Черные новости застали Марину и Алексея Пановых, когда они были в разлуке: она с тремя младшими детьми отдыхала в пансионате «Мать и дитя», что в Ясной Поляне. Он со старшими оставался дома, в Туле...
Марина Панова — крепкая красивая русская женщина. Сразу видно, что она и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет. И энергии ее не то что на семерых детей, на гораздо большее количество хватит. Говорит уверенно, но холодно и строго:
— Нам не надо ни от кого прятаться — мы ничего плохого не делали. И готовы любому показать, как мы живем, потому что детей своих любим и не обижаем.
Мальчишки в семье Пановых действительно славные. Сначала я познакомилась с тремя первоклашками: Эдиком, Андрюшей и Сашей. Это те, что отдыхали c Мариной в пансионате. Все они приемные. Есть у Марины и Алексея общий сын — Даниил, ему 14. Еще двое пятиклассников, Дима и Сережа, — из детских домов. А старший сын Марины от первого брака, Рома, — взрослый, ему 35. Уже сам отец троих детей (один из которых усыновленный).
— Рома все эти дни просто не отходит от моего мужа, помогает и поддерживает. Любому готов объяснить, что мой муж за человек и как много он сделал хорошего и доброго.
О своих детях и о муже Марина, кажется, готова говорить бесконечно. Да и мальчишки явно уважают и любят мать: постоянно жмутся к ней и с интересом следят за нашей беседой, добавляя свои комментарии.
— А помнишь, Сашка, как мы тебя из детского дома забирали? — нежно обнимая сына, говорит мать. — Директриса, вредная такая, никак не хотела тебя отпускать, все тянула и тянула время. Говорит мне: уезжайте, мол, подумайте, а мальчик пусть пока здесь еще поживет.
— Да, мама, помню, — улыбается семилетний Саша. Улыбка на его лице при этом становится самодовольной. — Я тогда такой крик поднял. Да?
— Было такое. Просто изо всех сил голосил, — вспоминает Марина. — Пришлось ей тебя с нами отпустить. Все наши дети приемные «рождались» в муках, устроенных бюрократической волокитой.
Идея принять чужих детей в семью родилась случайно. Марина с Алексеем к тому моменту уже 12 лет как были женаты. И вот у мужа по службе намечалась командировка в Астраханский детский дом. А жена с сыном Данькой и внуком (тоже Даней, кстати) с ним напросились. Набрали с собой тульских пряников, других подарков и поехали. Марина тогда впервые в жизни вообще переступила порог детского дома: тяжелое это произвело впечатление. Несколько дней семейство провело с сиротами: гуляли, играли, просто разговаривали. У многих оказались очень тяжелые жизненные истории: у одного отец убил на глазах детей мать, у другого родители разбились в автокатастрофе... А один мальчик по имени Дима как-то особенно с ними сблизился.
Вернувшись домой, в Тулу, Марина несколько недель не могла прийти в себя: все вспоминала о детском доме, о Димке...
— Помню, прямо среди ночи разбудила Алешу и говорю: «Давай Диму себе возьмем». А он улыбнулся и ответил, что уже давно от меня этих слов ждал. И еще добавил: «Мы с тобой, Мариш, еще не одному хлопчику судьбу изменим». Я тогда не восприняла его слова всерьез. А сейчас, вот видите, у меня их таких уже пятеро!
— А мы маме во сне приснились: черненький и беленький, — добавляет внимательно слушавший до этого нас Андрюша (он, кстати, беленький, черненький — это Саша).
— Да, так и было, — улыбается Марина. — Только сначала у нас уже после первого Димы Сережка еще появился. И вот сплю я как-то, а мне чудится, что прямо у моей кровати два маленьких мальчика стоят, и глаза их мне как бы говорят: «Мама, найди нас». На следующий же день я пошла в опеку смотреть базу данных и нашла их. Ну а Эдика мы самым последним усыновили, всего полтора года назад. Подумали с Алешей, что у нас еще местечко для одного есть.
— А почему девочку не берете?
— Ей же комната отдельная нужна. Но, думаю, у нас все впереди. Эдик вот все время сестричку просит. И рисует ее даже постоянно. Но теперь, после всей этой кутерьмы... По телевизору говорят, что мы якобы ради денег детей взяли, как будто бизнес у нас такой. На одного ребенка мы получаем около 9 тысяч рублей — на эти деньги его только-только накормить-одеть-обуть можно... Что ж, я желаю всем женщинам России стать такими бизнесменами: тогда брошенных детей будет меньше. Знаете, ведь абсолютно каждый ребенок из детского дома мечтает о семье.
* * *
Но, как ни заманчив рассказ Марины, кутерьма-то все-таки не на пустом месте началась... Вопрос остается открытым: можно ли человеку с тремя судимостями, причем за тяжкие преступления, доверять воспитание малышей? И как сама Марина решилась связать жизнь — свою и своих детей — с ТАКИМ человеком?
— Когда 17 лет назад мы с Алешей познакомились, то сразу договорились друг с другом: все, что было до нашей встречи, остается в прошлом. Ничего не будем вспоминать и друг у друга спрашивать. Таков наш семейный завет. Поэтому, когда год назад «добрые» соседи написали в органы опеки жалобу про судимости Алексея, я только тогда об их наличии и узнала. Но проверка прошла, все спокойно было, никто никаких претензий нам не предъявил. Я тоже не стала ничего уточнять — уговор есть уговор. К тому же и не поверила, честно говоря: за все 17 лет он даже слова грубого в мой адрес или адрес детей себе не позволил. Не говоря уж об отсутствии всяких там зэковских татуировок и прочей атрибутики. Вообще мой муж из дворянского рода, родители его — интеллигенты. Да о каком преступнике вы вообще говорите? Если он им и был — то это давно в прошлом.
— А как вы с мужем познакомились?
Марина мечтательно поднимает глаза к потолку:
— Не расскажу, — улыбается. — Мы с Лешей книжку про историю нашей любви хотим написать. Так что интриги пока раскрывать не буду. Скажу лишь, что влюбилась в него с первого взгляда, хотя уже, казалось бы, была для этого немолода — 37 лет. Таких мужчин до него я не встречала: вежливый, начитанный, добрый, не пьет, не курит. Так у нас все быстро закрутилось. И сын Ромка, хоть ему и было к тому моменту двадцать, сразу стал его отцом называть. И все так сразу на лад у нас пошло! Квартиру через месяц после свадьбы дали. До этого я всю жизнь стояла на очереди, жила с родителями, с семьей брата и сыном в двухкомнатной хрущевке вдевятером.
— Мама, ты говорила, что до вас с папой в нашей квартире бомжи жили, — вставляет комментарий Саша.
— Так и было. Нам дали ее просто в убитом состоянии: без света, не было воды. Кругом какие-то грязные матрасы, тряпье. Но мы все равно были так счастливы! Денег мало, все, на что хватило, — трехрублевые обои и банка половой краски. Алеша сколотил топчан, матрас кинули и стали жить. Через месяц я забеременела Даней... Это сейчас, спустя 17 лет, у нас там и каминный зал (муж из печки сделал камин) с пятью окнами, много книг, икон. Мы всю мебель под старину подбирали, все-таки само здание — бывший купеческий дом.
Прощаясь, Марина попросила:
— Вы напишите обязательно, что фамилию при регистрации брака я сама Алешу попросила поменять на мою: мы мечтали о совместном ребенке, и я переживала, что мои дети будут под разными фамилиями. Это был 1997 год, и только через 12 лет мы взяли первого приемного ребенка. А то все пишут, что, мол, он специально сменил фамилию, чтобы детей ему дали.
* * *
Соседи и знакомые семьи Пановых уверены, что причиной поднятого шума является простая человеческая зависть. Алексей и Марина в прошлом году поставили на дачном участке, который всю жизнь служил им огородом, новый красивый дом — двухэтажный русский терем. Мол, как же так, — и детей семеро по лавкам, и машина хорошая, и квартира, а теперь еще и дом...
В прошлом году, не успели строители покинуть участок, соседка справа на глазах у супругов вылила им на крыльцо целое ведро фекалий. Пановы обратились в суд, виновницу оштрафовали... на 500 рублей. До этого она же 7 лет таскала их по судам, безуспешно пытаясь отсудить их скромные дачные сотки себе...
...На этом «скандальном» участке я и встретилась с главой семейства — Алексеем Пановым. Коттедж еще недостроен — окна стоят временные, внутренней отделки никакой, вот-вот подключат газ. Однако выглядит строение уже вполне внушительно.
— Мы с Мариной давно мечтали о доме, — говорит Алексей. — Большом, деревянном, чтобы всем было просторно и уютно. Пойдемте внутрь, почувствуйте, как там уже сейчас хорошо дышится.
Нас сопровождают мальчишки — 11-летний Сергей, 12-летний Дима и 14-летний Даня. «Это наша средняя группа», — шутит Алексей. Глава семейства показывает мне небольшую кухню, рядом с ней крошечную комнатку: «Здесь будет наша с супругой спальня, — гордо заявляет хозяин. — Ну а второй этаж и мансарда — полностью детские комнаты».
Видимо, опасаясь обвинения в «бизнесе на детях», Алексей оправдывается:
— Деньги на сруб — 850 тысяч — достались от продажи хрущевки родителей Марины (они пополам с братом всю сумму разделили). Ну а тут внутри мы сами с сыновьями все строим, своими руками. Старший, Роман, у нас профессиональный строитель. Вы съездите посмотрите, какой у него самого шикарный особняк. Сам построил! Он мне сильно помогает. Средний, Даня, — тоже большая опора. Маленькие тоже не отстают.
Алексей настолько интеллигентен, открыт, доброжелателен, что задавать вопрос про судимости просто язык не поворачивается. Но я все же задаю его.
— Да, признаюсь, много лет назад у меня действительно были проблемы с законом. Но, во-первых, не такие суровые, как сейчас рассказывают в СМИ. Во-вторых, я за свои ошибки молодости расплатился своей жизнью. Сколько отсидел — не буду говорить. Но мне хватило... Я теперь совсем другой человек, и в первую очередь благодаря моей жене... Я, когда Марину встретил, почувствовал, что все перевернулось, что никогда, слышите, никогда никому никакого зла не принесу. Что буду делать только добро... Сейчас уже много лет назад судимости погашены. Обвинять меня в чем-то, вспоминать о них и тем более разглашать никто не имеет права!
Алексей чуть ли не со слезами на глазах говорит о детях:
— Они, знаете, как переживают из-за этой шумихи! Хорошо еще, младшие с Мариной в пансионате в этот момент оказались, не видели всего этого ужаса. К нам ведь поздно вечером прямо в дом врывались некоторые журналисты. После школы поджидали мальчишек. Не говоря уже про то, что дети реально боятся, что их могут вернуть обратно в детский дом. Мы с женой столько сил, столько любви в них вложили... Они сердца открыли, крылья расправили и тут — на тебе! Эх... — машет рукой Алексей.
Соседка Ольга Штрынова, которую я встретила, выходя из ворот, просто набросилась на меня:
— Почему никто сюда не приезжал снимать, сколько эти люди — Марина и Алексей — добра сделали?! Я лично видела, какими их мальчишки были после детского дома и какими теперь стали...
Поддерживают Пановых и все без исключения чиновники — органы опеки, милиционеры. А педагоги и руководство гимназии, где учатся все их дети и внуки, звонят каждый день Алексею: «Что мы можем сделать? Как вам помочь?».
— Я семью Пановых знаю очень давно, — рассказывает уполномоченный по правам ребенка Тульской области Инна Щербакова. — Они видные общественные деятели. У них свой семейный ансамбль — сами сочиняют и поют песни. Выступают в основном в детских домах. Когда журналисты приехали меня снимать и спросили про убийцу-рецидивиста Панова, я даже не поняла, о ком конкретно речь. Естественно, наличие судимостей является препятствием для принятия детей в семью. Но в этом конкретном случае все по закону: опекуном всех пятерых мальчиков является Марина. Что касается ее мужа, то по нему уже была соседями инициирована проверка органами опеки в прошлом году именно по поводу имеющихся у него судимостей. Пришел ответ: «Процессуальных последствий судимостей нет». То есть они погашены — значит, их нет. Прокурорская проверка, которая прошла теперь, после поднятого шума, тоже никаких нарушений не выявила. Детей очень жалко. Старших уже в школе обижают.
...Глядя на Алексея Панова, глядя на результаты его трудов, я лишний раз убеждаюсь: все действительно в руках самого человека. И, если захочет, он может стать совсем другим, может искупить и исправить любые былые ошибки. А еще вспомнила учителей, которых по недавно принятому закону сейчас увольняют из школ за имевшую место судимость в прошлом — не важно когда, не важно за что.
Неправильно это. Совсем неправильно.