В первую группу под чисто постмодернистским названием «Имеющие признаки неэффективности, но в силу своей специфики неэффективными не являющиеся» вошли преимущественно художественные, театральные, транспортные и некоторые другие вузы «со спецификой образовательных программ» либо вузы в состоянии реорганизации. Все 28 участников «могучей кучки» во главе с Литинститутом им. Горького и МАрхИ отделались сравнительно легко, ибо не потеряли ничего, кроме репутации. До конца года им предстоит лишь принять новые программы развития и на этой основе продолжить посев разумного, доброго и вечного.
В более тяжелой ситуации оказались участники второй группы. Особенно поначалу, когда она называлась «Неэффективные вузы, нуждающиеся в оптимизации деятельности». Такое названьице смотрелось заявкой на прямые оргвыводы — как минимум в отношении ректоров. Но в пылу заседания упоминание о неэффективности из названия убрали: осталась лишь оптимизация. И свершилось чудо: группа «второй свежести», выражаясь языком Остапа Бендера, забила баки первой, пусть и с оговорками, но клеймо недостаточной эффективности сохранившей. Всего во вторую группу вошли 49 высших учебных заведений, включая РГГУ, Московский государственный педагогический университет (бывший МГПИ им. Ленина) и Московский госуниверситет печати. Речь о них впереди, пока лишь отметим, что название третьей группы — «Неэффективные вузы, подлежащие реорганизации» — говорит само за себя. Все 25 членов ее списочного состава (среди них ни одного московского) вскоре исчезнут, влившись в другие, более успешные.
Вся эта эффективность-неэффективность в градациях вузов — навязчивая, как лейтмотив героя в операх Вагнера, — лишь полбеды. Намного сильнее смущает неоднозначность и запутанность формулировок, за которыми стоит будущее университетов, их научных школ, а заодно и тысяч студентов и преподавателей.
Группа №1, к примеру, фактически освобождает от ответственности за неэффективность вузы со «спецификой». Но зачисление в ее ряды, по мнению многих членов межведомственной группы, прошло по непонятным принципам. Точнее, суперизбирательно. Чем, например, МАрхИ «специфичнее» РГГУ, допытывались они. Ведь по набору специальностей последний «имеет специфику большую, чем у любого другого вуза из списка №1, и готовит специалистов для области культуры, которых больше не готовят нигде». А ведущий российский педагогический университет? Это ли не специфика?
Четкого ответа на этот вопрос не прозвучало (попытка ректора Санкт-Петербургского госуниверситета Николая Кропачева увязать злоключения бывшего Ленпеда с тем, что большинство его выпускников работают не по специальности, не в счет, т.к. тогда ту же судьбу должен разделить и его собственный вуз). Неубедительно, по общему мнению депутатов Федерального собрания, выглядит и выпадение из оценки отечественных вузов целого пласта — негосударственных и силовых университетов: «Фактически мы дали абитуриентам неверный ориентир: 136 государственных вузов из 600 неэффективны, а все 400 негосударственных — эффективны. В итоге негосударственные вузы получили непонятные преференции, а государственные подверглись дискриминации, — подчеркнули они. — А почему?»
Отсутствие ясности и достоверной информации на этот счет рождает самые разные версии. Например, о том, что корень проблемы отнюдь не в эффективности-неэффективности обреченных вузов, а в их недвижимости, приглянувшейся более влиятельным участникам образовательного процесса. Вслед за студентами и преподавателями теперь об этом заговорили и депутаты Госдумы. Во всяком случае, именно этим на заседании межведомственной комиссии они и объяснили наличие в каких бы то ни было «неэффективных» списках РГГУ — вуза, «который «заканчивает 2012 год с показателями выше, чем средние по стране».