, какой видится Сибирь, Барнаул, Горный Алтай глазами американца.
— Планируете писать еще?
— Уже пишу. Новый роман мой называется «Америка: история Лукаса». Это не о сыне, просто совпадение. Но об этом романе еще рано говорить. Пока мне бы очень хотелось увидеть, как воспримут «Веронику» русские читатели.
P.S. Сэнди подарил «МК на Алтае» английскую версию «Вероники». На наш взгляд, книга получилась. Динамичный сюжет, любовь, встречи и разлуки, смерть любимого человека, нравственные метания главного героя — все это есть в романе. Интересно, что любимая книга главного героя — «Идиот» Достоевского, и переклички с образом Мышкина в тексте очевидны. Впрочем, читайте сами — роман того стоит.